Но я не сразу позвонил Рут. Сидя в кресле и выкуривая сигарету за сигаретой, я размышлял. Услышав об Уилбуре, Рут, разумеется, тут же исчезнет, и мне, по всей вероятности, уже никогда не удастся напасть на ее след. И она, в этом я был уверен, не прекратит меня шантажировать, так что угроза тюремного заключения по-прежнему будет висеть надо мной. Но тут я снова вспомнил бар Расти и все, что произошло там в дождливый вечер, снял телефонную трубку и назвал номер телефона бунгало Рут. В трубке долго звучали протяжные монотонные гудки.
— Номер не отвечает, — наконец послышался в трубке голос телефонистки. — Возможно, никого нет дома.
— Перезвоните еще раз, пожалуйста.
Снова потянулись томительные минуты, затем телефонистка повторила уже сказанные слова.
— Извините, но абонент не отвечает.
Я поблагодарил девушку и положил трубку.
Итак, случилось то, что и должно было случиться. Вассари ударился в бега, а вместе с ним уехала и Рут.
И все же еще трижды, пользуясь отлучками Джеффа, я звонил в бунгало Рут, но все с тем же отрицательным результатом. Теперь у меня практически не осталось сомнения в том, что мой чудовищный план устранить Рут руками Уилбура с треском провалился. С одной стороны, я испытывал облегчение, с другой — готовился к новым неприятностям.
Через шесть дней я должен перевести Рут очередную сумму, но не переведу ни цента. Разумеется, Рут тут же обратится в полицию. Следовательно, нужно заранее подумать, как обеспечить будущее Сары. Я позвонил Мэттисону и договорился о встрече. Он любезно пригласил отужинать с ним, но я под благовидным предлогом отказался: для этого у меня было не то настроение.
Чета Мэттисон встретила меня радушно. Я тут же сообщил им, что Саре предстоит еще одна операция.
— Но как у тебя с финансами, Джек? — тут же задал вопрос мэр. — Ведь операция стоит немалых денег.
— Не это главное. Нужная сумма имеется. Более важно то, что Сара будет нуждаться в постоянном уходе. Ей не на кого рассчитывать, кроме как на меня. Если со мной что-нибудь случится, она останется совершенно одна.
— Ну это не совсем так, — возразил Мэттисон. — Она для нас как дочь. Если с тобой что-либо произойдет, она перейдет жить к нам… Но к чему ты затеял весь этот разговор?
— А я прекрасно понимаю Джека, — вмешалась Элен Мэттисон. — Всякое может произойти, и мне понятна озабоченность мистера Холлидея. — Она улыбнулась. — Не надо беспокоиться, Джек, мы позаботимся о ней.
Возвращаясь домой, я впервые с того дня, как меня начала шантажировать Рут, почувствовал на душе какую-то легкость.
На следующее утро я уже был у доктора Циммермана в клинике. Он сообщил, что здоровье Сары значительно улучшилось.
— И вот что, мистер Холлидей, — подвел он итог нашего разговора. — Не будем строить иллюзий, но все же появился шанс — повторяю, шанс, — что мы сможем вернуть пострадавшей способность передвигаться самостоятельно.
Он проводил меня в палату Сары. Как и в прошлый раз, она показалась мне очень бледной и маленькой. Она была в сознании и узнала меня, но говорить не смогла и лишь слабо улыбнулась.
Мне разрешили несколько минут постоять возле постели. Я смотрел на жену и с болью в сердце сознавал, что нет в мире более дорогого для меня человека, чем она.
Все воскресенье и понедельник мы с Джеффом провели на строительной площадке. Рабочие наткнулись на зыбучие пески, и нам с большим трудом удалось справиться с этой проблемой только во вторник к вечеру. В среду и четверг мы безвылазно сидели в кабинете: накопилась масса канцелярской работы. Каждый день в конце рабочего для я навещал Сару в клинике. Пока она не могла разговаривать, но всякий раз узнавала меня.
В пятницу, часов в десять утра (именно в этот день я должен был перевести Рут очередную сумму), мне позвонил доктор Циммерман. В клинику приехал Гудиер, и они только что освидетельствовали Сару.
— Тянуть нет смысла, мистер Холлидей, — подвел итог Циммерман. — Уже завтра нужно делать операцию.
Мне ничего не оставалось, как согласиться.
Вечером я как обычно приехал навестить Сару. К моей несказанной радости, она впервые смогла произнести несколько слов.
— Завтра тебя полностью отремонтируют, дорогая. — Я не смог удержаться от шутки. — Как сказал доктор, ты будешь практически здорова.
— Я рада, Джек… и так хочу вернуться домой.
На обратном пути я почему-то подумал, что Рут уже знает, что я не перевел ей деньги. Скорее всего, она подождет день-другой, а уж потом начнет действовать. Впрочем, в тот момент у меня были совсем иные заботы, так что мне было не до Рут и ее действий.
Операция началась на следующее утро и продолжалась почти четыре часа. Все это время мы с Элен Мэттисон молча просидели в приемной. Время от времени она ободряюще улыбалась мне и тихонько гладила по руке.
Где-то около двух часов в приемную вошла медсестра и сказала, что мне звонят из офиса. После этого она сообщила, что операция закончится примерно через полчаса.
Телефон находился в конце коридора. Звонила Клара.
— Извините, мистер Холлидей, но сюда пришел инспектор уголовной полиции сержант Кэйри, Он хотел бы поговорить с вами.
Вряд ли нужно говорить, что я почувствовал при этих словах.
— Пусть немного подождет. — Мне понадобилась вся моя воля, чтобы мой голос не дрожал. — Операция закончится примерно через полчаса. Я смогу приехать в офис примерно к четырем часам. Что ему нужно?
Уж кто-кто, а я прекрасно понимал, что нужно инспектору. Итак, Рут уже побывала в полиции!
— Не можете ли вы немного подождать, мистер Холлидей. — В голосе Клары сквозила растерянность. — Сейчас я спрошу у него.
Прошла пара томительных минут, и резкий мужской голос буквально пролаял в трубку:
— Это инспектор Кэйри, полиция Санта-Барбары. Мне необходимо срочно поговорить с вами.
— По какому, собственно, делу?
— Это не телефонный разговор.
— Тогда вам придется подождать до четырех часов. Моей жене делают сложную операцию, — отрезал я и положил трубку.
Через десять минут в приемную вошел Циммерман, довольно потирая руки.
— Доктор Гудиер сейчас выйдет. Хорошие новости, мистер Холлидей! По всем данным операция прошла успешно. Если не случится чего-то из ряда вон выходящего, то уже через несколько месяцев ваша жена вновь обретет способность передвигаться самостоятельно. Я более чем уверен в этом.
Еще примерно с полчаса оба врача обсуждали разные медицинские аспекты, а я, не очень разбирающийся в медицинской терминологии, раз за разом просил уточнить, что конкретно они имеют в виду. И все это время меня не покидали мысли о сержанте Кэйри. По словам Гудиера, я смогу увидеть Сару не раньше чем через два дня. Два дня… К этому времени, скорее всего, я уже буду сидеть за тюремной решеткой.
Из клиники мы уехали вместе с Элен Мэттисон.
— Вчера вы с мужем обещали, что, если со мной произойдет какая-либо неприятность, вы позаботитесь о Саре, — негромко сказал я. — Надеюсь, это не просто слова?
— Джек, как ты можешь так говорить! Мы…
— У меня серьезные проблемы. Я плотно увяз в одну историю, — перебил я ее, глядя в сторону. — Не стану вдаваться в детали, но не исключено, что на некоторое время меня могут, так сказать, изъять, из обращения. Так что на это время позаботьтесь о Саре.
— А почему ты не хочешь вдаваться в детали, Джек? — с тревогой спросила Элен. — Ты же знаешь, как мы с мужем относимся к вам обоим. Если мы сможем чем-нибудь помочь…
— Только тем, что не оставите Сару одну.
— Бога ради! О Саре можешь не беспокоиться.
Я высадил ее у муниципалитета. Она как можно скорее хотела сообщить мужу новости о проведенной операции. Уже на ступеньках она оглянулась и ободряюще улыбнулась.
— Не волнуйся. Мы сделаем все, что в наших силах.
Через десять минут я уже входил в приемную, где Клара усердно стучала на пишущей машинке. Она перестала работать и вопросительно глянула на меня.
— Новости обнадеживающие, — сказал я, сбрасывая плащ. — Как я понял из разговора врачей, через несколько месяцев Сара сможет ходить. Стопроцентной гарантии, разумеется, нет, но врачи уверены в этом.
— Я очень рада за вас, мистер Холлидей!
— Где этот коп?
— В вашем кабинете. Мистеру Уэстону пришлось срочно выехать на строительную площадку.
Я повернул ручку двери и вошел в кабинет. В одном из кожаных кресел, предназначенных для особо важных клиентов, заложив нога за ногу, сидел высокий, крепко сбитый мужчина. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять — перед тобой типичный коп: красное, обветренное лицо, колючие глазки, буквально буравящие тебя, узкий рот с бледными губами. Солидное брюшко, мощные плечи и редкие, начинающие седеть волосы, завершали портрет.