II
Мильтон
Как сладко грезить мне, что, вспенив море,Я посещу туманный Альбион,Где состязались мудро виг и тори,И даже бури ведали закон!
Мечтать в ночи о важном разговореВестминстерских часов,– услыша звон,И о гробнице в лавровом уборе,Где имя гордое прочту: Мильтон.
А ниже – Бард, или еще: Свобода.И ясен мир заморского народа,И как приближен дальний этот край!
Бестрепетный, железный пуританин,Я верую в твой возвращенный рай,Где даже дух твой – вечный Англичанин.
III
Паскаль
На лоб твой геометра полагаяВенок из терний, – вещую печаль,Смиряясь, усмирил ты, Блэз Паскаль!Пусть бездны зев грозит тебе, зияя.
Пронзенная Десница всеблагаяКоснулась глаз твоих, и дальний ГральПровидел ты и лобызал скрижаль,Еще горячую огнем Синая.
А в час отдохновений и победВручал тебе свой циркуль Архимед,И дух живил предвечный Архитектор;
Склонясь к листу, ты числил и чертил,Но под твоим пером малейший секторО таинстве распятий говорил.
IV
Сведенборг
Едва теснины дольние расторгТвой жгучий глаз и в далях безымянныхВитал,– скажи, избранный от избранных,Кто о тебе подъял последний торг?
Кто, охмелевший бездной Сведенборг,Встречал тебя на скалах первозданных,—Денница ли с изгибом уст желанных,Сулящий в дар свой ледяной восторг?
Как отвечал ты Князю искушений,Воздвигнутый горе, к иным кругамВ обители лазоревых видений?
Но голос твой, завещанный векам,Звучит темно и глухо о святыне,Как колокол затопленный в пучине.
V
Калиостро
Спеша из края в край в раскрашенной карете,Как кожу гибкий змей, меняя именаИ жесты важные, – Маэстро и жена,Лоренца лживая, несутся к дальней мете.
Великий Кофта ли в пурпуровом берете,Граф Феникс в бархате – быть может, Сатана?Он сыплет золотом и зельями, – онаГлазами жгучими влечет в иные сети.
И золото всех стран за райский ПентагонРекой стекается, и, нимбом окружен,Ты – чудо сам себе, волшебник Калиостро!
Но чу! Рожок звенит... Толпа ливрейных слугСнует бездельная... И мчит тебя, сам-друг,Карета шестерней, малеванная пестро.
VI
Бальзак
Огромный Оноре, плечом циклопа
Покорно принял ты, как дар от муз,Седых камней неизреченный груз,Отторгнутых могуществом потопа.
Ты храм воздвиг, – но дряхлая ЕвропаЗмеей бежит пророчественных уз.Богам из глины молится французС покорным сладострастием холопа.
До наших дней непонятый чудак,Как хороша твоих созданий свита:Ведун Ламберт и томный Растиньяк,
И лик свирепый красного бандита!Но слаще всех, возвышенный Бальзак,Твой Андрогин крылатый – Серафита.
Последний ландыш
I
О, светлый день, едва на вешней прялке,Дробясь, мелькнет лазоревая нить,И пальцами холодными весталкиПодснежники ты в цепи станешь вить!
О, первый день, едва дохнут фиалки,А над рекой слетятся, чтоб кружитьВ священном танце, белые рыбалки,И сердце вновь запросится любить!..
Но высока стена меж нами, дева,—На камень налегла, хладея, грудь.В глазах огни то нежности, то гнева,
А губы шепчут: «Уходи! Забудь!»И на руках – лазурны и лиловы —Цветы весны, как сладкие оковы.
II
Уж по кустам малиновок и славокВесенний хор щебечет без конца,—Плетут круги из прошлогодних травок,И сладко бьются нежные сердца.
Взгляни: клювы острей твоих булавок,В их горле медь и сила бубенца...Приобрети нехитрый сельский навыкУзнать по песне каждого певца.
Ах, приготовь душе своей тропинки,Где можно сбросить иго тайных мукИ позабыть о скорбном поединке
Безжалостно сплетенных страстью рук,Когда сердца покорны и усталы,Как две ладьи, гонимые на скалы.
III
Ты бархат глаз! Истомная кручинаСмешливой речи: «Брат, твоя сестра,В саду тобой забытая вчера,Заснула на скамейке у жасмина»...
Сменяет грусть насмешливая мина.А я в ответ: «Душисты вечера,Приветен сад и алых туч игра,Но я хочу, чтоб ты была – едина.
Чтобы душе взволнованной моейТвоя душа бездонное открыла,Пока ты спишь в жемчужной мгле ночей.
Так я склоню далекие светила,Едва, как маг молитвенно-немой,Приближу твердь взыскующей трубой».
IV
Как ягода кровавой белладонны,Упало солнце. И вечерний громПрогромыхал над меловым бугром,И зазмеился бледный лик Горгоны.
Перед крыльцом белели вдруг колонны,И снова меркнул старый, тихий дом.И лишь в окне над гофренным чепцомКачала тень докучные поклоны.
Уснешь ли ты? Скажи – твоя мечтаПо-прежнему крылата и чиста?Иль грозный лик дохнул своей отравой
И сон бежит отяжелевших век,И грезишь ты, как в оный день Лукавый,Нас проклянув, соединил навек?
V
Весна спешит, и быстрокрылых летНикто – увы! – остановить не может.Я весело колол последний лед, —Последний ландыш сердце мне тревожит!
И каждый цвет склоняет в свой чередУсталый взор – да солнце приумножитИ расцветит и возлелеет плод.Благословен, кем круг Господень прожит!
Но никогда с беспечностью женыТы не сомкнешь кольца своих объятий,И двое мы – предатели весны.
О, шепоты безрадостных заклятий!Вы, губы нег, язвите горячейПолудня обеспложенных степей!
Иван Бунин
* * *
На высоте, на снеговой вершине,Я вырезал стальным клинком сонет.Проходят дни. Быть может, и донынеСнега хранят мой одинокий след.
На высоте, где небеса так сини,Где радостно сияет зимний свет,Глядело только солнце, как стилетЧертил мой стих на изумрудной льдине.
И весело мне думать, что поэтМеня поймет. Пусть никогда в долинеЕго толпы не радует привет!
На высоте, где небеса так сини,Я вырезал в полдневный час сонетЛишь для того, кто на вершине.
1901
* * *
Багряная печальная лунаВисит вдали, но степь еще темна.Луна во тьму свой теплый отблеск сеет,И над болотом красный сумрак реет.Уж поздно – и какая тишина!
Мне кажется, луна оцепенеет:Она как будто выросла со днаИ допотопной розою краснеет.
Но меркнут звезды. Даль озарена.Равнина вод на горизонте млеет,И в ней луна столбом отражена.Склонив лицо прозрачное, светлеетИ грустно в воду смотрится она.
Поет комар. Теплом и гнилью веет.
1902
Забытый фонтан
Рассыпался чертог из янтаря,—Из края в край сквозит аллея к дому.Холодное дыханье сентябряРазносит ветер по саду пустому.
Он заметает листьями фонтан,Взвевает их, внезапно налетая,И, точно птиц испуганная стая,Кружат они среди сухих полян.
Порой к фонтану девушка приходит,Влача по листьям спущенную шаль,И подолгу очей с него не сводит.
В ее лице – застывшая печаль,По целым дням она, как призрак, бродитА дни бегут... Им никого не жаль.
1902
Эпитафия
Я девушкой, невестой умерла.Он говорил, что я была прекрасна,Но о любви я лишь мечтала страстно,—Я краткими надеждами жила.
В апрельский день я от людей ушла,Ушла навек покорно и безгласно —И все ж была я в жизни не напрасно:Я для его любви не умерла.
Здесь, в тишине кладбищенской аллеи,Где только ветер веет в полусне,Все говорит о счастье и весне.
Сонет любви на старом мавзолееЗвучит бессмертной грустью обо мне,А небеса синеют вдоль аллеи.
1902
Кондор
Громады гор, зазубренные скалыИз океана высятся грядой.Под ними берег, дикий и пустой,Над ними кондор, тяжкий и усталый.
Померк закат. В ущелья и провалыНисходит ночь. Гонимый темнотой,Уродливо плечистый и худой,Он медленно спускается на скалы.
И долгий кряк, звенящий крик тоски,Вдруг раздается жалобно и властноИ замирает в небе. Но бесстрастно
Синеет море. Скалы и пескиСкрывают ночь – и веет на вершинеДыханьем смерти, холодом пустыни.
1902
Мира
Тебя зовут божественною, Мира,Царицею в созвездии Кита.Таинственная, как талисманы Пирра,Твоей недолгой жизни красота.
Ты, как слеза, прозрачна и чиста,Ты, как рубин, блестишь среди эфира,Но не за блеск и дивные цветаТебя зовут божественною, Мира.
Ты в сонме звезд, среди ночных огней,Нежнее всех. Не ты одна играешь,Как самоцвет: есть ярче и пышней.
Но ты живешь. Ты меркнешь, умираешь —И вновь горишь. Как феникс древних дней,Чтоб возродиться к жизни – ты сгораешь.
(1903)