Читать интересную книгу Победитель - Андрей Волос

— Вот они, красавцы! — сказал майор, встав у стены, где висели портреты в золоченых рамах.

Плетнев тоже взглянул.

На первом был изображен Нур Мухаммед Тараки — пожилой мужчина с гладким и румяным лицом. Его чуть сощуренные глаза сияли мудростью и добротой, взгляд устремлялся в некие пределы, невидимые простым смертным. В целом он выглядел очень хорошо — солидный, внушительный и, судя по всему, здоровый мужчина. На руках Тараки держал радостно улыбавшегося малыша. Справа от нарядной физиономии вождя в некотором отдалении по голубому небу, являвшемуся фоном, скользила стайка белых голубей.

Хафизулла Амин, строго смотревший со второго холста, тоже выглядел на все сто. Лицо премьер-министра было красивым и чрезвычайно умным. А взгляд светился не только понятливостью. Вдобавок в нем сияла еще и преданность — должно быть, преданность именно ему, его соседу по стене, учителю и главе партии Тараки.

И все же, все же!.. В отличие от совершенной благообразности шефа, что-то в облике второго лица государства говорило о возможных изъянах души и характера. Закрадывалось смутное подозрение: не слишком ли смазлив этот человек? Умен, да! — но не хитер ли? Возможно, двуличен? Или способен на коварство и предательство?..

Плетнев смотрел, смотрел, переводя взгляд с одного на другого, — и вдруг подумал, что здешние художники лучше советских. Потому что на портретах членов советского Политбюро лица хоть и разные, а все равно как близнецы — и взгляды одинаковые, и выражения, и преданность одна… А здесь такие тонкие различия проглядывают, ого-го!

Но высказался он не о мастерстве художников, а о голубях. Странно, дескать, что в Афганистане тоже рисуют голубей. Почему эта птица призвана символизировать мир и спокойствие во всех концах света?

Симонов покачал головой.

— А кого же еще рисовать, елки-палки? — спросил он. — Ворону, что ли?

— Не знаю, — Плетнев пожал плечами. — Ну, пусть не ворону. А почему не цаплю? Почему именно голубя? Ведь довольно глупое создание. И неряшливое.

Симонов хмыкнул.

— Глупое!.. Ты про потоп слышал? Про всемирный?

— Слышал.

— Слышал, да не дослышал. Так вот, елки-палки, когда Ной мотался по морю на ковчеге, он выпускал голубя. И голубь два раза прилетал пустой, а на третий — с оливковой ветвью. Потому что вода сходила и земля была близко. Обнадежил он их. Понятно?

— Вот оно что!.. — протянул Плетнев. Ной! — это из библии, значит… где про сотворение мира и все такое. Он хотел заметить, что все бы он дослышал, если бы кто-нибудь ему что-нибудь подобное рассказывал, а также спросить, откуда сам майор такие вещи знает, — но появление статного афганского полковника прервало разговор. Симонов с полковником стали обсуждать план занятий. Пак переводил. Плетнев помалкивал. Скоро подъехал автобус, и всех попросили на солнышко.

Двенадцать курсантов построились на зеленой поляне: рослые плечистые парни лет двадцати пяти — тридцати, одетые в армейскую форму и новые ботинки типа спецназовских — на толстой подошве, тяжелые, с каменно-твердыми носками и высокой шнуровкой. Плетневу эти ботинки сразу не понравились.

— Витюш, — сказал он Паку. — Гляди-ка. Им для начала лучше бы в кеды обуваться. Как думаешь?

Пак присмотрелся и безразлично пожал плечами — мол, дело хозяйское.

— Здравствуйте, товарищи курсанты! — поздоровался Симонов.

Курсанты ответили вразнобой — должно быть, не все поняли, что это приветствие.

— Переведи, — поморщился Симонов.

Пак перевел.

Тут они гаркнули дружнее.

— Так, елки-палки, — сказал Симонов. — Сначала покажем им, что к чему. Выходи, Плетнев.

Плетнев вышел.

— Пусть попробуют вчетвером с ним сладить. Чтобы поняли, елки-палки, что может сделать один подготовленный боец.

Пак перевел озвученный план полковнику.

— Саид! Насрулло! Камол! Хафиз! Ин шурав и зан ед![8] — скомандовал полковник, грозно топыря свои пышные усы.

Из строя выступили четверо. Стали переминаться. Этим здоровякам, похоже, было неудобно вот так запросто взять — и чохом начать валтузить безоружного.

— Ну, ну! — подбодрил Плетнев, сделав приглашающий жест руками. — Давайте, мужики! Времени нет!

Наконец один замахнулся.

Плетнев перехватил руку, резко дернул. Афганец покатился кубарем, сел и недоверчиво потряс головой, будто не понимая, что с ним такое случилось.

Трое оставшихся тут же резво бросились на него.

Первый попал на «мельницу» и улетел далеко — к самому краю поляны.

Второго он встретил в прыжке с поворотом вокруг себя, и парню достался удар ногой. Правда, Плетнев ударил в плечо, а не в голову, но и этого хватило с лихвой, чтобы он вышел из игры.

Третий от жесткой подсечки под обе ноги взлетел в воздух и всем телом грохнулся о землю. Плетнев мгновенно нанес добивающий удар каблуком в лицо. Разумеется, в полутора сантиметрах от носа нога остановилась.

Судя по тому, как бедный афганец зажмурился и втянул голову в плечи, он не верил, что дело кончится добром.

Полковник что-то сказал.

— Говорит, ты — настоящий мастер! — перевел Пак. — Устад!

— Вот видите, — наставительно сказал Симонов. — В этой беспорядочной схватке один боец противостоял четверым. И противостоял, елки-палки, довольно успешно… Теперь мы покажем вам бой двух профессионалов. Плетнев, ты будешь мальчик для битья. Становись!.. Витя, ты вторым номером. Сначала захваты покажи. Это и без перевода будет им понятно. Поехали.

Пак продемонстрировал на Плетневе ряд различных способов силового задержания. Сначала руку за спину загнул, потом шейный захват показал… Плетнев вел себя в полном соответствии с ролью, то есть как тряпичная кукла; вдобавок таращил глаза и хрипел, чтобы курсанты понимали: то, что делает с ним злой кореец, невыносимо больно и страшно.

Затем Пак, будто пьяный пролетарий, кинулся на него с кулаками. Однако Плетнев успешно закрывался, и Витюше не удалось расквасить ему ни нос, ни губу.

Витя попробовал ударить ногой. Плетнев ногу блокировал.

Попытался толкнуть. Плетнев ушел от толчка.

— Ну ладно, что вы пихаетесь, как второклассники, — недовольно прервал их деятельность Симонов. — Давай, Плетнев, активизируйся!

Тогда Плетнев двинул корейского партнера ногой с переворотом, а когда тот вскочил, сделал подсечку и провел завершающий удар пяткой. Пак тайком погрозил ему кулаком — мол, он все в шутку, а Плетнев вон чего.

Симонову чрезмерная активность тоже не понравилась.

— Погодите! — сказал он. — Ты, Плетнев, елки-палки, подсократись! Осторожней! Покажите им нормальный рукопашный бой-спарринг.

Они начали.

Пак получил много гулких ударов, после которых, как правило, падал. Зрители были уверены, что последний удар неминуемо должен был лишить его жизни. Каждый раз они дружно ахали — сначала когда Витюша валился замертво, а потом — когда оказывалось, что каким-то чудом у него сохранилась способность двигаться.

Плетнев тоже время от времени рушился, гулко и страшно хлопая руками и ногами по траве.

Плетневу казалось, что Витя все-таки немного переигрывает. Он бы, во всяком случае, не стал так орать и таращиться, а потом кататься по земле, делая вид, что отбиты все важнейшие органы.

После очередного удара ногой в голову, заставившего Пака упасть и перекувырнуться, он впал в клиническое бешенство, вскочил, с бульдожьим рычанием кинулся к сложенным под деревом вещам и оружию, схватил автомат и яростно примкнул штык.

Зрители испуганно загалдели и попятились, а Витя принялся колоть Плетнева штыком, резать ножом, бить прикладом — и ни одна атака не приносила ему успеха…

— Ну хватит, елки-палки, бесплатного цирка, — сказал Симонов. — Показывайте, как часового снимают, и приступим к обучению.

Пак с автоматом встал у дерева. Плетнев раз за разом подкрадывался к нему то с ножом, то с удавкой, то с голыми руками. Не успев и пикнуть, Витя валился на землю бездыханным, а Плетнев уже был готов к новым действиям.

Напоследок Пак встал у дерева, возле которого не было никакой растительности, и никто не мог подобраться к нему незамеченным.

Публика затаила дыхание. В глазах сквозила уверенность, что Плетнев настолько находчив, что и сейчас отыщет выход из сложившейся ситуации.

Он не мог не оправдать их ожиданий. Взмах руки — и тяжелый нож разведчика, с опасным шорохом разрезав воздух, гулко воткнулся в ствол сантиметрах в пяти от шеи теоретической жертвы.

Слышалось только щебетание птах — зрители потрясенно молчали.

Потом курсанты сломали строй и побежали к ним. Улыбаясь, стали жать руки.

— Товарищи курсанты! — сказал Симонов, когда они снова построились. — Видите, как много умеют наши бойцы. Они научились этому не в один день. Если вы будете стараться, то станете, елки-палки, такими же боевыми защитниками революции, и ни один враг вас не победит!.. А теперь приступим к обучению. Сейчас старший лейтенант Плетнев покажет вам прием блокирования удара ногой в пах. Витя, переводи!