Читать интересную книгу Тринадцатый апостол - Ричард и Рейчел Хеллер

«Нет, не мог. Элиас позаботился бы об этом. Он бы придумал, как это обойти».

— Вот нота «до», — сказала Сабби, указывая на центральную клавишу. — Это все, что я знаю.

Гил обошел кругом огромные трубы органа и убедился, что они не повреждены. Насколько он мог судить, все соответствовало стандартам. Теперь ему оставалось только нагнетать в трубы воздух, предоставив возню с клавишами Сабби.

Та отвергла его план и сама встала перед трубами на колени, ожидая, когда он усядется на скамью.

— Твоя рука наверняка чертовски болит, — сказала она.

На самом деле боль, казалось, сделалась глубже и как-то распространилась на всю ладонь. Забавно, но до этого момента он едва обращал на нее внимание.

— Ты должен уже ощущать онемение, которое постепенно расползается по руке, — добавила сухо Сабби.

Так оно и было, и у него не имелось причин притворяться, настаивая на обратном.

— Это действует яд олеандра. Если есть возможность, не стоит двигать рукой. И уж конечно, нельзя ее напрягать.

Она попробовала качнуть воздух в трубы.

— Почему? Что произойдет?

Эй, я уже наготове. А ты начинай подбирать ноты. Держи фонарик в зубах, — добавила она. — Тогда тебе не понадобится пускать в ход больную руку.

— Что произойдет, если все же понадобится?

— Не волнуйся, ты не умрешь, — рассмеялась Сабби. — Постой, у меня есть идея получше.

Она порылась в их снаряжении, извлекла то, что нужно, затем плотно примотала фонарик пластырем к его лбу и точно так же пристроила к своему лбу другой фонарик. Затем Сабби вернулась к трубам и снова принялась качать, медленно и ритмично. При каждом нажиме раздавалось мягкое шипение. Воздух, проталкиваясь, начинал резонировать в трубах. Гил вернулся к насущной задаче.

Он надавил на клавиши в той последовательности, какая была изображена на шпалере. И стал ждать, не зная, что должно случиться, но очень надеясь, что что-нибудь как-нибудь где-нибудь произойдет. Ничего не произошло.

Он стал смещаться по клавиатуре, каждый раз используя в качестве начальной следующую клавишу. Поначалу замирая после каждой попытки, словно перед уже сработавшим банкоматом в ожидании еще одного непонятного выброса денег. Но время шло, и он перестал делать паузы.

Сабби улавливала каждый новый подбор и прилагала массу усилий, стараясь, чтобы аккорд звучал поотчетливей. Потом рассердилась.

— При твоей игре, даже если ты что-то сделаешь правильно, мы никогда этого не узнаем. Все превращается в какую-то непрерывную мешанину из нот.

Гил постарался сконцентрироваться. Время истекало. У них оставалось чуть больше часа, а все, чего они добились, это посадили фонарики, а заодно с ними нервы. Хотя Сабби и бодрилась, было видно, что она очень устала. Воздуха теперь едва хватало, чтобы поддержать звучание трех-четырех нот. Он мог бы помочь ей, но онемение ушло из свободной руки, теперь она горела огнем.

Гил снова усилием воли заставил себя сосредоточиться. Но стал только в два раза чаще сбиваться, начиная набирать ноты. Подобно путнику, заблудившемуся в пустыне, ему казалось, что он ходит кругами. Возможно, все это было без толку. Он действовал по наитию, в лучшем случае инстинктивно, и, может быть, шел вообще не в ту сторону.

Он первым услышал это… какой-то рокочущий звук. И отчаянно попытался повторить только что набранную комбинацию.

— Постой! — сказала Сабби. — Шшш.

Гил не обратил на нее внимания. Ему нужно было удостовериться, что он не сбился.

— Постой! — прошипела она.

Звук усилился. Но он превратился в рокот мотора машины, которая приближалась к монастырю.

— Выключи фонарик и не двигайся, — прошептала Сабби.

Она исчезла во мраке. Он увидел, как дверь часовни сначала открылась, а затем быстро закрылась.

Гил соскользнул на пол и замер, прижавшись спиной к скамье. За стеной открыли дверцу машины. Потом раздались приближающиеся шаги, гравий шуршал все громче. К этим звукам добавился тихий стон. И тут же все смолкло. Ощупывая стену, Гил выбрался из часовни и двинулся в темноте к боковой двери, выходу из монастыря. На фоне предрассветного неба явственно виднелся силуэт Сабби. Она склонилась к нижним ступеням, а у ее ног распласталась человеческая фигура, дверца машины все еще была открыта. Гил медленно приблизился.

— Принеси мне пластырь, — приказала Сабби. — И армейский нож. Но сначала потуши фары!

— Быстрее, пока он не пришел в себя. Поторопись! — снова рявкнула она.

Гил колебался. Ему хотелось знать, кто лежит без сознания у их ног. Ему хотелось знать, что с ним собираются сделать. Однако вдруг оказалось, что больше всего ему хочется, чтобы лежащего на земле человека связали, прежде чем он начнет шевелиться. Поэтому Гил побежал в часовню и тотчас вернулся с пластырем и ножом.

— Теперь дай мне что-нибудь, чтобы заткнуть ему рот, — приказала она.

Гил посмотрел на свои ботинки, затем на кулаки. Ничего из этого не подходило. Он полез в карман, вытащил бумажник, немного подумал и снова неуклюже засунул его обратно.

— Ничего нет? Принеси одеяло, — велела Сабби.

Гил вернулся через мгновение.

— Черт побери, кто это?

— Сейчас не время для болтовни.

Она отхватила полосу от одеяла, засунула ее в рот незнакомцу и закрепила кляп куском пластыря. Потом подхватила мужчину под мышки.

— Возьми его за ноги.

Гил скрестил на груди руки и покачал головой. Горячая боль вдруг пронзила раненую ладонь. Он вздрогнул, но выпрямился и с твердостью произнес:

— Я не собираюсь в этом участвовать.

— Ты уже в этом участвуешь. Что скажешь о проникновении со взломом в чужие владения?

— Да, но все-таки взлом не убийство, — ответил он.

Луна выглянула из-за облаков и осветила кошмарную сцену неестественно призрачным светом.

— Не будь ребенком. Он что, выглядит мертвым? — спросила она, указывая на мокрое пятно, которое расползалось между ног незнакомца по его брюкам.

Тошнота волной подкатила к горлу Гила. Беспомощную фигуру, лежащую у его ног, было слишком жутко воспринимать и как случайную жертву, и как врага. Еще хуже было очевидное равнодушие Сабби.

«Она много практиковалась».

Тошнота усилилась.

— Кто он? — спросил Гил.

— Просто работник. Приводит тут все в порядок, подготавливает монастырь для экскурсий, — объяснила Сабби. — Предполагалось, что он не появится в ближайшие полчаса.

— Ты знала, что он приедет? — с недоверием спросил Гил.

— Леди-экскурсовод упоминала о нем, когда мы бродили по саду. Он ее зять.

— Ужасно.

Сабби говорила таким тоном, которым обычно сообщают, почему обед задерживается на десять минут.

Я так понимаю, приняв в расчет показания парня из магазина, который любопытствовал, зачем нам так много всего, твой приступ диабета во время экскурсии, а также вот это, — она показала на неподвижную фигуру у своих ног, — полиция легко вычислит, кто виновен во взломе. А одеяло — прекрасная улика вместе с отпечатками наших пальцев на пластыре.

— Так сотри их! — воскликнул Гил.

— С клейкой стороны тоже? — спросила Сабби. — У нас чуть больше часа. Ты хочешь продолжить болтовню или заняться делом, чтобы отыскать свиток?

Она повернулась и снова двинулась в часовню. Гил в три шага догнал ее.

— А как же быть с ним? И с машиной?

— Я хотела устроить его поудобней на заднем сиденье, но ты же не захотел участвовать в этом, поэтому, полагаю, он полежит на гравии, пока здесь не появится дневная экскурсия. К тому времени мы уже уберемся отсюда. Со свитком или без него.

— Дневная? И никто не хватится его раньше?

— Нет, он алкаш, — отрубила Сабби.

И, несмотря на темноту, деловито поменяла батарейки в фонариках, так сноровисто, словно видела ночью, как днем.

— Знаешь, в чем проблема? — спросила она.

«Проклятая прямолинейность!»

— Нет, не во мне, — заметила Сабби, словно подслушав его мысли. — В тебе.

— Во мне? — спросил Гил с недоверием.

— Да. Ты сказал, что работа в критических обстоятельствах дается тебе лучше всего, но уже час провел за органом, действуя весьма методично. В рамках логики ты сыграл все, что мог. И все впустую.

Она была права. Как только он разглядел облака на шпалере, то пошел тем же путем, какой выбрал бы любой идиот. А Элиас адресовался не к идиотам.

Гил вдруг четко понял, что делать. Светало, но он сознавал, что время у них еще есть.

— Вот, возьми эту банкноту и снова прочти мне последнюю часть послания, — сказал Гил. — Начни с абзаца про небеса.

— «Затем небеса распахнутся, и пение ангелов отомкнет сердце праведника…»

— Да, хорошо. Мы уже это сделали, теперь остальное, — поторопил ее Гил.

— «…потому что они пропоют ему те же слова, какие пели другим до него. Да будут живы они во веки веков…»