краешку плеснуть. Для шуму хватит.
— Тебе…
— Не кипиши, — заговорил третий. — Горюня дело говорит. В лес этот… там кроме медведей может быть чего.
— Или кого, — подал голос Ворон. — Может, вальнем все-таки, а? Пока они и вправду поле не запалили.
— Достанешь?
— Обижаешь, шеф. Стоят красиво. Далеко разбежаться не сумеют. Ты только скажи, как. Начисто или чтоб поспрошать можно было?
— … так что поле…
И люди повернулись к полю. Канистра бухнулась о землю.
— Шеф?
— Погоди… — Леший и сам не знал, почему медлил. Приказ?
Да нет, теперь у него приказ довольно четкий. И поле вон государь-император самолично сеял, а потому покушения на него не простит. И совесть Лешего тоже мучить не будет. Но что-то все-таки мешало…
Люди меж тем двинулись к полю, остановившись на самом краю его.
Синие стебли покачивались, шелестели.
— Какая-то она… недружелюбная, — сказал первый из троицы. — Может, все-таки в лес… или как знаешь, но я в нее не полезу. Я вот…
И канистру пнул, которая от пинка опрокинулась, выплескивая содержимое.
— Шеф? — Ворон явно нервничал.
А Леший вдруг понял, что не так.
— Назад, — приказал он. — И тихо…
Шелест усиливался.
А ветра ведь нет. Нет тут ветра, а конопля шелестит, качается, клонится, причем волна эта бежит от леса к краю поля, туда, где застыли люди. И добежав, накрывает их с головой.
— Что за…
— Помогите… — раздался тонкий голосок и стих. А волна отхлынула, полетела в другую сторону, оставив на краю поля лишь канистры. Да и те — ненадолго. Треснула земля, будто просевши под весом их, а после и вовсе накрыла с головой.
— Шеф… что это было? — нервным голосом поинтересовался Ворон.
— Машину. Не упусти, — отдал приказ Леший.
И благо, выполнили.
Залесский быстро скрутил водилу, который, кажется, и не понял толком, что произошло. Впрочем, не только он. Были люди.
Не стало ни людей, ни канистр. Только синяя конопля покачивалась на ветру.
— Знаешь, я тут один старый ужастик смотрел, — Ворон подошел и встал рядом. Синее конопляное поле было спокойно и даже умиротворенно. — «Дети кукурузы» называется. Так вот… конопля — она по ходу страшнее будет.
— Погоди, — Леший покачал головой и, решившись, шагнул к полю.
— Шеф? — судя по голосу, Ворон явно нервничал. — Ты бы это… того…
— Не мешай. Я… пришел с миром, — почему-то казалось, что конопля понимает. — Я свой.
Стебли покачивались, крайние изгибались. И вот уже тонкие веточки потянулись навстречу, ощупывая лицо и шею. В прикосновении их не было угрозы, скорее уж чувствовалось любопытство. А еще знакомая, иная сила, исходившая от Весняны.
— Хочешь? — Леший создал огненный шарик. И веточки конопли потянулись, оплели его, пробуя. — Хорошая…
До него донеслось эхо радости, пожалуй.
— Ты… ты отдай этих людей, пожалуйста, — Леший все же не был уверен, что конопля или чем было это поле, понимает человеческую речь. А потому изо всех сил представил себе, чего хочет. Некоторое мгновенье ничего не происходило. Разве что шелест усиливался.
— Шеф, она волнуется…
— Не лезь, — рявкнул Леший. — Она не тронет.
Не должна бы во всяком случае. И потому Леший постарался стоять спокойно, когда ветка упала на плечо, другая облапала длинными листами голову и лицо. Он нахмурился, стараясь отдать мысленный приказ.
Или просьбу.
Пожелание?
Может, государя кликнуть… или там эльфа его? Эльф точно договорился бы. Но имелись у Лешего подозрения, что пока они туда и обратно, то и спасать будет некого.
Но нет, земля треснула, выпуская зеленый кокон.
— Спасибо, — сказал Леший, выдав еще один шарик силы, побольше первого. — И остальных тоже… пожалуйста.
Все же вежливость — это сила.
Через пару минут на земле лежали все три гостя, надежно упакованные зелеными стеблями. Леший чуть убрал те с лица, убеждаясь, что люди дышат. Один даже дернулся, заерзал, выдав сиплое:
— Помогите…
— Поможем, — пообещал Леший, подцепив кокон, чтобы утянуть его от поля. — Всенепременно поможем… мы тут и сидим, чтобы людям помогать.
— Ты… ты кто вообще?
— Леший я.
— Леший? Леших не бывает!
— А я вот есть…
Мужик задумался и молчал, долго, с минуты две. Леший успел и второго приволочь. Этот был без сознания, оно и к лучшему. Пахло от мужика перегаром, а вот от третьего — характерно так. Знакомо. Аж в носу засвербело-то. Где только эти падлы взяли спецтопливо?
Это ж…
Это ж лес бы полыхнул так, что… и хрен бы погасить вышло.
— Эй, — тот, который был в сознании, поерзал, пытаясь высвободиться. — Ты это… ты из-за леса, да? Обиделся, да? Что сжечь хотели… ты это, не обижайся. Отпусти… мы ж не хотели-то… сами-то… нас заставили… вот те крест!
Перекреститься не вышло, оно и к лучшему, ибо вранье такое Леший и без менталиста определить мог. А потому, присевши на ближайший кокон — пенечков поблизости не наблюдалось — он ласково попросил:
— А ты, мил человек, расскажи…
— Что?
— Кто заставил. Как заставил. И поименно, с подробностями.
Оно-то, конечно, в Центре их допросят по уму, но и Лешему надо знать, к чему готовиться.
— Шеф, а машину куда? — поинтересовался Залесский.
— Ну… сдай центру. Этих же все одно к точке придется на чем-то везти… — и наклонившись к лежащему мужику, Леший попросил: — Ты это, не молчал бы… а то ж я нервничать начну. Оно тебе надобно?
Надобно мужику не было.
И рассказывать он принялся, и говорил долго, хотя и бестолково. Да и не сказать, чтобы Леший что-то новое узнал.
— Слушай… — мужик облизал пересохшие губы. — А поле это… оно твое тоже, да?
— Это? — Леший повернулся.
— Ну… конопля… твоя да?
— Не-а… это не моя, — сказал Леший вполне искренне. — Это самого государя-императора конопля. Личная, можно сказать.
И ведь не соврал.
Только, кажется, не поверили.
Ну и хрен с ним.
Сдавать пленников отправился Мазин, а вот к Лешему осторожно так, бочком, приблизился Залесский-младший. И по хитрой роже было видно, что не просто так подошел, но с просьбой.
— А… можно мне в город прогуляться? — спросил Залесский робко, и глазки потупил.
— Зачем?
Тушенка еще была. Да