И чуть неуклюже касается своими губами моих. Терпеливо жду, молясь лишь об одном: «Смелей, мой цветочек, все будет только так, как ты того захочешь».
Неуверенные движения ласковых рук от плеч к шее опаляют оголенные нервы. Самоконтроль трещит по швам, разгоняя по венам убойные дозы адреналина. В ушах — бешеный гул, перед глазами — легкая пелена. Но малышкино дыхание на моей коже, ее невесомые касания и несмелые поцелуи стоят того, чтобы временно потерпеть ноющий дискомфорт в штанах.
— Я… — срывающимся голосом шепчет она, запутываясь тонкими пальчиками в моих волосах на затылке, — тоже… — нервно выдыхает, вверяя мне самое ценное, что у нее есть: себя!
Глаза в глаза — и мир вокруг перестает существовать. Есть только мы и то, что творится между нами. Эта нереальная химия! Этот восторг и эмоциональный взрыв! Это так бесценно и ответственно — взять то, что предлагает она, и сделать только своим.
К черту летит ее полотенце, оседая бесформенным комом где-то за моей спиной. Злое «мяв» раздается из-под него, а я лишь добавляю в эту кучу свою футболку.
— Там Кошик, — путано переживает за обиженную животинку моя заботливая Кроха.
— Он еще мал, чтобы подглядывать за взрослыми, — шепчу я, улыбаясь в ее приоткрытый рот, и накрываю его поцелуем — жарким, жадным и клеймящим. Сплетаю наши языки в таком бешеном танце, что воздуха не хватает и кажется, еще чуть-чуть — и я взорвусь, как незрелый юнец.
Подхватываю Агнию на руки и спешно направляюсь в сторону лестницы. Она, обвив мою шею руками, утыкается носом в ямочку ключицы. Жар её взволнованного дыхания разгоняет по моему телу мурашки.
— Я же тяжелая, — тихо сопротивляется Кроха, но все же крепче прижимается и затихает в моих руках.
— Ты идеальная. — Я дурею от аромата ее волос и пинком открываю дверь в свою спальню.
Бережно опускаю Кроху на кровать, замирая от открывшейся моему взгляду картины. Обнаженное шикарное тело, разрумянившееся и безумно желанное. Манящие полушария упругой груди, округлый животик, хранящий маленькую жизнь. Точеные ножки, плотно сдвинутые в смущении, старательно прячущие от меня сокровенное местечко. Широко распахнутые омуты зеленых глаз, глядящих на меня с надеждой и легкой нерешительностью. Пухлые клубничные губки и розовый кончик шаловливого язычка, проходящийся по ним.
Боже, Кроха, что ты со мной делаешь?! Я же сдохну, если ты сейчас пойдешь на попятную. Я сдохну, если это все не навсегда!
Не разрывая нашего зрительного контакта, медленно стягиваю с себя джинсы вместе с трусами, выпуская на свободу томящееся в заточении естество. Прохожусь по нему сжатой ладонью, желая хоть бы чуть-чуть ослабить напряжение, чтобы не слететь с катушек раньше, чем малышка получит свою порцию наслаждения. Она не отворачивается, следит за моими движениями, и взгляд ее медленно, но верно наполняется мороком пьянящей страсти, безжалостно растворяя сомнения и страхи.
Опускаюсь на кровать около ее разгоряченного тела, а ладони покалывает от потребности прикасаться к ней, заласкать до томных стонов, вышибая из памяти все предыдущие ночи с другим (я отчего-то уверен, что я — второй ее мужчина, и к тому же последний!).
Вновь поцелуи, и её бархатная кожа под моими руками полыхает огнем безудержного желания. Скольжу по телу Агнии, не в силах насладиться, стремясь продлить прелюдию до умоляющих всхлипов нетерпения. Покрываю поцелуями все чувственные местечки, обходя лишь самое потаенное.
Скулы сводит от потребности погрузиться в нее, но…
— Кроха, — сипло выдыхаю, прикусывая мочку ушка, — нам можно или…?
Вопрос на миллион, самый важный в данном положении. Я не хочу навредить ни ей, ни малышу.
— Я не знаю… — смущается она, царапая тонкими ноготками мою спину, цепляясь за меня, как утопающий за спасательный круг. — Я не разговаривала с врачом на эту тему. — Казалось бы, куда еще больше смущаться, но она, словно хамелеон, меняет цвет с нежно-розового, на пунцовый. — Мне не…
— Все хорошо, милая, — успокаивающе провожу костяшками пальцев по алеющей щечке, — мы разберемся с этим позже. — Легкий поцелуй. — А пока и так есть куча способов получить удовольствие. — Одариваю ее улыбкой и вновь утягиваю нас в пучину наслаждения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Руками, губами довожу малышку до взрыва, чувствую, как сжимается ее естество вокруг моих пальцев, и в сотый раз в упоении шепчу:
— Моя, только моя, Кроха!
Ее гортанный вскрик разрывает тугую пелену окутывающей нас страсти, врезается в барабанные перепонки оглушающим разрядом неповторимого экстаза.
Ее тело, выгибающееся подо мной в конвульсиях эйфории, ее несмелые ладошки, нежно сжавшие меня в кулачок, за пару ласковых движений доводят до грани и выкидывают за пределы Вселенной и разрывают прежние шаблоны, создавая новые и только наши.
Блаженно опускаюсь на постель рядом с Крохой. Прижимаю ее к себе и проваливаюсь в сладкое забытье, дыша только ею.
Глава 30 *Степан*
*Степан*
Робкие шевеления вытягивают меня из омута умиротворенного забвения. Нехотя приоткрываю глаза и сквозь полуопущенные ресницы наблюдаю за Крохой. Она, смутившись, тянет на себя покрывало и, стараясь меня не потревожить, пытается выбраться из плена моих рук и ног.
Я не облегчаю ей задачу, лишь чуть-чуть сдвигаю руку, и ладонь ложится на её округлый живот. Агния замирает, а я прислушиваюсь к новым для себя ощущениям. Необычно и в то же время так естественно, словно так было всегда. Во мне нет ни капли отторжения к этому, еще не родившемуся малышу. Более того, уже сейчас мне небезразлично все, что с ним связано, и уж тем более его мама.
Догадка кувалдой ударяет по разомлевшем мозгам, и я резко подскакиваю на кровати. Осматриваю удивленно притихшую Кроху с ног до головы и в панике, немного запинаясь, терзаю ее вопросами:
— Кроха, ты как? Что-то случилось? Где-то болит? Может, к врачу?
Она смотрит на меня, почти не моргая, и натягивая плед почти до носа. Качает головой, нисколечко не успокаивая меня.
— Все нормально, — смущенно шепчет Кроха — Я просто… мне надо в… в туалет, — выдыхает она.
А я чувствую, что это не так. Нет, не отвергаю того, что малышка и впрямь хочет посетить санузел, но это не первопричина. Глупыш мой маленький! Аккуратно наклоняюсь, отбираю ненавистную тряпку, за которой она старательно прячется и, глядя ей в глаза нежно, но в то же время строго даю понять, что все, что произошло это не разовая акция для спуска взбесившихся гормонов, это нечто другое.
— Не пугай меня Агния, — прошу Кроху, покрывая её лицо невесомыми поцелуями. — Сейчас мы сходим в душ, потом поужинаем, а потом… — продолжаю, сопровождая каждое слово нежными ласками, — потом мы все это повторим, и потом… и потом… и потом…
Зацеловываю каждый миллиметр желанного тела, с упоением слушая тихие вздохи и наблюдая за тем, как маленькие ладошки комкают смятые простыни. Она такая чувственная, что нескольких касаний моего языка к запретному местечку хватает, чтобы вновь погрузить Кроху в бездну удовольствия. А меня спасет только душ.
Когда взгляд Агнии вновь становится осознанным, а щечки розовеют от новой волны смущения, я подхватываю ее на руки и несу в ванную комнату. Большая душевая кабина с комфортом вмешает нас двоих. Я бы с большим удовольствием понежился в джакузи, но боюсь, в Крохином положении небезопасны такие водные развлечения.
— А я ничего на ужин не успела приготовить! — спохватывается моя заботливая девочка.
— Ну и ладно, закажем доставку. — Настраиваю воду, и нас окатывает теплый тропический ливень.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Агния от неожиданности фыркает, словно кошка. Такая забавная и такая желанная.
Разворачиваю ее спиной к себе, прижимаю к вздымающемуся в неровном дыхании торсу и неспешно вожу ладонями по влажному телу. Шепчу на ушко разные нежности и в очередной раз дурею от ее неподдельной живой реакции. Кроха смелеет и, взяв в руки флакон геля, выдавливает на ладонь немного ароматной субстанции. Взбив мыло в пену, скользящими движениями изучает мое тело.