Фред горько усмехнулся — Гермиона видела его лицо в узкой щели между петлями дверей.
— Прости меня, — повторил он. — Пожалуйста, прости.
— Почему жизнь так жестока? — тихо спросила женщина.
— Я и сам этого не знаю, — понурил голову Фред и приложился к объемной никелированной фляге, которую достал из кармана.
— Топить боль в огневиски и выть на луну — неужели в этом твой долг, Фредди?!
— Не начинай снова. Тебе лучше уйти.
— Сделай хоть ее счастливой, — промолвила неизвестная.
— Этого не будет никогда. Утешься этим.
— Мне уже не найти утешения.
Послышался стук каблуков, и ошеломленная Гермиона узнала в выходившей чернокожей женщине заплаканную вдову Джорджа Уизли Анджелину, урожденную Джордан. Она пошла по коридору прочь, не поднимая головы.
«Вот тебе, бабушка, и Юрьев день[130]!» — пронеслась в голове наследницы Темного Лорда русская маггловская поговорка.
И леди Малфой затаилась, выжидая время, чтобы войти.
* * *
— А, это ты? — поднял голову Фред, который сидел, склонившись над пустым столом.
— Прости, я не вовремя?
Кажется, он хотел сказать что‑то вроде того, что она не может прийти вовремя, но промолчал.
— Я… Я хочу поговорить с тобой, — начала Гермиона. — О Габриэль Делакур. — Фред изумленно вскинул рыжие брови. — Понимаешь… — замялась леди Малфой. — Мне… Мне кажется, что с ней что‑то не так. Я хочу установить за ней наблюдение, — сообщила затем она, внимательно следя за его реакцией. — И уличить ее.
— Уличить — в чем? — недоуменно спросил Фред.
— Пока не знаю. Но мне кажется, что она как‑то связана с Гарри Поттером.
— Гарри Поттер и шлюха Волдеморта?! — хохотнул ее собеседник с презрительным весельем. — Походит на оскорбление.
— И тем не менее у меня есть основания полагать, что это так, — не смутилась Гермиона, давно привыкшая к резкости своего коллеги. — И я намереваюсь всё выяснить.
— Зачем ты сообщаешь об этом мне? — нахмурился Фред.
— Потому что тебе что‑то известно о Габриэль Делакур, — невозмутимо заявила женщина.
— Только то, что она потаскуха, — пожал плечами сумрачный преподаватель с нескрываемым отвращением. — Гарри Поттер не стал бы якшаться с такой.
— Гарри способен на многое, — покачала головой Гермиона.
— Поступай, как знаешь. — Фред прищурился. — И что ж ты станешь делать, если найдешь его? — спросил он затем. — Донесешь Волдеморту?
— Не знаю, — честно ответила Гермиона. — У меня с этим человеком свои счеты. У тебя, я полагаю, тоже, — добавила она.
— Если ты о Джинни, то, по–моему, куда лучше умереть, чем рожать Волдеморту ублюдков.
— Я не верю, что ты действительно думаешь так, — горько обронила леди Малфой. — Я видела тебя на кладбище в день похорон Джинни.
— Ее смерть была одним из самых сильных ударов для меня, — тихо сказал Фред, отворачиваясь в сторону. — Но умерла она намного раньше.
— Оставим эту тему, — вздохнула Гермиона. — Ты точно не хочешь что‑то рассказать мне о Габриэль?
— Поверь, если бы я знал, как раздавить такую гадину, я это сделал бы давно и сам.
— Черный агат, — пробормотала ведьма.
— Что, прости?
— Ты почти превратился в бездушный камень. — Она кивнула на его правую руку, безымянный палец которой украшал перстень. — Посмотри на него, разве ты хочешь быть таким? Бесчувственным, черным и холодным?
— Я бы очень хотел быть полностью бесчувственным, — глухо произнес Фред. — Только это не всегда получается.
— Я всё равно узнаю, в чем замешана Габриэль, — сделала последнюю попытку Гермиона.
— Флаг тебе в руки.
Но Тэо объявил, что наконец‑то готов впервые обратить Гермиону в блоху лишь через несколько недель после Хэллоуина. До того же леди Малфой отдавала все свои силы на тщетные пока поиски «Гибели воров» — она, в меру своих возможностей, исследовала черные рынки магических товаров, но это не давало результата. Знакомая торговка из Лютного переулка ничего подобного не имела, более того, была сильно предубеждена против гоблинов и всего, что они делают. Что‑то там они не поделили когда‑то.
Гермиона пробовала добыть зачарованную водицу еще в нескольких местах — она знала их, по сути, не так уж и много. И ничего не получила.
Спрашивать совета у Люциуса, как и пользоваться его знакомствами, ведьма не могла, так как приходилось соблюдать безграничную осторожность в своих поисках — чтобы какой‑то не в меру ретивый торговец не донес мужу, а то и отцу о ее изысканиях.
Гермиона даже пыталась подкупить гоблинов — но в итоге едва унесла ноги от этих евреев магического мира, закусивших удила по поводу вопросов чести, традиций и своей не слишком скрываемой ненависти к волшебникам.
И еще однажды Гермиона попробовала пойти ва–банк: как‑то, встретив Габриэль в гимназии, отозвала ее в сторону и заявила, что знает всё о той и Фреде Уизли. Но девушка изобразила на лице такое искреннее изумление, что, если бы Гермиона своими глазами не видела сцену их ссоры когда‑то, даже она безоговорочно поверила бы этой ловкой бестии.
В общем, что бы леди Малфой ни делала, это ничего не давало.
Возможно, со временем она всё же достала бы «Гибель воров», но ноябрь перевалил за середину и в один прекрасный день Тэо объявил о готовности трансфигурировать свою подругу впервые.
Глава XXIX: О том, как Тэо блоху подковал
Pulex irritans Linnaeus или, как ее еще называют, блоха человеческая — вот в какое насекомое трансфигурировал Тэо свою не в меру ретивую подругу. Первое время они долго тренировались, и Гермиона училась воспринимать мир из столь необычайного положения, перемещаться по кожным покровам, преодолевать расстояния гигантскими блошиными скачками и смирять в меру сил инстинкты нового организма. Но уже через неделю она достаточно освоилась для того, чтобы предпринять свой первый грандиозный вояж.
Дело, однако, это было непростое.
Целых девять дней мадам Малфой проводила всё свое свободное время, просиживая на каменных выступах в холле над входом в привратницкую, куда ее относил Тэо, едва ведьма прибегала к нему.
Сидеть на камне было чрезвычайно скучно и неудобно, к тому же ее блошиное естество очень скоро начинало страдать от нестерпимого голода. Они еще не пользовались никакими порталами, ибо Гермиона была уверена, что, в соответствии с законами мудрого маггла Мёрфи, выпадет так, что эта штука обязательно сработает в тот момент, когда Габриэль наконец‑то попадет в гимназию во время «засады».
Потому профессор изучения нечисти в условный час забирал заговорщицу, проходя мимо ее поста, и у себя в кабинете превращал обратно в человека, милостиво разрешая по дороге туда изнемогающей от голода Гермионе «кушать вволю».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});