В свете полумрака мы смотрим друг на друга, казалось бы, целую вечность.
Спальню озаряет новая вспышка молнии. Я вижу его так хорошо, будто он стоит прямо передо мной и нас не разделяют метры.
Что с ним?
Он унылый и пасмурный, под стать погоде. Крупные капли дождя скатываются с его волос, омывая лицо. Глаза сливаются с темнотой, грудь и плечи подпрыгивают от беззвучного смеха, а затем следует то, чего я никак не могла ожидать.
Влад отталкивается от дверного полотна и несется на меня, что я не успеваю одуматься. Он молниеносно сокращает эти метры, разделяющие нас.
Одновременно с ударом грома он падает предо мной на колени и лбом утыкается в мой живот. Руками стискивает, выбивая из легких весь запас воздуха.
И ему все мало, он намерен меня раздавить.
Так пускай раздавит, если ему станет от этого легче. Что-то ведь терзает его.
Я ошиблась, когда думала, что от смеха его грудь и плечи ходят ходуном. Нет. Влад сотрясается от бесшумных рыданий. И это, я скажу, жуткое зрелище.
Никогда еще не видела, чтобы Влада могло так размазать.
— Прости, прости... прости, прости меня, Юль, — затягивает он как мантру, на что я могу лишь недоуменно моргать.
Находиться в его тугих объятиях одновременно и приятно, и странно. К тому же это далеко не объятия. Это что-то большее. Так он выражает сочувствие.
15. Гроза за окном, гроза внутри...
Юля
В доме столько людей, а чувство одиночества так и царапает меня, залезает под кожу.
Я вглядываюсь в окно на сгустившийся сумрак позднего вечера. Там серость и мрачность. В небе плывут тяжелые тучи, изредка освещая спальню вспышками молнии.
Дождя еще нет. Тишина. Все давно уже погрузились в сон, а я не могу уснуть. И дело вовсе не в новом месте или в приближающейся грозе. Рядышком с Алисой мне было бы спокойней, но та изъявила желание прилечь в детской среди новых мягких игрушек.
Присутствие в доме Октавии и Марка Филипповича тоже несколько напрягает меня. Я сама предложила им разместиться в свободных комнатах до прихода Влада.
Однако он так и не явился. В который раз его обещания оказались пустыми. Он бросил нас с Алисой на съедение, пока сам неизвестно где болтается.
Его телефон еще с обеда отключен, и на мои сообщения он не отвечал. Он полностью отправил нас в игнор.
Мне было непросто в одиночку отбиваться от вопросов, касающиеся нашей с Владом личной жизни, но, как мне кажется, я хорошо справилась, да и дочь оказывала мне эмоциональную поддержку.
Думаю, ни у Октавии, ни у Марка Филипповича не осталось сомнений по поводу искренности наших чувств и намерений.
Хорошо бы еще Влад брал на себя ответственность и не исчезал в самый неподходящий момент.
Да где его черти носят? Не мог же он сбежать...
Когда время переваливает за полночь, я снова пробую дозвониться до Влада, но, как и в прошлый раз, механический голос девушки сообщает мне, что абонент временно недоступен.
Следом пробую уснуть, ворочаюсь с места на место. Постель кажется чересчур холодной, а еще дурное предчувствие донимает меня.
Я жутко волнуюсь за Влада, несмотря на то что этот эгоист не заслуживает переживаний о нем.
Спустя десять минут бесцельного разглядывания потолка, я слышу как к дому, шурша гравием, подъезжает машина.
Это точно не Влад, поскольку она сразу же отъезжает, отбрасывая на кровать и стену свет от фар.
На улице поднимается сильный ветер, сквозняк и запах грозы пробирается в комнату. Резко начинается дождь. Он поливает как из брандспойта, барабаня каплями по стеклу, словно дробью.
На цыпочках я подбираюсь к балконной двери, чтобы прикрыть ее. В лужах замечаю отбрасывающийся луч света, похожего на свет от телефонного фонарика. А потом стены дома сотрясает трескучий грохот, прокатывающийся по небу. Ступнями ощущаю вибрацию, проходящую по полу.
Я аж взвизгиваю, но визг мой теряется среди отзвуков грома.
Душа в пятки уходит. Никогда не боялась грозы, а сейчас страшно так, что хочется переждать непогоду, свернувшись калачиком под одеялом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Когда дверь в спальню приоткрывается, я забываю о непогоде и о своих страхах. Тюлевая занавеска колышется от сквозняка, задевая мой затылок и обнаженные плечи, ведь я так и не прикрыла балконную дверь.
Я столбом замираю при виде высокой фигуры, освещенной новой вспышкой молнии. Слышатся звуки стекающей на пол воды.
— Влад? Ты чего не проходишь? — выходит сипло и испуганно.
Он не откликается. Молча прикрывает дверь, устало откидывается на нее спиной и затылком бьется о полотно.
Почему он молчит? Почему не двигается и не снимет с себя насквозь вымокшую одежду? Да где он был, в конце концов? И почему приехал не на своей машине?
Столько вопросов одновременно возникает в голове, тем не менее я не решаюсь подойти к нему и поинтересоваться все ли с ним в порядке.
В свете полумрака мы смотрим друг на друга, казалось бы, целую вечность.
Спальню озаряет новая вспышка молнии. Я вижу его так хорошо, будто он стоит прямо передо мной и нас не разделяют метры.
Что с ним?
Он унылый и пасмурный, под стать погоде. Крупные капли дождя скатываются с его волос, омывая лицо. Глаза сливаются с темнотой, грудь и плечи подпрыгивают от беззвучного смеха, а затем следует то, чего я никак не могла ожидать.
Влад отталкивается от дверного полотна и несется на меня, что я не успеваю одуматься. Он молниеносно сокращает эти метры, разделяющие нас.
Одновременно с ударом грома он падает предо мной на колени и лбом утыкается в мой живот. Руками стискивает, выбивая из легких весь запас воздуха.
И ему все мало, он намерен меня раздавить.
Так пускай раздавит, если ему станет от этого легче. Что-то ведь терзает его.
Я ошиблась, когда думала, что от смеха его грудь и плечи ходят ходуном. Нет. Влад сотрясается от бесшумных рыданий. И это, я скажу, жуткое зрелище.
Никогда еще не видела, чтобы Влада могло так размазать.
— Прости, прости... прости, прости меня, Юль, — затягивает он как мантру, на что я могу лишь недоуменно моргать.
Находиться в его тугих объятиях одновременно и приятно, и странно. К тому же это далеко не объятия. Это что-то большее. Так он выражает сочувствие.
Пульс пускается вскачь и нещадно долбит в ушах. Язык немеет, как и все тело. Влад вывел меня из равновесия своим поведением.
Рука становится настолько тяжелой, что я с трудом могу поднять ее над ним.
Ночная сорочка стала влажной от его волос, ткань неприятно прилипает к коже, но это все пустяки в сравнении с тем, что я услышала.
Я перебираю сотни вариантов, по какой причине он может просить у меня прощение. Пальцами зарываюсь в его мокрых волосах, смотрю сверху вниз на разбитого человека и теряюсь в догадках, что могло произойти с ним за этот день.
— Н-ничего страшного. Все наладится, все скоро будет хорошо, — отвечаю я прерывистым шепотом, надеясь, что выбрала правильный ответ. — Просто в следующий раз ставь меня в известность о том, что задержишься.
Глянув на меня из-под опущенных ресниц, он поджимает губы и мотает головой. Я хочу расспросить его о случившемся, но он шикает на меня. Он не желает меня слушать или хочет побыть в тишине.
Что ж. Ладно.
Он несмело дотрагивается до моей руки. Сплетает наши пальцы, воскрешая в памяти его образ шестилетней давности. В данный момент он очень похож на моего Влада. С этим мнением соглашается мое глупое тело, тая от его прикосновений, разница лишь в том, что этот Влад сломлен. Его что-то угнетает.
Знать бы только что.
— Иди ко мне, — просит он хрипло, потянув меня на себя. — Пожалуйста, не отталкивай меня, ты нужна мне сейчас.
И сердце бьется в груди пойманной птицей. Испуганно и нервно, пулеметной очередью дробя мои ребра. Оно с грохотом валится к ногам моим прежде, чем я сама опускаюсь дрожащими коленями на влажный пол.