Читать интересную книгу Если бы (СИ) - Фокс Оксана

Когда она снова раскрыла глаза, подростков не было.

Обретя способность двигаться, она осторожно сделала шаг. Затем ещё. Выйдя на затопленную дорогу, Лина побрела вброд, слушая завывания ветра и плеск воды. Без наушников уши стали болезненно восприимчивыми и чувствительными. Хриплый голос больше не оберегал сознание, и мир хлынул в перепонки, захватил врасплох, наступил с пугающей реальностью, которую она старалась не замечать.

Глава 19

Ругань над головой стихла. Воцарилась тишина. Спустя секунду она взорвалась грохотом.

Глядя в потолок, Лина обхватила ладонями металлические края койки. Мулатка с синими волосами вновь украла наркотики или выпивку и, похоже, сожитель взялся за топор. Беспорядочный удары сотрясали дом. В общем шуме, Лина уловила новый звук. В дверь скреблись ногтями.

Липкий страх вклеил в матрас. Тело мелко задрожало. Она не отрывала глаз от потолка, стискивая холодный металл под пальцами. Скребки повторились. Из-за двери донёсся шёпот:

– Лина, открой! Это – Бекки!

Она не двигалась. Мозг лихорадочно работал: "Бекки... Ребекка... Майкл!"

Сознание выдало образ молодого человека из соседней квартиры. Лина медленно поднялась, подкралась на цыпочках к двери:

– Это ты Майкл? Что тебе надо? – спросила тоже шёпотом.

– Да, я! Скорее впусти, – в высоком голосе звенела паника, – пожалуйста, скорее! Он идёт! Мне крышка!

Немного помедлив, она упёрлась в стол, сдвинула ровно настолько, чтобы в узкую щель проскользнул тонкий Майкл; захлопнула дверь и провернула замок. Беззвучно вернув баррикаду на место, он шумно выдохнул. Тягучие секунды они молчали. Напряжённо вглядывались в друг друга. Между неподвижными фигурами пролёг светлый прямоугольник света уличного фонаря. Наверху вновь затихло. Лина слышала удары своего сердца и сдавленное дыхание напротив.

Майкл или Ребекка: она едва знала его. Слышала иногда за стеной торопливые шаги, чирканье спички и запах его сигарет в своей комнате. Из запотелого окна гостиной, Джулия раз указала пальцем в нескладную фигуру, назвав Майклом: трансвеститом и героинщиком.

Вот и все, что Лина знала о соседе. Сузив глаза, она изучала его. Выцветший и линялый, неопределённого возраста с длинными руками и ногами. Краска сошла не только с зелёного полушубка, но и с русых, будто пыльных волос, овального лица, мятого тонкого рта. Весь цвет собрался в пронзительных голубых глазах с оттянутыми вниз уголками: ярких, внимательных, говорящих...

– Ну как, заценила? Нравлюсь? – он кокетливо улыбнулся, хлопая светлыми ресницами.

– Что тебе нужно?

– Говори тише! – взмолился Майкл-Ребекка, прикладывая ухо к двери. – Похоже… Похоже, ушёл таки.

– Кто?

– Бульдожина вонючая, – он откинул с высокого лба редкие волосы. – Я задолжала ему. Сегодня вонючка, грозился меня пристрелить.

– Бутч?

– Угу. Вонючка хренова.

Неслышно ступая, Майкл подошёл к окну, осторожно сместил край занавески. Протяжный скрип и звон посуды, на долю секунды, опередили тяжёлый грохот. Стены затряслись, стекло задребезжало, с потолка обвалился пласт штукатурки. Лина подняла голову. Они с Майклом глядели друг на друга расширенными глазами.

– Шкаф свалил… – проговорил он, одними губами. – Можно я посижу у тебя? Здесь меня вонючка искать не будет.

На фоне бледного окна отпечатался тонкий профиль. Отведя глаза, Лина подтянула колени к подбородку. Он уже здесь... Силой не выгнать. Она промолчала.

Всё понимая, Майкл ободряюще улыбнулся и поправил занавеску. Мутная темнота разлилась по комнате, обрезав слабый уличный свет. Он беззвучно перевернул и поставил у двери стул. Взял со стола блокнот, закинул ногу на ногу.

– Знакомые лица. Джули, Джейк… О, мешок с дерьмом! Здорово! А меня нарисуешь? Говорят у меня выдающийся нос, – он повернул лицо, вытягивая длинную шею с острым кадыком. – Ну как?

Лина не отвечала, напряжённо сцепила пальцы на коленях. Театрально вздохнув, Майкл ещё полистал страницы, потом отложил блокнот, откинулся на спинку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Ладно, принцесса, отдыхай. Я тебя покараулю, – предложил, вытряхивая из круглой коробки белую таблетку и кладя в рот.

Лина покачала головой. Она следила за каждым движением рук, несуразно тонких в широких рукавах искусственной шубы.

– Как знаешь, – опустив плечи, он прикрыл глаза. – А меня не бойся. Я сама боюсь не меньше тебя.

Прикурив, Майкл пустил дым в потолок. Монотонно заговорил, словно зачитал колонку хроники, пожелтелую как сжимающие сигарету пальцы.

Говорил о старой ферме на севере Коннектикута. Забор покосился, крыша протекла, а в чердачные дыры глядела синяя ночь, особенно синяя и бездонная летом после грозы. Во дворе росла высокая яблоня. Он и пять старших сестёр влезали на самую макушку, смотреть на зелёные холмы, что держали горизонт, словно животы великанов. За ними простирался город. Майку и сёстрам он казался волшебным. Валяясь на сене в амбаре, они придумывали о нем весёлые истории, курили папиросы и представляли себя взрослыми.

Когда в деревне забивали кабанов, округа праздновала. Хозяева смолили туши, разливая в спёртый воздух, запах свиных медальонов. Золотые искры стреляли в фиолетовое небо, где висели звезды размером с ладонь. Взрослые смеялись, пели, танцевали, а мать не выходила из дома. Она валялась пьяной. Днями. Неделями.

С воскресным автобусом из деревни сбегала очередная сестра: искать счастья в городе за холмами. Майкл остался один. Мужики по очереди навещали мать. Приходили – уходили. Один задержался. Ему полюбилось прелое сено в амбаре. Чаще всего, он насиловал Майкла именно там, но иногда в доме, где спала мать в собственной блевотине.

В день, когда Майку исполнилось девять, он забил отчима лопатой: в том самом углу амбара. Долго бил. Яростно. Пот заливал глаза. Он очень устал. Поднимал и опускал тяжёлую лопату всю ночь. Наутро ушёл.

Очередная сигарета прогорела до фильтра, а Майкл все говорил.

Говорил как трудно и страшно идти по железнодорожным колеям, когда ты ростом с хорошую овчарку. Снег достигает колен, тянет лечь поспать, а в животе от голода так больно, что готов вцепиться в глотку любому встречному. Ночевать на теплотрассах и ледяных плитах метро потом вообще не страшно. Так и бродяжничал по городам, связывался с разными компаниями. Первый случай, когда ему заплатили, давно стёрся из памяти. Выйти на панель оказалось легко.

Майкл лениво почти ласково рассказывал о героине, истории любви длиною в двадцать лет. Алогично и пространно рисовал словами этюды цветных снов наяву. Он не вспомнил, в какой момент появилась Ребекка, но точно запомнил день, когда узнал, что у него СПИД.

Лина не двигалась. Беззвучные слёзы стекали по подбородку, срывались за шиворот. Она смотрела в стену и видела бескрайние поля…

Красивый голубоглазый мальчик, широко раскинув руки, бежит с изумрудного холма, смеётся сказочному городу в ногах, ликует, преодолевает сопротивление воздуха и тёплый ветер бьёт ему в лицо, развевает налитые солнцем золотые волосы...

Открыв глаза, она утонула в безмятежной голубой глади. Майкл нежно гладил по щеке:

– Просыпайся, принцесса. Мне пора.

Приподнимаясь на локтях, Лина обвела сонными глазами пустую комнату. Взгляд упал на стол. В свете промозглого утра на блокноте с набросками блеснула золотом обёртка конфеты.

Глава 20

Над городом завис холодный циклон: ветер усилился, ливень, истязающий восточное побережье вторые сутки, обернулся в снегопад. Температура упала до четырнадцати градусов по Фаренгейту и обледенелые вырванные с корнем деревья навалились на провода электропередач, оставив треть Хантс-Пойнта, без света. Жильцы целыми кварталами выбирались из аварийного района поближе к теплу, бросая дома на произвол. Следом за людьми с улиц исчезали бродячие собаки.