Читать интересную книгу "Первые шаги: Как прямохождение сделало нас людьми - Джереми Десильва"

как и тысячи собранных Бергером в Глэдисвейле, это почти всегда кости антилоп, зебр или бородавочников. Однако, подойдя к сыну, Ли Бергер понял: то, что выступает из этого камня, не принадлежит ни антилопе, ни зебре. Это была ключица раннего гоминина. Он перевернул камень и увидел часть нижней челюсти с маленьким тупым клыком, характерным для гоминина. Менее чем за десять минут в Малапе девятилетний сын Бергера обнаружил столько же остатков гоминин, сколько его отец нашел за два десятилетия в Глэдисвейле.

Одни только эти кости стали бы значительным вкладом в нашу науку, но Малапе еще было чем нас удивить. В следующие несколько месяцев команда Бергера постоянно находила остатки гоминин. Кости, заключенные в твердые, словно бетон, блоки окаменелого красноватого гравия – так называемой брекчии, – были перевезены в лабораторию Университета Витватерсранда. Там опытные лаборанты инструментами, похожими на крохотные отбойные молотки, долгие месяцы медленно, крупица за крупицей, освобождали окаменелости от окружающей их горной породы. Когда эта работа была закончена, у ученых оказалось два частичных скелета.

Два древних гоминина! Вот что явил нам Ли Бергер, словно фокусник, сняв покрывающий их черный бархат.

Один скелет принадлежал юному самцу. В его костях еще имелись эпифизарные пластинки, следовательно, на момент смерти ему было около восьми лет и рост еще продолжался. Череп сохранился великолепно. Зубы мудрости еще не успели прорезаться, оставшись в своих гнездах в челюсти. Он получил название «Малаппский гоминин № 1» (МН1) и прозвище Карабо, что означает «ответ», которое было предложено школьником из Йоханнесбурга.

Другой скелет, под названием «Малаппский гоминин № 2» (МН2), принадлежал взрослой самке, о возрасте которой говорили стертые зубы мудрости. Скелеты имели многочисленные раздробленные переломы костей предплечий, плеч, челюстей и черепов, возникшие еще при жизни. Эти признаки подсказывают нам вероятную причину смерти: они сорвались с 15-метровой высоты в шахту пещеры и погибли в результате удара, а затем падальщики разгрызли кости и растащили останки{176}.

Скелеты были зажаты между слоями богатого ураном известняка, возраст которого можно определить, поскольку уран радиоактивен и распадается на свинец и торий с известной скоростью. Геолог из Кейптаунского университета Робин Пикеринг определила возраст МН1 и МН2 с необычайной точностью. Она обнаружила, что эти гоминины жили и умерли 1,977 млн лет назад{177}, в промежуток времени, составляющий около 3000 лет.

Через шесть месяцев после того, как мне посчастливилось мельком взглянуть на эти окаменелости, Бергер с несколькими соавторами объявили, что кости принадлежат новому виду рода Australopithecus. Они назвали его А. sediba{178} и предположили, что он даже может быть давно разыскиваемым непосредственным предком нашего с вами рода Homo.

Несколько дней спустя Бергер и специалист по строению стопы Бернхард Ципфель предложили мне вместе с ними исследовать кости ноги этого нового гоминина. Если бы я не откликнулся на приглашение Бергера «увидеть нечто потрясающее», это предложение, скорее всего, было бы сделано кому-нибудь другому.

За два года до того я завершил докторскую диссертацию, посвященную стопе и лодыжке ископаемых человекообразных обезьян и гоминин. Я хорошо знал, как была устроена нога австралопитека, и пришел в восторг от приглашения принять участие в исследовании нового вида. Любой свежеиспеченный доктор палеоантропологии мечтает о подобной возможности, а я был весьма заинтригован тем, что увидел под черным бархатным покрывалом.

Посылку из Южной Африки доставили в мой кабинет в Бостонском университете в тот момент, когда я спешно его покидал, надеясь успеть проскочить до пробок на шоссе. Я сунул посылку под мышку, запрыгнул в свою маленькую красную «тойоту матрикс», проехал по Коммонуэлс-авеню и, повернув на Массачусетскую магистраль, уперся в сплошной поток машин. Среди тысяч автомобилей, тащившихся на запад со скоростью 8 км/ч, я, ничем не рискуя, мог убрать руки с руля и вскрыть посылку из Университета Витватерсранда.

Бергер и Ципфель прислали пластиковые копии, в точности воспроизводящие кости стопы Australopithecus sediba{179}. Поскольку жена была на шестом месяце беременности, я не мог в этом году снова поехать в Йоханнесбург изучать оригиналы, но копии могли дать мне представление об этом гоминине, который жил 2 млн лет назад.

Я порылся в коробке, вытащил небольшие свертки в пузырчатой пленке и вскрыл один из них. Внутри оказалась маленькая таранная кость – верхняя кость в стопе, образующая голеностопный сустав с берцовой. Я рассматривал ее одним глазом, вторым поглядывая на тормозные огни едущей впереди машины. На первый взгляд, она напоминала человеческую и была чем-то похожа на таранную кость Люси, но чем-то от нее отличалась, хотя мне это ни о чем особенно не говорило. К сожалению, таранная кость известна своей изменчивостью. У бостонцев, застрявших в пробке вместе со мной, эти кости так же отличались друг от друга, как кость Люси от кости А. sediba.

На развязке возле Уэстона – там, где магистраль сливается с I-95 – одной из самых перегруженных автотрасс Восточного побережья, – работали только два платежных терминала. Я знал, что застрял здесь надолго, поэтому вскрыл другой сверточек, извлек оттуда нижний конец большеберцовой кости и принялся вертеть его так и эдак. Кость напоминала как человеческую, так и кость Люси, за исключением одного элемента, который называется медиальной лодыжкой – округлого выступа на внутренней стороне лодыжки. Выступ был огромным, намного больше, чем у человека или у Люси. Только у человекообразных обезьян такие большие медиальные лодыжки.

Что-то здесь было не так. Возможно, произошла ошибка при снятии слепка или даже это была патология, результат болезни или травмы. Машина впереди моей посигналила, мы подползли ближе к будке.

Я вскрыл очередной сверток и в изумлении уставился на совершенно целую пяточную кость – она первой касается земли при каждом нашем шаге. У людей это самая крупная кость стопы – примерно с мелкую картофелину. У вида, к которому принадлежала Люси, A. afarensis, пяточные кости тоже были большими и крепкими, хорошо приспособленными для того, чтобы выдерживать силы, действующие на них при ходьбе на двух ногах. Даже следы из Лаэтоли свидетельствуют о том, что оставившее их существо имело крупную пятку. Мелкая штучка у меня в руках напоминала пяточную кость шимпанзе. Не похоже было, чтобы она могла принадлежать двуногому существу.

Неужели Бергер и Ципфель отправили мне пяточную кость шимпанзе? Это что, шутка? Проверка, гожусь ли я для этой работы? Я снова и снова разглядывал кость, поворачивая ее во все стороны, и наконец заметил, как признаки, типичные для шимпанзе, в пяточной области сменяются более похожими на человеческие дальше по кости.

Мне еще не приходилось видеть такую пяточную кость. Я был озадачен и заинтригован. Водитель следом идущей машины начал отчаянно сигналить. За платежным пунктом движение ускорилось, и я больше не мог рассматривать кости, пока не доехал до дома. Понадобился весь остаток дня и еще три года, включая несколько поездок в Южную Африку, чтобы разобраться в этой загадке.

Древнейшим костям австралопитеков, найденным в озерных отложениях в Кении и наземных лесных – в Эфиопии, 4,2 млн лет. Самым молодым, из южноафриканских пещер, около 1 млн лет. За эти три миллиона лет произошла диверсификация рода Australopithecus с образованием большого числа видов – ученые выделили их около десятка.

Самый первый найденный австралопитек,