Читать интересную книгу Великое никогда - Эльза Триоле

— Время, годы, — говорил Бишю, — они у тебя на глазах проносятся галопом…

— Есть средство остановить время, — Мадлена серьезно взглянула на Бишю, — надо его законсервировать: сидите взаперти, будьте глухи и слепы ко всему — так, чтобы до вас ничего не доходило. Тогда и время не будет проходить.

— Позвольте, мадам! Время — оно не вода, которая не течет, когда закроешь кран. Оно течет, мадам, течет! Настоящее наводнение! Не успеешь оглянуться, и тебя уже затопило с головой. Не только глухой и слепой, но еще и утопленник.

Это сказал толстяк Потэн, и Мадлена представила его себе — в виде утопленника, вернее, в виде огромной рыбы, которая плывет белесым брюхом вверх.

— Простите меня, мадам… У нас у всех нервы расстроены в связи со смертью нашего дорогого друга. Не из-за чего, откровенно говоря, волноваться, мы и так прекрасно знаем, что время проходит!

В сущности, когда старики не сидят кучно, если брать их порознь, не так уж неприятно на них смотреть. Хотя бы Потэн, с виду он крепкий, вылощенный, и при желании его жир можно отнести за счет мускулатуры. Именно так и пишут в детективных романах: 95 кило мускулов!

— Ваш муж, мадам, как вам известно, принес много пользы в нашем районе… Поддельные документы он фабриковал бесподобно! Изготовлял их с таким старанием, словно печатал фальшивые ассигнации… Он и листовки писал и печатал те, что ему приносили, у себя в типографии. А главное, какой был весельчак… Когда наш «техник» приезжал за материалами, он ему такие песни распевал.

И Бишю с Потэном затянули на мотив «Девушки из Камарэ»:

Печатник мне попался.Всего старик пугался —воров,корови маляров,а главное — часов,которые бегут,бегут,бегут!

Все расхохотались. «Наливай, Бишю, — сказал Жильбер. — Ты с чем пьешь, с водой? Чистое? Забыл, как ты любишь… А ты, Потэн? Дать тебе льда?»

Лиза присела на кушетку рядом с Мадленой, заняла собой все свободное пространство и даже легонько придавила руку Мадлены, лежавшую на подушке. «Мерзкая скрытность, — произнесла она, понизив голос, — мерзкая скрытность, так никакая дружба не устоит…» Мадлена ответила ей в тон, почти шепотом: «Не жалуйся, Лиза, не жалуйся… Твой дорогой братец тебе еще покажет». — «Что, что покажет? О чем ты говоришь? Зачем ты мне это говоришь?» — «Затем, чтобы ты ко мне не приставала: если Режис от тебя что-то скрывал, я тут ни при чем. Словом, я между вами не посредница. Мне пора…» Мадлена встала с кушетки.

— Мадам, — сказал толстяк Потэн, приподняв со стула свои 95 кило мускулов, — мадам, мне бы так хотелось, чтобы вы рассказали о нашем Режисе… Не согласитесь ли вы прийти к нам пообедать? Моя жена будет рада с вами познакомиться.

— Конечно, с большой охотой…

И она спаслась бегством, пока он не успел предложить ей ничего другого.

XV. «Тетради Режиса Лаланда»

Пришлось снова взяться за обои. Обаятельная, со вкусом, с «идеями», Мадлена была полезна фирме, но даже при всех своих качествах начала действовать на нервы долготерпеливой мадам Верт. Мадлена изо всех сил старалась не возненавидеть' обои, старалась с любезной миной переделать максимум дел в минимальное количество времени и при первой же возможности сбежать домой, чтобы заняться делами Режиса.

Теперь, оставшись одна, лицом к лицу с авгиевыми конюшнями, она задумала навести в них порядок. По правде сказать, отсутствие Бернара, длившееся больше года, было одновременно и катастрофой и благодеянием… У нее не оставалось иного выхода: либо бросить все, либо самой броситься в воду; Мадлена мужественно выбрала последнее, она уже начала держаться на воде и постепенно входила во вкус. Бернар прежде всего брался за последние по времени рукописи и расшифровывал их; а она, она решила сначала все рассортировать, сложить рукописи с рукописями, письма с письмами, счета со счетами — в хронологическом порядке она разберет их потом… Дело успешно продвигалось, разобранные бумаги Мадлена переправляла в свой загородный дом. Теперь, когда Мадлена знала, что она совсем одна и ждать ей помощи неоткуда, она, как говорится, взяла быка за рога. Она решила, твердо решила не. допустить, чтобы Режиса Лаланда превратили в правоверного католика и шовиниста. Режис в своих схватках с временем и пространством не думал ни о религии, ни об отчизне, пусть даже он употреблял слово «бог» чаще, чем слово «разум», и предпочитал Францию всем прочим странам по личной склонности. Даже если он находил для выражения этих своих чувств прекрасные слова… Даже если иной раз его язык становился по-библейски напыщенным. Мадлена готова была лечь на рельсы, лишь бы остановить это, надвигавшееся на нее это. Теперь она полностью отождествляла себя с Режисом и в то же время превратилась в его сторожевого пса, злого, скалящего клыки.

Случай пустить их в ход и куснуть представился довольно скоро… Она взяла адвоката, и он научил ее-, как следует вести дело, обращаться с издателями, французскими и иностранными; Мадлена оказалась способной ученицей, она быстро поняла свои права, усвоила, как нужно действовать, не впадая в сутяжничество… Правда, она, как дура, предложила в свое время Женевьеве союз… Но сейчас она видела противников даже там, где могла бы найти союзников. Считала она себя очень сильной, очень хитрой, на самом же деле была только подозрительна. Ее собираются травить? Посмотрим…

У мадам Верт красавица Мадлена деятельно способствовала процветанию обойного дела, выслушивала комплименты и возвращалась в свою обитель, на одиннадцатый этаж нового дома, чтобы погрузиться в архивы Режиса. Отвечала она только на деловые письма и упорно старалась не замечать авансов со стороны приверженцев Лаланда, которые, видимо, рассматривали его творчество под иным углом, чем «фальсификаторы». Нет, хватит… Хватит с нее Бернара и Женевьевы, злополучной попытки Жана завербовать сторонников среди молодых людей, преимущественно поэтов. Ей и в голову не приходило, что чувства и убеждения людей могут меняться. А как раз молодые поэты, которых Жан приводил к ней, сильно изменились. Жан, в конце концов, не так уж заблуждался, у них было свое представление о Режисе Лаланде, которое могло развиться в желаемом для Мадлены направлении. Они так изменились, что Мадлена, пожалуй, не узнала бы их. Особенно Лео, тощего малого с бачками, того, что ей тогда нагрубил… Мадлена не знала, что все ее тело изрешечено стрелами, она считала себя твердой, неуязвимой, и, однако, даже Лео удалось пустить в нее еще одну стрелу.

Да, Лео было не узнать с тех пор, как он женился на молоденькой американке при деньгах. Той самой, которую Мадлена встретила с ним в зале Садоводства. Лео сейчас так процветал, что даже щеголь Клод по сравнению с ним казался плохо одетым. Приятели не вылезали из его комфортабельной квартиры, валялись на мягких диванах, глушили виски, занимали у Лео деньги, когда не на что было угостить девушку. Лео и Молли обожали друг друга и говорили главным образом о своем будущем беби, которого пока еще не было заметно, хотя он существовал уже не только в проекте.

У них постоянно торчали приятели, но нынче вечером состоялось настоящее собрание, на которое Лео пригласил множество народа: стоял вопрос о создании журнала под условным названием «Тетради Режиса Лаланда», окончательное название еще предстояло найти, равно как капитал и сотрудников.

Собрание, как таковое, еще не началось, приглашенные пили виски, разглагольствовали, кто-то, неизвестно зачем, привел с собой девушек… Кроме щеголя Клода и Шарля, хорошенького блондина с волнистой шевелюрой, синевой под глазами и теноровым голосом — словом, со всеми качествами сердцееда, — собрались в основном противники кружка по изучению творчества Режиса Лаланда. Лео и сам не знал больше половины приглашенных. Инициатива издания журнала исходила, разумеется, от Клода и Шарля.

— Ты пересмотрел свою точку зрения на Мадлену Лаланд, и давно пора… — У Шарля была все та же четкая дикция, каждое слово доходило до слушателей. — Даже вспомнить неприятно, как ты себя вел в тот день, когда она оказала нам честь и пригласила к себе, и как ты выдал ее этим господам в зале Садоводства…

— Выдал! Что за выражение… — Лео оттолкнул какого-то гостя, который пытался через его плечо достать бутылку виски. — И потом, это было сто лет назад…

— Вы-дал! Утверждаю: выдал! Учитывая атмосферу собрания, ты ее именно выдал. Все мосты между этой великолепной женщиной и нами сожжены.

— Это как знать…

— Давайте сменим тему разговора, — предложил один из антикружковцев, — эта Мадлена, которую я и в глаза не видел, до смерти мне надоела. Говорят, что с ней лучше не связываться…

— Но какие ноги! Какая фигура! — Лео скорчил гримасу в адрес Шарля.