Обида. Горечь. Гордость.
Его предательство, что она так и не могла простить. И пережитое унижение.
Безысходность, в которую он её толкнул. И ошибки, что она совершила.
А, может, всему виной ревность? Чёрная, жгучая, дурная?
Она появилась не сейчас. И даже не когда Марк её бросил. Она росла, каждый раз становясь невыносимее, когда его чёрт знает где носило, а потом он вдруг возвращался.
Возвращался и уже словно не любил, а самозабвенно трахал. Уже не спрашивал: «Так?». Уже точно знал, как. И доводил её до исступления не случайно — умело, сознательно, профессионально. Не краснел и не смущался. Качественно. Неутомимо…
Она правда это чувствовала или себя накручивала?
Правда ревновала или просто искала причину, что не даёт его простить?
И нужна ли ей причина? Может нужно искать способ?
Вера резко свернула в карман, не включив поворот.
— Простите, — приложила руку к груди, извиняясь перед водителем ехавшей следом машины.
И уверенно набрала номер.
Глава 20. Марк
Марк посмотрел на звонок от незнакомого абонента.
— Реверт, — поднёс к уху трубку и, выслушав, выдохнул с возмущением. — И что, никак это нельзя решить без меня? Да в конце концов, Виктор Михайлович! Вы директор завода, а не я. Это у вас забастовка. Вы и разберитесь… Ну вызовите полицию, ОМОН, спасателей. Чем вам могу помочь лично я?.. Нет, сейчас я точно занят, — отключился Марк и вышел из машины, хлопнув дверью. — Останься пока здесь, — приказал он Мамаю, что вышел вслед за ним. — Я сам.
Они сидели в машине минут двадцать и смотрели за Ванькой, что возился в песочнице, но потом у Марка сдали нервы. Ещё до звонка. Все дети играли вместе: девочки, мальчики, пупсы, машинки. А его малыш сидел один и сам с собой возил какую-то игрушку.
— Привет, — сел на край песочницы Марк, чувствуя, как болит в груди. И сердце обливается кровью. Он видел, как в окне кухни переполошилась Верина мама, но идти именно туда, к подъезду он и велел стоящему у машины Мамаю.
— Пливет, — поздоровался мальчишка и покатил в сторону Марка гоночный мотоцикл. Блестящий, хромированный, с чёрным сиденьем. Уже чуточку облезший, но явно потому, что любимый.
— Это что у тебя? Ямаха?
— Фто? — поднял на Марка его зелёные глаза пацан.
— Ну, модель такая, — мучился Марк, как же попроще объяснить ребёнку, — Ямаха. Есть Хонда. Есть Сузуки, Кавасаки, Дукати. Мотоциклы разные компании выпускают.
Марк был уверен: малыш не понял ни слова.
— Я не фнаю, — пожал он плечами. — У меня плосто мотоцикл.
— Классный, — одобрил Марк. — А ты почему с другими детьми не играешь?
— Они меня не знают, — самозабвенно возил он колёсами по засыпанным песком доскам.
— Он тут не живёт, — бросив игру, подошёл к ним мальчик возраста Ваньки, а может, постарше, просто был росточком мелковат, но очень активный. — Они сюда к бабушке переехали. Их отец выгнал, потому что мать его нагуляла, — ткнул он пальцем в Ваньку.
Ванька удивлённо хлопал глазами, глядя на пацана. А тот, видя к себе такое внимание, и рад был стараться.
— Он отцу не родной. А тот другой, что родной, плевать на него хотел.
Марк покачал головой и едва сдержался не отвесить пиздюку люлей для профилактики, чтобы не повторял за тупыми взрослыми глупые сплетни.
— Это кто же тебе такую хр… ерунду сказал? — усмехнулся Марк.
— Тут все это знают, — вытер нос кулаком в доску свой местный пацан.
— Как это другой? — растерялся Ванька.
У подъезда Мамай спорил с Вериной мамой. Но он бы был не Мамай, если бы не уговорил. Она перестала махать руками как испуганная квочка и теперь просто сверлила Марка глазами.
Простите Ирина Николаевна, мысленно ответил ей Марк, но нравится вам или нет, а ребёнок мой.
— Так и другой, — пояснил пацан и повернулся к Марку, видимо, решив, что тот на его стороне. — А ещё он сказал, что у него такой настоящий мотоцикл будет. Отец ему купит, — и заржал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Так почему бы и нет? — ответил Марк, не поддержав веселье.
— Потому что так не бывает, — с бывалым видом снова вытер нос мальчишка. — У него и отца-то нет, — гордо развернулся пацан и пошёл по своим детским делам.
— Есть у тебя отец, парень, — положил на плечо растерянному Ваньке руку Марк.
Но того тут же окликнула бабушка.
— Ванечка, пошли домой. Пошли, детка, нужно собираться. Скоро мама приедет.
Ванька повернулся к Марку и посмотрел такими несчастными глазами, что Марк прикусил изнутри щёку до крови.
Мысленно выругался, когда Ванька послушно побежал к бабушке.
Если бы не дети кругом Марк звезданул бы сейчас куда-нибудь кулаком.
— Куда они собираются? — бросил он на ходу Мамаю.
— На встречу с Измайловым.
— Сколько у нас времени?
— Минут двадцать.
— Успеем!
Марк хлопнул дверью и с такой скоростью выехал со двора, что машину занесло на повороте.
Когда в следующий раз он здесь оказался, на нём был чёрный гоночный шлем, а под ним — чёрный как сама смерть и агрессивный Сузуки R-600 «Джиксер».
Он остановился возле подъезда. И тут же вокруг собрался весь двор. Мальчишки постарше, мальчишки помладше.
Кто понимал, задавали вопросы по делу:
— А сто километров в час за сколько набирает?
— За три секунды, — ответил Марк.
— А максимальная скорость?
— Двести пятьдесят километров в час.
— Ни хрена себе!
А ещё тормозная система с четырёх-поршневым суппортом на переднем колесе и двух-поршневым на заднем, что делают торможение быстрым и плавным, отменная управляемость, безотказная работа. Но всё это Марк не сказал. Он был благодарен отцу, что тот не продал этот мотоцикл.
— А прокатите? — спросил всё тот же ушлый пацан. Растолкав всех, он пробился к нему ближе всех.
— Прокачу, — повесил Марк на руль шлем.
Пацан ошалело улыбнулся. То ли потому, что его узнал. То ли потому, что подумал, что прокатят его.
— Марк! — выдохнула Вера, выйдя из подъезда с Ванькой за руку.
Она не могла не помнить мотоцикл, на котором он проехал хренову кучу километров за ночь под дождём — к ней. А потом столько же обратно, чувствуя, как крепко обхватили его её руки. Но сейчас это было неважно.
— Привет! — подмигнул Марк Ваньке и протянул руку. — Помнишь меня?
Тот кивнул. Оглянулся на маму, спрашивая разрешения.
— Иди, иди, — сцепив зубы, прошептала Вера.
Марк посадил сына перед собой.
— Тут кто-то сказал, что твой отец никогда не купит тебе настоящий мотоцикл, — намеренно громко сказал Марк. — Так вот, сынок, он твой!
Прибавил газ, и они потихоньку поехали.
Глава 21. Марк
— Ты же понимаешь, что так делать нельзя? — размахивала руками Белка, мечась по кухне как настоящая белка. — Что взрослые люди так не поступают? Зачем ты это сделал?
Марк стоял у кухонного окна, глядя вниз, где оставил мотоцикл, Мамая и Ваньку и видел, как тот был счастлив. И от этого переполнявшего ребёнка счастья и у него всё распирало изнутри.
— Что из того, что я сделал, зачем?
— Зачем сказал, что ты его отец?
— Потому что это правда.
— Нельзя так с детьми.
— Да неужели? — резко развернулся Марк. — Только пока ты его от всего ограждаешь, там во дворе ему уже всё популярно объяснили. Что ты его нагуляла, что родной отец его бросил, а неродной вас выгнал. И это только то, что сказал лично мне шестилетний пиздюк. А кроме этого, наверняка, уже ходят такие слухи, что потом ребёнок вовек не разберётся что хорошо и что плохо, и что из этого правда. Это не котёнка приучать к лотку, Вера, — засунул руки в карманы Марк, глядя на забившуюся под стол кошку, за которой Зойка так пока и не приехала. — Не будет так, что ты постепенно его отучишь от Лёхи, а потом не спеша объяснишь, что я его папа и приучишь ко мне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})