Я опускаюсь на колени рядом с Уильямом и, старательно удерживая подступившую тошноту, осторожно протягиваю руку.
— Уильям? Уильям! Ты в порядке?
Он сдавленно стонет.
— Уильям… Почему ты просто не сказал Леннону, что тебе нужно в туалет?
Он начинает рыдать, и я понимаю, что не следовало это говорить. Но я растерялась. Я понятия не имею, как вести себя в подобной ситуации, как быть с унижением Уильяма.
— Уильям, давай пойдем и переоденемся, хорошо? Да, милый?
— Уходи!
Я наклоняюсь, чтобы поднять его, но тут же останавливаюсь, не решаясь прикоснуться к штанам, по которым расплывается темное зловонное пятно.
— Оставь меня! — кричит он. — Я хочу маму! Позовите маму!
Конечно, он хочет Каролину. Она знает, что делать. Она говорит на его языке, ей не нужно притворяться. Мои педагогические способности, которых едва хватает, когда все в порядке, безнадежно подводят меня, когда Уильям унижен и страдает. Ему нужна мать, и подделка не годится.
— Твоей мамы здесь нет, детка, — шепчу я.
— Папа!..
— Папа ненадолго вышел. За «Рисовым чудом».
О Господи! Я понимаю, что это моя вина. Мороженое. Из-за мороженого у мальчика случился ужасающий приступ диареи.
— Я здесь, Уильям. Я здесь. Я тебе помогу. Я могу тебе помочь.
— Я тебя не хочу! Ты не моя мама! Я хочу маму! Хочу маму! — Он вырывается, дрыгает ногами, лягается изо всех сил и попадает мне в живот. Охнув и согнувшись от боли, я падаю на колени.
— Уильям, пожалуйста, — прошу я. — Милый, пойдем со мной. Ты накакал в штаны, и нужно тебя переодеть.
— Ненавижу тебя! — визжит Уильям. — Ненавижу!
— Дай-ка я, — негромко произносит Элисон.
Я даже не заметила ее, но теперь понимаю, что она, видимо, спустилась в подвал следом за мной и наблюдала за происходящим вместе с остальными гостями. Элисон отодвигает меня в сторону, склоняется к Уильяму, гладит его по голове и что-то шепчет на ухо. Сначала он мотает головой и продолжает плакать, но через пару минут начинает успокаиваться. Наконец, прерывисто дыша, распрямляется и встает. Элисон подает ему руку, и они медленно выходят из-за кушетки. Уильям старательно смотрит в сторону и прижимается к Элисон, когда они поднимаются по лестнице. Я иду за ними по пятам.
Когда мы оказываемся наверху, Элисон оборачивается ко мне:
— Я его быстро вымою, а ты лучше останься здесь. Мы сейчас вернемся.
— Не стоит, — отвечаю я. — Я сама могу все сделать.
— Нет! — Уильям прижимается к моей сестре. — Не хочу Эмилию. Хочу тебя.
— Я справлюсь, — уверяет Элисон и направляет Уильяма к лестнице, ведущей на второй этаж. — Эмилия, пожалуйста, займись тортом. Свечки в ящике стола рядом с плитой.
Поднимаясь по лестнице, она смотрит на меня и беззвучно, одними губами, произносит: «Не беспокойся». Легко ей говорить.
Остальные гости вернулись к светской беседе, хотя есть нечто неловкое в том, что они теперь не обращают на меня внимания. Одна из женщин сочувственно улыбается, но остальные прячут глаза.
Пока я занимаюсь свечками — девять по числу лет и еще одну авансом — возвращаются Джек и Бен. Я собираюсь с духом, чтобы рассказать о случившемся, и тут же слышу, как он бежит на второй этаж. Конечно, очень дурно было мечтать о том, чтобы избежать рассказа об унижении Уильяма, но мне действительно становится легче при этой мысли.
Я выношу украшенный торт из столовой и ставлю в центре стола. Через несколько минут Элисон спускается, неся свернутую одежду Уильяма.
— Я это заберу, — бормочу я.
— Давай, положу в пакет.
Я иду за ней на кухню. Она кладет одежду в полиэтиленовый пакет и завязывает его узлом, а потом моет руки.
— С ним все в порядке?
— Да. Просто испугался. У него понос. Он страшно смутился, и вдобавок дети над ним посмеялись. Эмма непременно напишет ему длинное письмо с извинениями.
— Вовсе не обязательно.
— Конечно, напишет.
Я раскачиваю пакет на пальце.
— Это моя вина. У него непереносимость лактозы, а я заставила его есть мороженое.
— Зачем?
— Я сомневалась, что у него настоящая аллергия. Думала, это выдумки Каролины. Ну же. Скажи, что я ужасный человек.
Элисон нетерпеливо вздыхает.
— Ты вовсе не так плоха, Эмилия. Ты инфантильная и эгоцентричная, но вовсе не такая уж плохая.
— Спасибо, сестренка.
— Что? Ты хотела, чтобы я соврала?
— Нет. Ты права. — Я морщусь. Запах пробивается даже сквозь пакет. — Уильям меня ненавидит.
— Нет.
— Он сказал, что ненавидит.
— Нет. Он еще ребенок, ему грустно, и он сконфужен. Вот и все. Дети в его возрасте не испытывают ненависти. Это взрослая эмоция.
— Да. Я знаю, что ты права.
Нет, Элисон ошибается. Кажется, она недооценивает Уильяма. Он способен испытывать все взрослые эмоции, включая ненависть.
— Идем, — Элисон подталкивает меня к двери. — Пора резать торт.
Когда мы пересекаем Бруклинский мост, голос Уильяма нарушает тишину в машине:
— Ненавижу Бруклин.
Это первые слова, которые он произнес после того, как вышел из ванной вместе с Джеком. Под пальто на нем надеты белая футболка и комбинезон Эммы, закатанный на лодыжках.
Мы молчим.
— Я вижу, где были башни-близнецы, — говорит он.
— Хорошо, — отвечает Джек.
— Эмме девять лет, — продолжает Уильям. — Она почти в два раза старше меня. Дважды пять — это десять. Девять — это на один меньше десяти.
— Правильно.
— Но она даже не умеет читать.
— Перестань, Уилл, — говорит Джек. — Ты расстроен, но это не повод говорить об Эмме гадости.
— Мне всего пять, а я уже читаю серьезные книжки.
— Уильям! Я сказал, хватит.
— Она глупая. Эмма глупая девочка.
— Уильям!
— Она не глупая, — вмешиваюсь я. — Просто у нее проблемы с чтением.
— А какая разница? — спрашивает он.
Джек гладит его по щеке.
— Помолчи, Уилл.
Глава 15
Когда мы приезжаем домой, я обнаруживаю сообщение от Саймона. Поскольку вчера вечером я их подвела, он предлагает пойти в кино сегодня. Я немедленно перезваниваю и принимаю предложение. Мне нестерпима мысль провести остаток дня в обществе Уильяма. Джеку я говорю, что, разумеется, ему нужно побыть наедине с сыном. Стараюсь не показывать, как меня радует его согласие.
После кино мы с Минди и Саймоном заходим в индийский ресторан на Шестой улице. Саймон делает вид, что его затащили сюда против воли. Он называет этот квартал «поносным» и ковыряется в карри, бормоча что-то о том, что все индийские забегаловки нужно запретить указом министерства здравоохранения.