И даже если бы пришлось объяснять причину, по которой пистолет Мартынова – взяла пострелять на охоту по дружбе. Подумаешь, без спроса. А без газырей как же: заряжать надо.
Мать Эмилии Мария Ивановна в этой истории не только морально поддерживала дочь, но и выступала прямой соучастницей. В принципе мать и дочь Верзилины вполне могли в деле убийства поменяться местами. Однако стреляла, думаем, дочь – Эмилия. Она менее рисковала, нежели ее мать –генеральша, жена уважаемого человека и мать троих девиц. Мария Ивановна взяла на себя задачи полегче: привлечь Лермонтова и проконтролировать дрожки. Почему Васильчиков, к примеру, не мог заменить одну из Верзилиных? Во-первых, любой мужчина вызвал бы подозрения у Лермонтова. Во-вторых, «союз» Верзилиных сам по себе крепок, надежен и продуктивен: поведение Марии Ивановны, ее ложные свидетельства, запрет на допрос дочерей и резкий отъезд после «дуэли» в Варшаву как нельзя лучше способствовали сокрытию истины. Верзилины не стали бы рисковать: очевидцами преступления должны быть только надежные люди, а не болтливый Васильчиков.
Убедившись, что Лермонтов мертв, Эмилия или мать бросают рядом черкеску Мартынова, садятся в дрожки и уезжают. В заключении следственной комиссии об осмотре места дуэли описывается место убийства:
…Это место отстоит на расстоянии от города Пятигорска верстах в четырех, на левой стороне горы Машуки, при ея подошве. Здесь пролегает дорога, ведущая в немецкую Николаевскую колонию. По правую сторону дороги образуется впадина, простирающаяся с вершины Машуки до самой ея подошвы; а по левую сторону дороги впереди стоит небольшая гора, отделившаяся от Машуки. Между ними проходит в колонию означенная дорога. От этой дороги начинаются первые кустарники, кои, изгибаясь к горе Машуки, округляют небольшую поляну. Тут-то поединщики избрали место для стреляния. Привязав своих лошадей к кустарникам, где приметна истоптанная трава и следы от беговых дрожек, они, как указали нам, следователям, гг. Глебов и князь Васильчиков…191
Отставив в сторону выдумки «секундантов», отметим: около кустарников видны были следы от беговых дрожек. Следы на дороге смылись бы дождем, начавшимся к шести вечера, а вот следы около кустов, в траве, все-таки могли остаться и после дождя.
Домчавшись в считанные минуты в Пятигорск (в начале шестого часа), Эмилия идет к себе домой, а мать шествует на квартиру к Мартынову, который уже вернулся и даже, возможно, в курсе пропажи оружия и черкески. Верзилина-мать нежной рукой в перчатке кладет оружие где-то рядом с комнатой Мартынова (возможно, при входе во флигель), входит в комнату и говорит Мартынову, что только что видела убитого Лермонтова, рядом с которым валялась черкеска жильца. Если и есть свидетели состоявшегося разговора, то это Глебов, живший в соседней комнате и собиравшийся на бал. Другие свидетели, если и видели входящую к Мартынову Верзилину, но не слышали разговора и могли вообще не придать значения ее появлению: Верзилина являлась хозяйкой жилья.
Представим разговор:
Верзилина, входя, тихим голосом: «Дорогой Николай Соломонович, я пришла, чтобы предложить вам свою помощь».
Мартынов: «Что такое?».
Верзилина: «Я только что видела в четырех верстах от города (там-то там-то) убитого Лермонтова. Рядом с ним лежала ваша черкеска: ее трудно не узнать. При входе к вам я заметила брошенный пистолет, вон там лежит… Вы убили Лермонтова?»
Глебов, возможно, бросился за пистолетом. Приносит, показывает Мартынову.
Мартынов, в оторопи: «Нет».
Верзилина: «Я не хочу в это дело вмешиваться, но признайтесь мне как матери: ВЫ убили Михаила Юрьевича на дуэли?»
Мартынов: «Нет».
Верзилина: «Я уверена, что вы убили его на честной дуэли. Хотя бы возьмите на себя ответственность, имейте смелость».
Мартынов: «Это не я. Этого не может быть. Я был весь день с Надеждой, спросите её».
Верзилина: «Я бы попросила вас никуда не вмешивать мою дочь. Мою семью. Вы сами понимаете. Мне все равно, кто и как убил этого несчастного. Если вы признаетесь, что была дуэль, следствие будет вестись под контролем наших покровителей. Мои дочери будут всем знакомым говорить о том, что Лермонтов оскорблял вас и не только вас. Вы убили его за то, что он назвал вас горцем с большим кинжалом? Недавно, помните? Очень оскорбительно. Вы, убив его честно на дуэли, поступили благородно и заслуживаете благодарности».
Мартынов: «А если я не убивал?»
Верзилина: «Мне все равно. Вы, не вы. Если вы, то, повторюсь, не вмешивайте в свои дела нашу семью. И если вы поступите благородно, всегда можете рассчитывать на нашу помощь».
Мартынов: «Я скажу коменданту правду: я не убивал. Я не стрелял из этого пистолета. Мою черкеску мог подбросить кто угодно, да хоть… вы, Мария Ивановна».
Верзилина: «Ах, Кавказ. Дуэли, убийства… Осторожнее будьте в выражениях, Николай Соломонович… Сколько всяких несчастных случаев происходит на Кавказе…»
Мартынов ловит ртом воздух, Глебов отвечает за него: «Спасибо вам, Мария Ивановна, за предупреждение, за беспокойство и помощь. Мы всё поняли, не волнуйтесь».
Верзилина: «Спасибо, Михаил Павлович. Вы понимаете, все под богом ходим. Вот вы, к счастью, в бою ранением обошлись, а могло бы и насмерть. И тут, может, добрый человек убивать не хотел, а дуэль нечаянно получилась. Как не понять. Всё бывает».
Верзилина уходит. Место убийства Мария Ивановна в разговоре описала точно; вероятно, с этим местом Мартынова даже связывали какие-то воспоминания. Мартынов (а может, и Глебов тоже) знал, вероятно, нечто, куда входит представление о силе и значении семьи Верзилиных. Друзья не имеют оснований не верить Марии Ивановне. Они не знают, что произошло на самом деле; но пистолет Мартынова, из которого недавно стреляли, лежит чудесным образом рядом, а его черкеска, из газырницы которой брали патрон, исчезла. В окружении знали, что Лермонтов подшучивал над Мартыновым, что тот неосторожно проявил недовольство этим фактом (заметим, всем известная «ссора» была не 13 июля, а раньше, о чем сообщал Н.С. Мартынов потом своему сыну). Если Мартынов попытается отрицать свое участие в убийстве, то его могут привлечь не только за умышленное убийство, но и за лжесвидетельство. Скорее всего, Мартынов понимал роль Верзилиных, но не имел доказательств их причастности; кроме того, истинная причина убийства Лермонтова Эмилией известна только посвященным, влияние которых огромно. Алиби у Мартынова нет: Надежда Верзилина ни за что не будет свидетельствовать о том, что провела день с молодым мужчиной. У Мартынова нет шансов на оправдание.
Верзилины отправляются готовиться на бал, на который так и не выехали из дома, потому что, как уже говорилось, ближе к шести (допустим, где-то без пятнадцати минут шесть) началась гроза.
Времени на размышления у Мартынова мало. Посоветовавшись с Глебовым, он посылает своего слугу Ерошку за черкеской, а заодно проверить, правда ли все, что сказали Верзилины (а вдруг!). (Слуга, так как привлекать внимание пока нежелательно, идет пешком четыре