- Да это ж я ради себя, только ради себя…
- Ну, раз все одно к одному складывается, - подытожил Серега, - то решение принято. Корректировки на местности возможны с учетом личных дружеских отношений участников и… в порядке групповой взаимопомощи.
Народ рассмеялся. Ясно было одно – Ион остается, а еды каким-то волшебным образом должно хватить на всех.
- Насчет билетов тоже не беспокойся, - добавил Игорек. - Мы выходим к станции «218 километр». Оттуда на дизеле до Ершуково. Там билет и купишь. Сейчас не сезон, билеты есть всегда. Кассы там нет, но продают прямо в поезде… Ты ведь тоже через Москву едешь? Ну вот, значит вместе.
- У них сидячий вагон – резиновый, - вставил Петя. - В том году нам продавали до Москвы билеты без мест. Прикиньте, стоячие! Причем билеты прямо олдскульные, как товарные чеки: проводник их от руки заполнял.
- Вы что, всю дорогу стояли? Полутора суток?!
- Нет, но мы с места на место пересаживались, когда кто-то заходил с нормальным билетом. А потом да, мест не осталось, и мы в тамбуре тусили до Москвы. Причем совершенно официально, по билетам!
- Ничё себе, как на БАМе в 60-х.
- Романтика!
- Да ладно, ребята, спасемся. Знаете, как мы один раз безбилетника провозили? Причем в плацкартном вагоне, не в общем даже. Лешу Зиленко помните? Да нет, он жив, все в порядке. А дело было назад лет пятнадцать, наверно. Так вот, он билет купить не смог. А мы на Кавказ ехали, прикиньте. Ну, он как провожающий зашел, мы его в уголок посадили, рюкзаками завалили. Пришла проводница, билеты проверила – ничего не заметила. А потом он вылез, но она не обратила внимание, что новое лицо. Да и как заметишь? В поезде полно турья, все туда-сюда ходят, из вагона в вагон. На ночь мы купейный отсек наш простыней завешивали, как бы от света. А на самом деле – чтоб проводница не увидала, что у нас лишний чувак, на полу скорчившись, на пенке спит. Ха-ха-ха. Так и доехали до Минвод.
- Ну надо же, во были времена. Не то, что сейчас. Цифровое общество! Все учтено, все сосчитаны, не проскочешь. Души не стало!
- Да ладно, и сейчас душа найдется, если поискать.
- Короче, Ионыч: упаковываем тебя в рюкзак и закидываем на третью полку, как багаж. Главное, не храпи там громко.
Все развеселились, отчасти от энергии съеденной еды, а отчасти от радости, что Ион не уходит. Однако Серега вспомнил, что чего-то не хватает: важный элемент принятого решения отсутствовал.
- Оныч, так ты так и не сказал, хочешь ты с нами идти или не хочешь? Или ты сказал, да я не услышал. А то тут народ за тебя уже все решил.
Все стихли и посмотрели на Иона. Он сидел все в той же позе, держа миску в руке. Еды там не уменьшилось ни на грамм. Оглядев всех, он вздохнул, и вздох отпустил удерживаемую доселе улыбку. Блеснули глаза, и вокруг потеплело.
- Спасибо, ребята. А я все думал: позовут - не позовут? Я ведь, если честно, боюсь один возвращаться. Особенно ночью в лесу одному… страшно.
Ему не дали договорить, заглушив взрывом хохота. Ну да, ну да, конечно. Ионычу – и страшно! Ион, довольный произведенным эффектом, тут же сам расхохотался.
- А что вы думаете? Палатка тоненькая, защиты – никакой. Не то, что в вашем классном шатре. Столько теплых дружеских тел рядом. Не дадут в обиду.
Танюше до этого почему-то не приходило в голову, как Ион собирался ночевать в лесу один, возвращаясь с «гастролей». Выяснилось, что у него было некое подобие палатки – старый-престарый, линялый-прелинялый одноместный «гробик» без каркаса. Его предполагалось каким-то непонятным образом растягивать на деревьях, и помещать внутрь худое тело хозяина в его тонком, как полиэтиленовый пакет, спальнике. Нет, наверняка бы он там не замерз насмерть – он же, как-никак, монстр зимнего туризма – но вряд ли даже ему эти ночи показались бы комфортными. О том, что бы чувствовала там Танюша, которой всегда становилось грустно при словах «холодная ночевка» - страшно даже подумать. Да еще ночью, да одной – боги! Она дико боялась одиночества и темноты, и существовать в ночном лесу была способна только в коллективном батискафе, именуемом шатром. Даже сходить ночью по нужде для нее и то было подвигом, сравнимым с первым выходом в открытый космос Германа Титова.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- А вообще не холодно в этом твоем «гробике»? Без печки, без соседей?
- Холодно, - весело тряхнул черными кудрями Ион. – Потому-то я особенно рад, что Серега мне, так сказать, контракт продлил.
- А если бы не продлил? – тихонько спросила Танюша.
Вокруг их уже не слушали: разговор перешел на другие темы.
Ион вздохнул.
- Пошел бы назад. Да ничего, не помер бы. Я как-то раз, знаешь, в Саянах неделю в этом гробу жил. Так получилось…
- Там же страшные морозы! – Танюша округлила глаза.
- Ага, тридцатник стабильно, а пару дней даже сорок было.
- И… как?
Он ласково посмотрел на нее, умиляясь такому искреннему недоумению.
- Да как? Засну на минутку – проснусь. Потом снова засну. Так и кантовался. Проснешься, бывает, кажется – окоченел. Так я сразу давай вертеться. Подвигаешься, тепло выработаешь – и снова пару минут спать.
- А как же ты после этого… днем шел? Ведь без отдыха же?
- А я и днем точно так же. Иду – иду, шатает меня. Потом вдруг раз – вижу, что стою, и замерзать начинаю. Получается, я на ходу прямо уснул. Повис на палках, хе-хе. Так и шел. Но ничего, дошел. Не бойся ты, я же жив остался. Я тогда от группы отстал, и решил догнать. Расскажу как-нибудь.
Танюша очень дорожила минутами таких разговоров, когда их никто не слышал. Они значили для нее больше, чем для кого-то – интимная близость. Та почти настоящая близость (настоящая для Танюши), что была у нее в первую ночь, когда она тесно прижималась к Иону, больше не повторилась. На следующий день Серега распорядился провести в шатре перепланировку, чтобы выгадать лишнее место. Утепление для «смертничков» (так называли тех, кто подпирал своими телами стенки, напрямую контактируя с улицей), требовалось убрать. Тогда Ион вызвался стать одним из них, уверяя, что у него «супертеплый спальник», и что ему даже лучше, если попрохладнее. Услышав это, у Танюши все внутри заныло от тоски. «Он это не из-за меня, не потому, что ему рядом со мной не понравилось, - пыталась она утешить себя, - он потому, что ему неудобно, что Игорек из-за него будет мерзнуть». Мишаня сетовал, что нельзя Ионом заткнуть одновременно обе стенки. Но в итоге и его спасли: Оля и Ксеня соединили свои спальники, сделав просторную спарку. Двоим в ней было бы слишком просторно, а троим – в самый раз. Девчонки вместе со своей спаркой переместились к Мишане и запихнули его к себе, а освободившийся спальник стал дополнительным внутренним одеялом для всех троих.
- Ну что, так таки я согласный! – довольно урчал он. – Мне девчонки своим теплом наружный холод компенсируют. Только, чур не халявить. Грейте меня давайте! Эй, куда это поползли? А ну ближе прижимайтесь! Вот так…
Девушки сдержанно захихикали. Мишаня, образцовый многодетный отец, почему-то в походах считал своим долгом изображать записного донжуана. Все это знали, но делали вид, что ужасаются его нескромным намекам.
- Мишаня, будешь безобразничать, все твоей жене расскажу, - добродушно отозвался Серега. – Или того хуже – с тобой местами поменяюсь, ха-ха.
Новый взрыв хохота. В теплом сумраке шатра взгляд Танюши пробирался сквозь возню товарищей, которые пытались устроиться получше и потеплее, и упирался в темную тканевую стенку. Там должен был лежать Ион, но Танюша его не видела: волны спальников сливались в сплошной холмистый ландшафт. Но вдруг оттуда что-то мелькнуло в ответ, и Танюша поняла, что Ион не спит. Она осторожно приподнялась, как будто хотела сделать изголовье поудобнее, и разглядела ионов спальник. Он походил на смятую тряпку, которой заткнули щель в углу шатра. Иона так вжали в стенку, что капроновая ткань нависала над его лицом. Танюша набралась смелости.
- Ион, а тебе там как… не очень холодно? Ты почти на улице лежишь.