Читать интересную книгу Бундори - Лора Роулэнд

В сотый раз выскочив на двор, Сано по положению луны определил: время близится к полуночи. Для того, чтобы прийти сюда из Эдо (Аои видела мост Рёгоку), нужно покинуть город до закрытия ворот. Ворота заперли два часа назад. Убийца хорошо знает болота. Следовательно, он давно должен был объявиться.

Ужасное ощущение тщетности их усилий охватило Сано. Он стоял, обняв себя руками, — так было теплее, и смотрел на тропу, а безжалостный ветер с болот выдувая из него последние крупицы надежды. Ясно, охотник за бундори не придет. Можно разжечь костер, выспаться в тепле, а на рассвете тронуться домой.

Над болотами со стороны Эдо прокатился тяжелый звук. Хирата мигом очутился рядом с Сано.

— Это колокол храма Дзодзё. С чего монахи затрезвонили сейчас?

— Не знаю, — пожал плечами Сано.

Колокола обычно звонят при исполнении буддийских обрядов, те происходят в определенное время дня или года. Лишь изредка монахи нарушают заведенный порядок — отмечая какое-нибудь знаменательное событие или подавая сигнал о пожаре, тайфуне, землетрясении, другом несчастье…

Несчастье?

Взгляды Сано и Хираты встретились: так вот почему охотник за бундори не пришел в свое логово! Они кинулись собирать вещи и седлать коней для полуночной скачки к храму Дзодзё.

Глава 16

Колокол Дзодзё давно перестал звонить, но его эхо гремело в голове у охотника за бундори, пока он мчался по темной сельской дороге к уединенной деревне неподалеку от храма.

«Не убежать, — твердил воображаемый колокольный звон. — Не убежать!».

Задыхаясь, охотник за бундори вломился в скромную хижину, захлопнул дверь и задвинул щеколду. В полной темноте сорвал и бросил на пол меч и окровавленную одежду. Нырнул в кровать. Застонав от ужаса, забился под одеяло. Ночь, которая должна была принести триумф, обернулась катастрофой.

Сегодня он совершил четвертое убийство. Абсолютно уверенный в себе благодаря опыту и чувству непобедимости, он ожидал: задуманное пройдет легче, удовольствие будет полнее, чем раньше. Он осмелел настолько, что поместил трофей туда, куда наметил. Этот бундори заслуживал всеобщего внимания и почета. Однако судьба сыграла злую шутку, он допустил ошибку, которая может стоить ему свободы и жизни. Он оставил на поле боя драгоценную, опасную улику.

Охотник поджал ноги к груди и крепко сжал кулаки, ногти впились в ладони. Стискивая зубы, он прикусил губу, и рот наполнился кровью. Он терпел боль и отвращение как наказание за глупость и трусость. Подобные черты характера были совершенно чужды правителю Оде Нобунаге, тот гениально планировал и безбоязненно проводил битвы.

Улика — ерунда по сравнению с тем, что кто-то его видел, кто-то, способный опознать. Ах, зачем он вернулся в храм! Ему следовало увидеть в возникших до того непредвиденных сложностях предупреждение, он должен был отказаться от первоначального плана. Проклятое упрямство! Теперь придется убить другого свидетеля, нельзя его оставлять в живых. Однако времени на тщательную подготовку к неизбежному акту нет.

Сёсакан усилил меры безопасности в Эдо, затруднил передвижение по городу. Сано узнал об обезглавливании эта, хотя оно должно было пройти незамеченным. Пренебрегая всеми опасностями, включая наемного убийцу, Сано открывает опасные тайны. Охотник за бундори кожей ощущал, как облава вокруг него сужается.

«Отдыхай, — приказал он себе. — Восстанавливай храбрость и силу для завтрашних битв». Он закрыл глаза и сосредоточился. Обожаемое прошлое ожило…

Лето. Замок Нагасино осажден кланом Такэда. Стрелки правителя Оды стоят коленопреклоненными рядами перед палисадом. На флангах пешие солдаты, за ними всадники: приманка для Такэды. Один из главных генералов правителя Оды, охотник командует ударным полком. Хотя никто не разговаривает и не двигается, он чувствует стремление к победе, охватившее всех и каждого. Грохот копыт наступающей армии Такэды все громче.

Такэда завязывает жестокую сечу с воинами, служащими приманкой. Охотник в нетерпении слушает крики, звон мечей, топот и ржание коней. Бой приближается по мере того, как передовой отряд отступает к замку. Противник уже около палисада. Внезапно небеса вздрагивают от дружных выстрелов. Звук копыт армии Такэды затихает; крики радости сменяются воплями отчаяния. Такэда попал в западню.

Второй оружейный залп следует сразу же за первым. Вопли усиливаются. Лошади и люди замертво падают на землю. Охотник торжествующе хохочет. Правитель Ода приказал стрелять залпами, когда противник подойдет поближе. Это открытие в области военного искусства.

Раздается клич боевой трубы. Охотник выскакивает из-за палисада. Выкрикивая приказы воинам, он пришпоривает коня и вздымает меч. Враги десятками падают под его ударами. Резня идет по всему полю. Стрелки продолжают уничтожать войска Такэды. К тому времени, когда гарнизон замка Нагасино обрушивается с тыла на бегущие войска неприятеля, охотник уже охрип от крика и обезумел от радости.

С его помощью правитель полностью уничтожил клан Такэда. Теперь никто не мешает Оде установить свое господство над страной.

Глава 17

Храм Дзодзё, основанный как фамильный храм рода Токугава примерно сто лет назад, занимал обширную территорию в Сиба, на южной окраине города. Павильоны, пагоды, гостиница, приютившие три тысячи монахов и служек, покрывала густая сосновая крона.

Сано подъезжал к храму с чувством, будто возвращается домой. Он провел девять лет в храмовой школе для мальчиков. Ему был известен каждый изгиб сельской дороги, он поймал себя на том, что высматривает знакомые места. Вот кумирня Иигура Синмэй, вот поворот. Сейчас они подъедут к мосту, перекинутому через канал Сакурагава, а за ним будут видны главные ворота храма. Покачиваясь в седле, Сано со страхом думал о том, что его ожидает, — не веселые приветствия друзей детства и учителей, но убийство. А ведь он должен был схватить преступника сегодня вечером.

Они миновали поворот.

— Смотрите! — воскликнул Хирата.

Пылающие каменные светильники озаряли высокие двухэтажные главные ворота. За ними многочисленные светильники поднимались по крутым ступеням, ведущим к основному ансамблю храма. Крыши культовых сооружений парили над вершинами сосен подобно плотам на черных волнах. Монахи осветили храм словно для праздника.

Однако прием, оказанный Сано и Хирате, никак нельзя было назвать праздничным. Встретили путников три мрачных монаха, одетых в желто-оранжевые одежды и вооруженных копьями.

— Охотник за бундори нанес удар здесь, да? — спросил Сано старшего монаха.

Тот лишь поклонился и сказал:

— Его святейшество настоятель ожидает вас, сёсакан-сама.

Младший монах принял коней. Старший провел Сано и Хирату в темное строение при воротах и оставил под недреманным присмотром статуй: Будды, сидящего в нише, Мандзюсри и Самантабхадры, оседлавших белых слонов, и шестнадцати легендарных учеников Будды.

Железный кулак мрачного предчувствия стиснул желудок Сано. Сёсакан думал о том, как лучше приступить к расследованию на священной земле, к которой питал чрезвычайно сильную любовь. Ему показалось, будто дверь со стороны храма открылась через мгновение.

— Его святейшество, — провозгласил монах-посыльный.

В сопровождении факельщиков и четырех монахов появился настоятель. Обритая голова возвышалась над свитой; одежда, соответствующая сану, сверкала шелковой парчой. У Сано возродился детский страх и трепет. Низко поклонившись в знак уважения, он постарался овладеть собой. Неуверенность может поставить под угрозу расследование.

— Сано Исиро, — прогудел настоятель по привычке, выработанной за долгие годы распевания сутр. — Много дней прошло с тех пор, как мы виделись последний раз.

Сано выпрямился:

— Да, ваше святейшество.

Он представил Хирату.

До этой встречи Сано говорил с настоятелем дважды: когда, шестилетний, поступал в школу и когда, пятнадцатилетний, завершил учебу. Сано с удивлением отметил: шестнадцать лет со времени их разлуки почти не отразились на внешности настоятеля. Только на бритой голове появились старческие пятна, да густые брови поседели. В семьдесят с лишком настоятель сохранял молодую живость. Полное тело было крепким, на круглом лице практически отсутствовали морщины. Крупные черты лица выражали энергию. Из добрых, все понимающих глаз струился спокойный свет.

Сано припомнил слова настоятеля, сказанные ему на прощание: «Сын мой, у тебя пытливый дух и талант открывать истину. Этот талант способен обернуться радостью или проклятием. Что принесет добытая истина тебе и миру — тьму и тревогу или же свет и спокойствие?».

Интересно, помнит ли настоятель давний разговор. С присущим юности легкомыслием Сано не обратил внимания на провидческое предупреждение. Он даже представить себе не мог, что однажды увидит в своем таланте опасность.