— Да, Доменике. — Я с трудом оторвалась от разглядывания особо странно одетой дамы, и перевела взгляд на «учителя». Соберись, Света, не нервничай. Ты переиграешь его, если, конечно, хочешь жить.
— Я говорил, что ты прекрасно справилась с атакой на Виадотте. Я опасался, что чрезмерная мягкость помешает тебе действовать адекватно ситуации, но ты справилась. Одного не понимаю: почему ты сразу поверила Балдассаро?
— А почему я должна была ему не верить? Ты отправил его в Долину с крайне важным заданием, значит, ты доверяешь ему. Я ошиблась?
— Нет. Его объяснения меня устроили. — Доменике уселся за стол, положил подбородок на переплетённые пальцы рук. — Через пять дней мы будем в Чьямонте. Это будет ночь усиления Солнца, ночь, после которой магии обычно становится больше. Чьямонта будет праздновать, и мы воспользуемся этим.
Что?! Какое ещё усиление Солнца?
— О нас уже знают. Вряд ли они будут праздновать. — Я продолжала стоять. Так я чувствовала себя хоть немного увереннее. — Они будут ждать нас.
— Будут праздновать. Чьямонта — центр веры в солнечных Богов. Да будет тебе известно, служители Солнца утверждают, что, если не порадовать Богов в день Сияния, то Солнце не просто не станет сильнее, но спрячется с неба, и не станет ни света, ни магии. Поэтому мы нападём на них после заката, когда все жители Чьямонты соберутся на главной городской площади и будут разжигать солнечный костёр.
— Теперь я понимаю. А Солнце вправду усиливается?
— Да.
Нет, Доменике точно не шутит. И как такое возможно?
— Давно? — Дурацкий вопрос, но я просто не могу его не задать. И потом, в мемуарах Захарии не было ни слова о сезонных колебаниях энергии Солнца. С другой стороны, они могли заметить это не сразу.
— Думаю, что так было всегда. Предки не говорили о том, что когда-то было по-другому.
Как говорится, всё страньше, и страньше. И как эта странная ситуация с Солнцем укладывается в мои теории насчёт причин творящегося здесь дурдома?
— Понятно. — Я замолчала, заинтересовавшись тщательно выскобленной поверхностью стола. Да, как бы там ни было, а большинство землян сейчас живут в лучших условиях, чем терринцы. Думаю, очень немногие сейчас питаются за столом, неаккуратно прикоснувшись к которому, вполне реально занозить палец.
— Ты возглавишь один из отрядов во время штурма Чьямонты.
Что?!
— Демоны! Следи за эмоциями!
Вспышка чего-то среднего между гневом и изумлением уничтожила стол и Доменике только в последний момент смог удержать равновесие.
— Прости, пожалуйста. Просто это было так неожиданно, что я не успела сдержать радость. — Я несколько раз тяжело вздохнула, отгоняя от себя воспоминания о резне, произошедшей в Виадотте. — У нас уже есть план штурма?
— Пока нет. Завтра в пять утра армия встаёт на марш, ты возглавляешь тех же ящеров, которых возглавляла.
Неожиданно Доменике поднялся и мягко привлёк меня к себе. Не зная, как реагировать на это, я замерла, позволив «учителю» уткнуть моё лицо в своё плечо.
— Ты молодец. Я доволен тем, как быстро ты впитываешь нашу науку и наши принципы. Теперь иди, отдыхай.
Он отпустил меня, и я почти бегом покинула дом. Кажется, продолжение игры с Балдассаро наступит раньше, чем я рассчитывала.
[1] Света вспоминает ситуацию, описанную в романе «1984». «Океания воюет с Евразией. Океания ВСЕГДА воевала с Евразией……..Океания воюет с Остазией. Океания ВСЕГДА воевала с Остазией.»
Тучные дни
Шива вернулся вовремя: за два дня до штурма Чьямонты. Не знаю, что заставило меня тогда поднять голову, но чёрный силуэт, планирующий ко мне со стороны заходящего Солнца, стал чуть ли не самым радостным событием за все пять дней марша.
По ночам меня мучили кошмары: окровавленные ящеры, режущие детей и стариков; я сама — в доспехе, имитирующем чешую ящеров, с окровавленными когтями; Доменике — раскрывающий моё предательство и уничтожающий меня в ослепительно ярком пламени.
Каждую ночь в мою палатку приходил Балдассаро: пару раз я позволила ему войти в меня, в остальные дни ему приходилось обходиться поркой и куннилингусом, и на пару часов кошмары отступали. Увы, азарт скоро проходил, смывался волнами ужасов, и я снова просыпалась от собственного крика. Хорошо, что Доменике снова потерял ко мне интерес, лишь изредка формально осведомляясь о моих успехах в изучении оборонительных и атакующих образов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Немного спасало общение с Антонио и Женевьевой: я учила их всему, что помнила сама из школьной программы, и брат с сестрой делали потрясающие успехи. Методы решения квадратных уравнений, простейшие физические формулы и основные понятия неорганической химии, начала астрономии — всё давалось им с невероятной лёгкостью. Я приглашала Балдассаро присоединиться к нашим занятиям, но он лишь скривился и заявил, что сильному бенанданти всё это не нужно — он и так с лёгкостью управляет природой по своему желанию. Меня покоробило это утверждение, но я промолчала. В конце концов, в этом юноше мозги — совершенно не главное.
Шива всё планировал и планировал, рисуясь: когда он раскрывал крылья, серебристая шёрстка выбивалась из-под чёрной и практически сияла в солнечных лучах. Мне стоило оставаться на поркавалло, продолжать двигаться вперёд, в главе своей тысячи ящеров, но в парении Шивы была такая откровенная радость и свобода, что я не выдержала. Мгновение, и поводья поркавалло полетели в сторону ближайшего ящера, а я стрелой взмыла вверх. К Шиве! К Солнцу!
Мы дурачились, гоняясь друг за другом, до тех пор, пока напряжение пространства не стало слишком слабым для того, чтобы удерживать меня в воздухе. Снижаясь, я пролетела над Балдассаро и растрепала его волосы — наш тайный знак, обозначающий отмену встречи. Чтобы не вызвать подозрений, я точно так же надругалась над причёсками Хлодвиге и Антонио.
Наконец я спланировала на поркавалло, и Шива немедленно приземлился мне на плечи и принялся, мурча, мять лапками мою голову, превращая и без того растрёпанные волосы чёрт знает во что. Но это не имело никакого значения.
— Так, пока я не заснул, слушай, что удалось узнать. — Наевшийся, набегавшийся за верёвочкой и нажевавшийся моих пальцев котёнок свернулся на подушке и прикрыл жёлтые глаза. — У бабушки была подруга, Каролина. Она была немного похожа на тебя: тоже хорошо относилась к тем, кто не люди, делилась едой и играла. Она была служанкой во дворце Совета. Летом, пятого либерте, в полдень, дворец содрогнулся. Каролина была в тот момент на кухне — обедала. Она, поварихи и кухонные девки хотели выбежать, посмотреть, что произошло, но не успели — кто-то запечатал все двери и окна. Выпустили их только к вечеру, сказали, что дож опробовал новый образ, но что-то пошло не так, и часть дворца обрушилась, чудом никого не придавив. Каролина сначала поверила, а потом ей под большим секретом рассказали, что во дворец пожаловал огромный червь, объятый пламенем. Один из лакеев был тогда на улице, и видел, как червь спускался с неба. Больше ничего полезного он не видел, потому что испугался и спрятался. Через два дня ящеры напали на Гранталловую Долину и началась война. А ещё через неделю пропали звёзды, и Солнце стало в два раза тусклее. И магии стало меньше. Вот. Больше бабушка ничего не знает. Я молодец, поэтому чеши меня, пока не засну.
Шива закрыл глаза и замурчал под моими прикосновениями. А я крепко задумалась, механически почёсывая чёрную голову, уже почти сравнявшуюся по размеру с моей рукой.
Можно ли считать случайностью посадку инопланетянина во дворце Совета? Думаю, нет. Может ли быть такое, что визит инопланетян никак не связан с пропажей звёзд и уменьшением количества магии? Теоретически — да, практически — маловероятно. И что такого должно было произойти, чтобы высокоразвитая цивилизация так эффектно вступила в контакт с менее развитой? Ну не перерождаться же местная звезда стала, в самом деле? Хотя… Допустим, просто допустим, что так и есть, и некие инопланетяне, пролетая мимо, решили помочь местным жителям: поставили барьер, создающий иллюзию того, что на небе привычное Солнце, ну и, заодно, поглощающий лишнее излучение.