вернется в Нью-Йорк, и пространство между нами сотрет все это.
Это просто интрижка. Непродолжительная вспышка страсти. Что бы ни было во мне такого, что заставило его потерять контроль, это не продлится долго. Мы не продержимся. Он ясно дал это понять. Я только усложняю себе жизнь, продолжая это. Но и остановить себя я не могу.
Левин отступает под воду и достает прозрачную бутылочку шампуня с едва заметной этикеткой, которая выглядит крошечной в его широкой ладони. Он не встречает моего взгляда, когда наливает его в руку и протягивает мне, быстро намазывая его на свои короткие волосы и смывая. Когда он выходит из воды, давая мне возможность повернуться, он все еще не встречает моего взгляда.
Меня поражает, насколько это интимно. Я впервые принимаю душ вместе с кем-то. Еще один первый раз. Если забыть о мужчинах, преследующих нас по переулкам, о том, как горят мои ноги от скрежета асфальта, и о пыли от разбитой штукатурки в моих волосах, мы могли бы быть просто парой на отдыхе. На отдыхе в исключительно дерьмовом мотеле, но все же… Слишком легко это представить.
Я смотрю на Левина, намыливая свои волосы, смывая застрявшие в них кусочки штукатурки. Я могу притвориться, что мы вместе, что мы ехали всю ночь и должны были остановиться, чтобы поспать, что мы выбрали первое попавшееся место и смеялись над тем, какое оно плохое. Что завтра утром мы проснемся в объятиях друг друга и решим, куда отправиться дальше, и мне не придется гадать, сколько времени пройдет, прежде чем он покинет меня. Что это навсегда, а не только до тех пор, пока мы не доберемся до Бостона.
Это опасная фантазия, которую я себе позволяю. Но мне приятно.
Я тянусь за куском мыла, который протягивает мне Левин, и по моей коже снова пробегает волна странной близости. С ним все кажется легким. Я должна быть в ужасе, испытывать приступ паники из-за того, как прошла эта ночь, но я чувствую себя в безопасности, по крайней мере, на данный момент. Когда я с ним, у меня странное чувство покоя, как будто, что бы ни случилось, мы все решим. Мы справимся с этим.
Каково это будет, когда его больше не будет рядом?
Я смываю с себя воду, стараясь не думать о том, как долго мыло с жесткой текстурой пролежало в этом душе. Левин выходит передо мной, вытираясь полотенцем, которое выглядит комично маленьким по сравнению с его мускулистой фигурой, а затем протягивает его мне.
— Я собирался принести тебе свежее, — извиняется он. — Но, как оказалось, есть только одно.
— Все в порядке. — Я быстро провожу грубым полотенцем по себе, вытираясь, а затем вешаю его на вешалку и смотрю вниз на подошву одной из своих ног. Она красная и поцарапанная, но не слишком повреждена.
— Тебе нужна мазь. — Левин хмурится. — Я могу сходить за мазью утром.
— Со мной все будет в порядке. — Я стараюсь не поморщиться, когда снова наступаю на ногу. — Хотелось бы, чтобы мои туфли не остались в другом мотеле.
— Мы купим тебе другую пару перед отъездом.
— Только бы никто больше не вломился сегодня. — Это была шутка, но по выражению его лица я вижу, что она провалилась. — Это не твоя вина, — пробормотала я.
— Это абсолютно моя вина, — резко говорит Левин. — Я не следил. Я был…
— Мы живы. — Я делаю шаг к нему, чувствуя, как мой пульс снова участился при виде того, что он все еще стоит там голый, а его член впечатляет даже в мягком состоянии. — Мы целы. Нечего расстраиваться.
— Это неправда, Елена…
Его голос прерывается, когда я касаюсь его груди, кончиками пальцев прослеживая контуры его татуировок, и я подхожу к нему очень близко, настолько близко, что мои бедра касаются его бедер, а его член протирается между ними. Его кожа кажется прохладной и все еще слегка влажной, и меня охватывает прилив возбуждения. После всего, что произошло сегодня, я все еще хочу большего. Не думаю, что когда-нибудь перестану хотеть его, и от этой мысли у меня болезненно сжимается грудь.
— Ты заблокировал эту дверь так, что слон не смог бы войти. Пошли со мной в постель. — Тихо шепчу эти слова, глядя на него сверху, мой взгляд мечется между его глазами и губами. — Просто перестань бороться с этим, по крайней мере, на сегодня. Какой в этом смысл? После того, что мы только что сделали…
— С каждым разом мне становится все легче сдаваться. — Его руки по бокам, пальцы скрючены, как будто он борется с желанием прикоснуться ко мне. — Я не должен поддаваться. Это не должно быть легко. Я не должен…
— Нас вообще не должно быть здесь. Так какая разница, что мы делаем, пока находимся здесь? — Я приподнимаюсь на носочках, не обращая внимания на жжение в подошвах ног, когда они растягиваются, и прижимаюсь губами к его губам.
11. ЕЛЕНА
Я чувствую момент, когда он сдается. Его руки касаются моей талии, а затем он подхватывает меня, поднимая так, будто я ничего не вешу, и мои ноги обхватывают его бедра. Я чувствую, как он уже становится твердым, его член бьется о мои бедра, пока он несет меня к кровати. Я чувствую толчок возбуждения, когда он укладывает меня обратно на подушки, идет за мной на кровать, а затем перекатывается на спину, притягивая меня к себе.
— Я хочу посмотреть на тебя, — пробормотал он, проводя руками по моим бедрам. — Ты такая красивая.
— Ты тоже, — шепчу я, чувствуя, как через секунду мои щеки вспыхивают, когда я понимаю, что сказала. Я чувствую себя идиоткой, но Левин, кажется, этого не замечает. Он слишком занят тем, что смотрит на меня, словно впиваясь в меня, его взгляд скользит по моему телу, когда я прижимаюсь к его бедрам, а мое сердце учащенно бьется в груди.
Я никогда не представляла, что кто-то может так смотреть на меня. Есть разница между хищной похотью, которую я видела в глазах мужчин вроде Диего и мужчин вроде тех, что были на аукционе, и похотью на лице Левина, когда он смотрит на меня. Левин смотрит на меня как на произведение искусства, которым он хочет обладать, как будто он никогда не видел ничего столь прекрасного, и даже когда я вижу голод в его глазах, это все равно не пугает меня. Это трудно объяснить, и у меня нет