Читать интересную книгу Жена изменника - Кэтлин Кент

Потрясенная разговором с жестянщиком, Марта вся раскраснелась, но Пейшенс была слишком довольна удачной торговлей и занята плачущей Джоанной, чтобы обратить внимание. Когда Джон выехал с площади, Уилл положил сжатые в кулачки руки на колени к Марте и спросил:

— Масло или сливки? — Он стучал кулачками по ее коленям, пока она не повернулась к нему, и снова задал свой вопрос: — Масло или сливки?

В эту игру они играли часто — один прятал в руке что-нибудь вкусненькое, а другой должен был догадаться в какой. «Масло» означало левую руку, «сливки» — правую. Если второй отгадывал, первый должен был отдать ему лакомство. Марта внимательно посмотрела на чумазое личико, по-детски удивленное и озабоченное ее расстроенным видом, и, взъерошив мальчугану волосы, улыбнулась.

— Масло, — сказала она, постучав пальцем по левой руке.

Уилл с облегчением ухмыльнулся и раскрыл пустую ладошку.

— Ну так ешь, — подсказала она, и он быстро сунул в рот влажный кусочек сахара, который был зажат в правой руке.

Когда они проезжали мимо притихшей женщины в колодках, та, вытянув шею, с укором посмотрела на Марту. На смену стыду, который испытывает человек, выставленный на позор, пришла ярость, и пронзительный взгляд хлестнул Марту, как материнская пощечина и как материнское предостережение. Бледно-голубые глаза женщины, слегка замутненные начинающейся старческой слепотой, следили за повозкой, пока та не выехала за городскую черту.

Покос на общинных полях начался на восходе солнца. Весь городок Биллерика вышел косить зеленые волокнистые травы, колышущиеся на ветру, словно бьющие поклоны волны. Каждому семейству полагался свой участок, причем наиболее крупные хозяйства получали и больше корма для скотины. Задолго до рассвета мужчины и женщины пешком и в повозках, с серпами, граблями и вилами, вышли на дорогу, петлявшую в северном направлении за равниной Лоуз. Они шли группами, семьями по крови или браку и большими компаниями добрых соседей, которые с удовольствием обменивались новостями и сплетнями о том, кто недавно родился или умер в соседних деревнях, о превратностях торговли на рынке, затухающей или вновь зарождающейся, как жизнь человека. Они говорили вполголоса, окликая друг друга хриплым шепотом, будто солнце было живым существом, которое можно испугать громкими спорами и криками.

Марта решила не ехать в повозке с Пейшенс и детьми, а пройти несколько миль пешком. Она шла весело и быстро, поспевая за размашистым шагом Томаса, ветер обдувал ее голые, без чулок, лодыжки. Она с удовольствием сняла бы и башмаки, если бы не присутствие мужчин. Иногда Уилл пробегал туда-сюда между ними и повозкой, дразня их криками: «Поймайте меня, поймайте, поймайте!» — пока Томас не схватил его в охапку и не взвалил визжащего мальчишку себе на плечо. Некоторое время паренек так и висел, в радостном возбуждении оттого, что сверху ему была видна вся масса людей, неустанно шагающих вперед. Когда они зашли далеко за Лисий ручей и двигались по холму, Томас посадил мальчика обратно к матери и пропустил повозку вперед, а сам сделал знак Марте на минутку остановиться. Повозка покатилась вниз по склону холма, и Пейшенс, обернувшись, внимательно посмотрела на отставших. В ее глазах читались настороженность и молчаливый вопрос.

Томас указал на запад, на излучину реки Конкорд, где образовалась глубокая заводь, густо поросшая рогозом и вайей.

— Через год, — сказал он, — это будет моя земля. Моя и Джона.

От раскинувшейся перед ней красоты и возможностей, которые откроются владельцам такого места, у Марты перехватило горло, и желание, такое же сильное, как отчаяние, сдавило грудь. Встающее солнце осветило маленький водоворот на реке, и, когда Марта повернулась к Томасу, ее лицо тоже озарилось косыми лучами. Ей никогда не приходилось видеть человека, который мог стоять так спокойно и в то же время так непоколебимо неподвижно. Полное отсутствие движения могло обмануть любого, кто счел бы мирно стоящего высокого и угловатого валлийца человеком совсем не опасным.

Во всем, что делал Томас, проявлялись четкость и экономия движений, он никогда не прикладывал усилий больших, чем требовалось, давая возможность движущей силе инструмента и силе тяжести сдвигать камни и комья земли.

Но однажды Марта видела, как по просьбе соседа, у которого не было ружья, чтобы застрелить вола, Томас так ударил молотком по голове животного, что потом мозги были обнаружены у вола в горле. И все же, несмотря на редкостную природную силу, Томаса еще ни разу не назвали лучшим косцом.

Каждый мужчина в Биллерике (если у него уже росли усы и борода) выходил на покос, надеясь при этом, что именно он будет тем, кто последним останется стоять на полностью скошенном поле. Как правило, люди работали целый день и половину ночи, и сенокос превращался в отчаянное соревнование, даже битву. Мужчины с азартом срезали траву, и она ложилась на поле узорами, расходящимися все шире и шире. Работа шла без перерыва, разве что иногда мужчины делали глоток воды или съедали краюшку хлеба, пока наконец не бросали в изнеможении косу. Постепенно, один за другим, они покидали поле, и в конце концов оставался только один — король-косарь, принц срезанной травы, который гордо стоял на земле, усеянной скошенными стеблями.

Его будут чествовать и мужчины, и женщины, ему преподнесут лучший кусок мяса и кружку лучшего эля, у него будут спрашивать совета, его станут выделять среди прочих, слушаться и превозносить. Последние три года подряд пальма первенства доставалась горожанину по имени Эзра Блэк. Глядя на Томаса в свете восходящего солнца, Марта инстинктивно поняла, что он-то никогда не стремился к победе, потому что ему нечего было доказывать этим биллерикским фермерам. Он просто косил, чтобы собрать достаточное количество травы, а соревноваться предоставлял тем, чья репутация и самомнение зависели от такого ничтожного и нелепого ритуала.

Через полчаса на краю поля Марта с Томасом присоединились к основной группе горожан, и, когда было дано благословение преподобного Гастингса, мужчины приступили к покосу. Они двигались на северо-запад, их косы с длинными ручками размеренно раскачивались, описывая широкий полукруг, и среди высокой травы начали появляться рядки прокосов. Стебли, все еще влажные и цепляющиеся друг за друга от утренней росы, ложились беспорядочным орнаментом, с каждым часом меняя цвет от темно-зеленого до желтовато-коричневого. Женщины и дети, некоторые не старше Джоанны, шли сзади, вороша траву граблями, укладывая ее в валки, чтобы лучше сохла на солнце. В поле работали сорок с небольшим человек. Были скошены почти пять акров, когда прозвучал барабан, призывая к полуденной трапезе — хлебу с мясом, которые запивались холодной речной водой.

Еще раньше Пейшенс, ткнув Марту острым локтем в бок, кивнула в сторону Эзры Блэка и сообщила:

— Он еще не женат, кузина, а пора бы ему жениться, иначе о нем будут плохо говорить.

Пейшенс со значением подняла брови, но Марта поспешила отвернуться, чтобы скрыть свое раздражение. Вокруг Эзры с самого начала была заметна суета, порожденная не иначе как любовным инстинктом, — сперва одна молодая женщина, потом другая находили предлог подойти поближе, принести ему воды или слегка сдвинуть назад капор, чтобы продемонстрировать чуть растрепавшийся локон. Эзра был человеком могучего телосложения, с огромными руками, бедрами и икрами, но косолапый. К тому же Марте казалось, что его темная курчавая шевелюра смазана маслом. Марта и без подсказки понимала, кто в этом курятнике настоящий петух. Пейшенс сунула ей в руки большой кусок мяса и подтолкнула в сторону Эзры. Как только Марта к нему приблизилась, Эзра широко улыбнулся, так что глаза, сощурившись, утонули за толстыми щеками.

— Ты Марта. Твоя кузина мне про тебя говорила, — сказал он, стерев пот с лица. Скрестив на груди руки, он оглядел ее, словно кобылу. — Она сказала, что ты для меня кое-что приберегла.

Ухмылка стала еще шире, и Эзра подмигнул.

Марта дважды моргнула и почувствовала, как напряглись на талии мышцы. При виде выражения ее лица в глазах Эзры появилось некоторое замешательство, но он показал на кусок мяса и снова подмигнул. Марта чувствовала, что окружающие наблюдают за ними и ждут, что она ответит. Она передала ему мясо, вытерла о передник руки и посмотрела на Томаса, который пил воду из ковша, внимательно следя за Эзрой.

— Напрасно ты так обрадовался, — сказала она, глядя Эзре между ног, — кусочек-то невелик будет.

Эзра, запрокинув голову, расхохотался и с одобрением закивал.

— Не так уж он мал, как тебе кажется, — ответил он, потирая нос. — Вполне достаточно, чтобы порадовать нас обоих.

Несмотря на все усилия, Марта улыбнулась, еле сдержав смех. Пожевав немного мяса на кости, Эзра придвинулся ближе: