маленький домик возле Александровского дворца. Анна познакомилась со старцем у великой княгини Милицы и так же уверилась в его святости, как ее царственная подруга. В простоте своей души она твердо верила, что Григорий Ефимович был послан Богом и призван Небом следить за благополучием венценосцев и защищать их самих и их сына от несчастий. Она с большим удовольствием играла роль хозяйки дома и организовывала у себя встречи Александры и Григория.
Вскоре царица выразила желание познакомиться с семьей Распутина и сдружить ее со своими собственными детьми. Дочь Распутина Матрена дает милое описание их первой встречи в доме Анны:
«Мы выехали в Царское Село в придворной карете. Помню, как я дрожала в лихорадке, входя к госпоже Вырубовой. Царица еще не приехала; в ожидании мы все уселись на мягкий диван. Гостиная была мило меблирована, повсюду этажерки, уставленные бесчисленными безделушками; на стенах много гравюр и фотографий.
Неожиданно прозвенел звонок, и почти тотчас мы услышали шорох платья. Берчик, любимый слуга госпожи Вырубовой, открыл дверь, и вошла царица в сопровождении своих дочерей. Она приветствовала нас доброй улыбкой, а мы почтительно поцеловали ее руку. Потом она села и пригласила нас последовать ее примеру.
Великие княжны окружили нас, Варю и меня, и принялись расспрашивать:
– Сколько тебе лет? Чем ты занимаешься? Тобой довольны в школе?
Они говорили так быстро, что моя сестра и я едва успевали удовлетворять их любопытство.
Царица разговаривала с моей матерью и время от времени бросала на меня взгляд своих прекрасных светлых грустных глаз. Я почувствовала, что должна с ней заговорить, и, вооружившись смелостью, спросила:
– Мама (мы называли царицу мамой, потому что считали ее матерью всей России), скажите, у вас много слуг?
Царица, засмеявшись, ответила:
– Да, мое сердечко!»
Эти встречи императорской семьи с семьей Распутина повторялись много раз, и очень быстро между детьми завязалась настоящая дружба.
А тем временем Григорию Ефимовичу надо было одолеть нескольких опасных соперников. Все это были «просветленные», чудотворцы, подвизавшиеся при дворе ранее и теперь видевшие, как падает их фавор. Доктор Бадмаев оказался самым умным из всех: он немедленно стал на сторону Распутина и даже подружился с ним. Иоанн Кронштадтский волей-неволей поступил так же, поскольку это он объявил Григория святым в Санкт-Петербурге: так что теперь Иоанну, ясновидцу, невозможно было признаться в своей ошибке и назвать Григория шарлатаном; хотя он с удовольствием сделал бы это.
Но мелкие чудотворцы, вроде блаженных, от появления Распутина пришли в настоящую ярость. У Мити Колябы один за другим случилось несколько эпилептических припадков, а псаломщик Егоров, как обычно, истолковал его крики, завывания и размахивания культями: это были заклинания, призывающие всякого рода проклятия на вновь прибывшего. Блаженную Дарью Осипову охватила страсть к Распутину; стоило ей его заметить, как она начинала донимать его любовными речами.
Почти в одно время с Распутиным в Царском Селе появился новый юродивый: паломник Олег. Но Григорий Ефимович отделался от этого конкурента без труда. Точно так же, как и от «озаренного» монаха Мадария, желавшего попытать удачу при дворе, но вынужденного незамедлительно освободить место.
Что же касается старца Василия, еще одного странника, о котором в то время начали говорить, он сумел втереться в доверие к Распутину, и чудотворец принял младшего коллегу под свое покровительство, защитив тем самым от нападок архиепископа.
Потребовалось несколько лет, прежде чем влияние Распутина стало ощущаться за рамками императорской семьи. До того момента старец старался не привлекать внимания государей попытками влиять на них, не будучи до конца уверен в благополучном исходе. Но мало-помалу он стал вмешиваться в государственные дела, особенно в относящиеся к религиозной политике.
Когда в 1911 году освободилось место епископа Тобольского, Григорий сумел убедить императора назначить на эту епархию монаха Варнаву, человека простого и совершенно необразованного, не обращая внимания на возражения Синода. Прежде чем стать монахом, Варнава был простым садовником в монастыре, но Распутин, давно с ним знакомый, сумел добыть ему такое высокое отличие, воспользовавшись случаем, чтобы уязвить кичливое духовенство. Григорий Ефимович, простой крестьянин без образования, давно уже имел зуб на теологию и ее представителей; поэтому с удовольствием унизил Синод и всех князей церкви.
Тем самым он настроил против себя все высшее духовенство и утратил дружеское расположение «истинно русских людей», всеми силами противодействуя их политическим намерениям. При каждом удобном случае он заявлял, что государь должен быть любим и почитаем низшими классами народа, на каковых и основывается его сила.
Конечно, «истинно русские» сами говорили нечто подобное, когда принимали в свои ряды Распутина и произносили слова «народ-богоносец». Но Григорий, будучи настоящим крестьянином, воспринял эти слова буквально и таким образом стал в оппозицию своим покровителям. Однажды, когда у «истинно русских» стали утверждать, что народ – это политический элемент, на который нельзя рассчитывать, потому что его слишком легко поднять на бунт, Григорий с яростью воскликнул:
– Если это так, то разве вина лежит не на тех, кто умышленно держат народ в полном невежестве? Посмотрите на страну: нет ни больниц, ни школ, одни кабаки. Нас, крестьян, травят водкой. Прежде чем возлагать вину на народ и евреев, лучше бы вы начали с уборки у своей двери. В чужом глазу вы и соломинку видите, а в своем не замечаете бревна!
Это и многие другие подобные высказывания восстановили всю реакционную клику против чудотворца. Они развернули против него все свои силы и попытались его свалить. Влияние этой группы было настолько велико, что положение Распутина скоро заколебалось: Григорий Ефимович ясно почувствовал, что не сможет с ней справиться, и совершил сенсационный демарш, опережая враждебные действия своих противников. Он взял свой посох и отправился в паломничество по святым местам Востока, в Киев, в Константинополь и Иерусалим под предлогом, что злые люди нарушили его чистоту и он теперь уже не чувствует в себе достаточных сил для борьбы с сатаной. Своим большим паломничеством он совершал епитимию.
Результатом этого откровения стал огромный рост его влияния на императора. Александра увидела в этом отъезде испытание для своего собственного благочестия. Душевный настрой царицы, в общем, был таким же, как у крестьян села Покровское, когда Григорий вернулся после своего странничества. Точно так же жители села простили «проповеднику из погреба» все его былые грехи и провозгласили святым, точно так же и вера царицы в старца стала непоколебимой. «Святой» мог пьянствовать и распутничать с любыми девицами и женщинами, объяснение было простым: благочестивый человек подвергается большим, чем прочие, атакам демонов. А поскольку после оргий Распутин накладывал на себя