оленей, лосей, овец и лошадей, обезумело мечущихся в облаках удушливой пыли, которая поднимается у них из-под копыт, сотрясается и вибрирует под их весом земля, но они не обращают друг на друга никакого внимания, толкаясь и сшибаясь, целиком поглощенные лишь голодом и жаждой, и страстью к обжорству.
– Они подобны саранче! – как рассказывали Трехглазые, – да, их миллионы и миллионы, неисчислимы стада их, длинноязыкие козы, яки, бизоны, козоны, бизаки, даже мамонты и овцебыки, овцеяки, массивные буйволы, единороги, овцероги, быкобизоны, буйволороги и прочие твари, чьи названия происходят от совмещения частей употребленных здесь слов… а оберегают эти жуткие полчища полубыки-полумужчины минотаврийцы, сопровождают по пустынями полулошади-полумужчины кентаврийцы и поучают премудростям животного знания козлоногие сатирийцы, которым покровительствует принц скотопасцев Гамгаллат!
Этот миф глубоко укоренился в разуме эвонтихантцев, ибо патриархи почитали своим долгом защиту Священных Вод.
И предикторы, чувствуя, что нашли необходимую нить, стали тянуть за нее.
И разум патриархов отзывался на их манипуляцию.
И альдамматцы собирали шествия к дальнобережью эвонтихантского моря, где проповедовали для иных племен.
Они описывали темных мастеров как Стражей Священного Эвонтиханта, которые пришли, чтобы Даровать защиту Священным Водам и Священным Берегам.
Патриархи Альдаммата утверждали, что души Стражей подобны длинному лоскуту старинной церемониальной брусбартской ткани, филафили, сотканной попеременно из светлых и темных волокон. И художники Альдаммата высекли в глубинах пещер петроглиф, изображающий эвонтихантских патриархов, которые расселись вокруг высокорослой и таинственной зеленоглазой фигуры, чьи одежды – дым, а лик и ладони – пламя. И патриархи были изображены с плюмажами на головах, и тела их сокрыты плащами, и фигуры их повернуты лицами к фигуре эль джинра.
В устных сказаниях, которые альдамматцы произносили перед кухпатами с Дальнобережья, Трехглазые ими были описаны как прабожества, что явились подобно вспышке молнии на священных берегах высокотравного полуострова Альдаммата, изобилующего вулканолитными отложениями алатыря.
Из поколения в поколение предания об эль джинра не менялись, а Учение их и заветы блюлись неукоснительно…
Старейшины хранили и передавали от отца к сыну по наследству и демонстрировали неверующим сияние декорированных резьбой ритуальных мизерикордов из священного альмадина, тех самых, которые получили как Дар непосредственно от предикторов Трехглазых много лет назад.
Но сами эль джинра канули, казалось бы, безвозвратно в прошлое, становясь все более полумифическим народом, легендой Малой Семьи, которая сплачивала эвонтихантцев перед угрозой, исходящей от их собратьев брусбартов и Отцов Основателей, которые не желали мириться с тем, что под боком Большой Семьи язычники приумножают свою власть.
Не прошло и года, как Земные Отцы по Воле Основателей направили свои армии к Эвонтиханту.
Однако по краю море, обросшее скалами с дикой некультивированной растительностью, напоминало ежовую спину, тут армии Большой Семьи немедленно растеряли тактическое преимущество и встретили смертоубийственное сопротивление племен, которые атаковали из тени быстро и без раздумий, подобно стервятникам, налетающим на беззащитного лебедя.
В племенах не брали пленных, оставляя после себя лишь свалку окровавленных тел с торчащими из спин и шей стрелами, земля на их пути пропиталась кровью, повсюду на пути отступления валялись отрубленные эвонтихантскими саблями в яростной схватке руки, ноги и головы с напряженно застывшими выражениями ужаса на лицах с зажмуренными глазами. Отступающие поджигали окутанные туманами леса и подрывали порохом узкие теснины.
Прославленный военачальник от Большой Семьи, чье имя звучало как Кадомосто, подготавливал флот Отцов Основателей к пересечению эвонтихантского моря.
Но и на его водах эвонтихантцы ориентировались и вели боевые действия безупречно, безукоризненно!
И когда посреди ночи Кадомосто направил корабли к дальнобережью, примитивные гондольерки и катамаранки, переполненные кухпатами, стоунгами и маурами, уже двигались по направлению к противоположным берегам, выглядя черными-пречерными в отраженном свете бесчисленных созвездий.
Эхо их испепеляющих голосов слышалось за тысячи верст, когда они вступили в бой, кто на суше, а кто на воде.
Изначально катамаранки и гондольерки, движимые, по-видимому, яростной синхронной силой эвонтихантских гребцов, устремились наперегонки друг другу с невероятной скоростью и проворством, рассекая поверхность моря, соблюдая неслыханное согласие в кажущейся сутолоке и хаосе, которые воспринимали напуганные солдаты армии Большой Семьи.
И они были напуганы до полусмерти, а ту часть сломленного духа, что держала их ослабевшие тела на ногах, эвонтихантцы быстро вышибли из них молниеносным столкновением лоб в лоб.
Примитивная флотилия их насчитывала по меньшей мере полусотню наспех сколоченных и разукрашенных судов, на которых поместились несколько тысяч разгоряченных дикарских голов и которые маневрировали, атаковали, наполненные кухпатскими лучниками и охотниками, и исступленные мауры поджигали вражеские суда.
Направляющие и гребцы складывали осмысленные последовательности, выстраивая быстроходки в боевые порядки, словно их импровизированную тактику указывало им само провидение.
И Кадомосто, наблюдавший за ними издалека, видел только сочетание симметрических узоров и сходящихся и расходящихся рядов этой языческой армады.
И рисунок, который движение ее оставляло на поверхности воды, напоминал Кадомосто искусную вышивку на традиционном алтарном покрывале, которым пользуются для богослужений в хасебафском Храме Отца Неба.
Кадомосто ухмыльнулся этой мысли своей, глядя, как пылали багрово-красные паруса, лоскуты горящей ткани опадали будто листья с высыхающего клена и плыли, все еще горя, по взвихривающемуся волнению моря. Кадомосто слушал пронзительные крики струсивших солдат, а тем временем катамаранки и гондольерки приспосабливались к направлению и волнению необъятных вод, массивных раскачивающихся волн, окрасившихся в кроваво-красный цвет отраженных пылающих кораблей, на которые накатывалось и которые топило словно бы заговоренное безудержной силой море.
И эвонтихантцы продолжали преследовать захватчиков на каменистых берегах, крича и нападая из засад, кухпаты молились Рахул Маралу, Благородному Оленю, защитнику земли, а на сияющей воде орудовали иные божества, как кузнец Ихтиат и покровитель воинов у чхотов Мушамаим, чьи имена скандировались хором, и все были едины под эгидой пришлой веры в Незримый Свет, хитро взаимодействуя и безрассудно решительно перемещаясь, совершая сложноописуемые маневры – мауры топили веслами прыгнувших за борт врагов, чхоты пронзали их копьями, одним махом обезглавливали эвонтихантскими саблями.
И Кадомосто ничего не мог рассмотреть сквозь дымку и отраженный свет, кроме черных-пречерных пунктиров и орнаментов, изменяющихся по собственному разумению, и ветер донес до ноздрей Кадомосто аромат крови и дыма, а до ушей – жуткие вопли.
Там, где вереницами проходили лодки эвонтихантцев, поколебленная вода окрашивались в мертвенно-черный цвет, а Кадомосто и его приближенные только смотрели, и лишь Кадомосто среди прочих наблюдавших улыбался…
После нескольких поражений, которые Отцы потерпели от народов Малой Семьи, армии Большой Семьи отступили от эвонтихантской ереси по требованию Старших и Младших Сыновей, выступавших как противники Отцов, что в недалеком будущем привело к междоусобным войнам в Семье.
Однако Кадомосто уговорил Отцов дождаться часа и повторно атаковать, когда…
– …поверхность