Жаль, что господин Дю Барри не мог видеть всей этой недоступной для большинства и ненужной роскоши…
Мысленно встряхнувшись, она решила, что не позволит своему издателю вторгаться в свои взаимоотношения с этим кругом и омрачать визит. Дю Барри просто стал бы выискивать недостатки в любой мелочи, как он это делал на балу у Рамзи. Критически сдвинув свои золотистые брови, она спросила себя мысленно, почему Дю Барри никогда не мог понять, что людям иногда хочется получить немного удовольствия от жизни, будь они хоть бедные, хоть богатые.
Поглощенная этими мыслями, она не заметила, как подали первые блюда. Ей представлялось, как наливаются кровью глаза господина Дю Барри, впавшего в праведную ярость. Этот непривлекательный образ даже заставил ее слегка содрогнуться.
Старая герцогиня, слегка подавшись в сторону Грейс, спросила:
— Вам что-нибудь не по вкусу здесь, милочка?
Это заставило Грейс вздрогнуть и вернуться к действительности.
— Вы мне что-то сказали, ваша светлость?
— Вам не нравится лососина?
Грейс посмотрела на свою нетронутую порцию лососины со спаржей, картофелем и молодой морковью.
— Я… — начала она, зная, что обязана высказаться сейчас, если хочет прямо смотреть в глаза своим подопечным, когда вернется домой в Черхилл. — Нет, что вы, все превосходно. Я… просто я думала о притче про пир, на который пригласили бедных и немощных. О том, сколько этих бедняг могло бы сидеть за вашим столом.
От внимания Грейс не ускользнули выразительные взгляды, которыми обменились герцог и его бабушка, и она внутренне сжалась, ожидая ответных упреков, которые их задетое величие должно обрушить на нее.
— Как мило, — отозвалась вдова с поразившей Грейс дружелюбной улыбкой. — И как добросердечно, Алан.
— Да, — согласился герцог с таким видом, словно обнаружил бесценную жемчужину. — Ее также очень хвалили за то, что она любит собак.
И Алан одарил ее одной из своих очаровательнейших улыбок.
Знает ли герцог, подумала Грейс, ощущая странную легкость в голове, какое воздействие оказывают на нее эти улыбки? Она едва была способна дышать, а сердце стучало так, точно вот-вот выпрыгнет.
Бог ты мой! — подумала она, пытаясь справиться с собой. Они ведь всего лишь друзья, и на нее не должны действовать заигрывающие взгляды.
И все же ей было приятно, что он считает ее добросердечной. Немного смущаясь, она сказала:
— Как же я могу быть менее озабочена судьбами своих бедных братьев и сестер, чем нашими четвероногими друзьями?
— Это оттого, что вы воспитывались в религиозной семье, — сказала герцогиня.
— Я прошу прощения, — произнесла Грейс, опуская голову. — Конечно, я не имею права ни в чем упрекать вас.
Притронувшись, наконец, к своей позабытой тарелке, она призналась:
— О, действительно очень вкусно.
Затем снова перешла к извинениям:
— Видите ли, я не могу думать о прихожанах иначе, чем мой отец. Моя сестра никогда не проявляла особой склонности к поддержке прихожан.
— Несомненно, ее интересуют другие вещи, — вставила герцогиня, стараясь, чтобы ее гостья чувствовала себя более комфортно.
Хью сразу же с этим согласился:
— Мама предпочитает организовывать благотворительные базары и балы, а не навещать бедняков. Она говорит, что этим она оказывает им гораздо больше помощи, чем Грейс.
Это откровение племянника заставило Грейс поперхнуться. Герцог стал хлопать ее по спине и предлагать стакан с водой, что, хоть и заставило ее прокашляться, но зато ввергло в еще большее смущение. Тепло, происходящее вовсе не от смущения, вдруг разлилось по ее жилам, когда герцог, перестав хлопать ее по спине, оставил на ней свою руку. Приложив собственную руку к груди, чтобы ослабить сердечный жар, Грейс искоса бросила на Стандена нерешительный взгляд, заставивший его тут же отдернуть руку, словно он обжегся.
Втайне довольная такой пылкой, но в то же время скромной реакцией Грейс на прикосновение своего внука, герцогиня строго спросила Хью:
— Уж не подслушивал ли ты под дверью, мальчик?
— Да я… — заикаясь, отвечал Хью. — Да нет, просто мама говорит иногда всякое.
— А ты это повторяешь, даже если это может задеть чьи-нибудь чувства, — напирала она.
— Ради Бога, не обращайте внимания, — прошептала Грейс, все еще не оправившаяся от смущения. — По крайней мере, я так делаю, в большинстве случаев. Но я действительно должна принести вам извинения за те недобрые мысли, которые я имела, пользуясь в то же время вашим гостеприимством.
Герцогиня легко махнула рукой, заявляя:
— Ну, значит, с вами все в порядке, мисс Пенуорт. Алан вас описывал как святую, но теперь, зная, что и вас иногда посещают злые мысли, я могу чувствовать себя с вами вполне свободно.
Признание герцогини удивило Грейс и ввело ее в замешательство. Но, бросив взгляд на Хью, она заметила тем не менее нехарактерный для него блеск в глазах.
— Ты себя хорошо чувствуешь? — озабоченно спросила она и подошла к Хью потрогать его лоб.
Лоб был горячий как печка.
— Ты заболел! — воскликнула она. — Давно у тебя жар?
— Недавно, — ответил Хью страдальческим голосом. — С сегодняшнего утра.
— Но почему ты нам сразу не сказал? — укоризненно, но мягко спросила Грейс. — Тебя уложили бы в постель и целый день баловали бы всячески.
Мужественно сдерживая слезы, он ответил:
— Если бы я не смог поехать, мама не отпустила бы тебя одну.
Комкая свою салфетку, Грейс воскликнула:
— Она мне никогда не простит, если эта лихорадка заберет тебя. Я должна была заметить, что ты сам не свой.
И, обращаясь к герцогу, который, подойдя к ней, встал рядом, объяснила:
— Он никогда не бывает таким болтушкой, только когда болен или испуган.
Станден осторожно взял ее за плечи, но в этом жесте не было ничего успокаивающего.
— В таком случае он пошел в свою тетю Грейс, — сказал он, отводя ее к покинутому месту за столом.
— Он не скончается раньше, чем его посмотрит доктор, мисс Пенуорт. И если мальчик и в самом деле болен, а не просто перевозбужден путешествием, для вас было бы разумнее подкрепить сейчас свои силы.
Герцог продолжал так же твердо удерживать Грейс на стуле, не давая ей встать, несмотря на то, что она порывалась снова подойти к племяннику.
— Но я должна уложить Хью в постель, ваша светлость.
— Лэтхэм проводит мальчика в его комнату, — сказал Станден, бросив на слугу взгляд, не допускающий возражений. — А наша экономка позаботится, чтобы его хорошо укутали и накормили мясным бульоном.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});