Читать интересную книгу Повести (сборник) - Павел Бессонов

Выше среднего роста, ширококостная, с высокой грудью. Добротный костюм строгого покроя синего цвета, белоснежная кофточка. Причёска тоже строгая, служебная. Близко поставленные глаза и крупноватый нос вместе с выступающей верхней челюстью придавали облику Марии Гавриловны что-то обезьянье. Узкие кисти рук, ухоженные, с длинными пальцами, и стройные голени ног выглядели привлекательно, компенсируя прочие недостатки.

Мария Гавриловна скрылась за малоприметной дверью в стене за креслом мэра.

– Присядь, Виктор Петрович. Такую встречу на сухую, так сказать, проводить грешно… Мария приготовит стол, посидим, побеседуем. Расскажешь, как там в области. Езжу туда на совещания по вызову. А там всё бегом – дела, дела… Ты у очагов культуры там, а тут… стараемся. Вот ДК железнодорожников недавно отремонтировали, интерьер сменили на современный. Стараемся! Вы так в газете и отразите… При случае.

В комнате за малоприметной дверью окон нет. Уютно. Два бра мягко освещают сервант с хрусталём, диван, стол, полумягкие стулья.

– Прошу! – Семён Семёнович сделал приглашающий жест в сторону стола, на котором поблёскивала бутылка коньяка, разместились низкие пузатые рюмки и закуска – дары местной природы и тостики из колбасы и сыра. – За приезд и встречу бывших пионеров!

– Помню вас, Семён Семёнович, как нашего пионервожатого, – сделав глоток коньяка, сказал Виктор. – Отряд, помню, был передовым по всем показателям.

– Вот что значит малый город! С кем ни встретишься, обязательно оказывается знакомым. Это хорошо с одной стороны, а с другой не очень…

Семён Семёнович подходил к больной для него теме, и после третьей рюмки не армянского, но весьма неплохого коньяка перешёл к вопросу, из-за которого и пригласил Виктора.

– Виктор Петрович, ты уже третью неделю в городе и всякого наслушался. Меня беспокоит мой сын. Не могу им похвастаться. Я недосмотрел, мать заласкала. Не верю все же, что несчастье с парнем Степновым его рук дело. Помнишь, были драки и в наше детство и юности. Носы разбивали, но без жертв! А тут… В той компании, к какой мой Эдуард пристал, есть парень, Шаров Егор. Он в колонии отсидел срок за драку. Вздорный, как говорят, парень. Он-то драку и затеял наверняка. Семья неблагополучная, отец пьяница, мать из сил выбивается, чтобы ещё двоих ребят прокормить…

– А может быть, кто-то подговорил парней избить Валерия?

– Вот-вот! Про моего и говорят такое… Только какие счёты могут быть? Суд, конечно, разберётся, но не хотелось бы, чтобы в областной прессе фамилия склонялась…

– Насколько мне известно, – Виктор глядел на бегающие глазки Семена Семёновича, – смерть Валерия Степнова определена следствием как несчастный случай, а за нанесение телесных повреждений погибшему привлекается только Шаров. Все остальные участники драки, включая вашего сына, привлекаются как свидетели. Так что всё обошлось…

– Эдуард сейчас в больнице. У него сломана переносица. Кто это сделал, Эдуард не говорит…

Коньяк расслабил Виктора, но не настолько, чтобы не понять, что нужно мэру. Драка молодых людей в выходной день в любом райцентре такое же обычное, и даже закономерное явление, как восход солнца. Материала для очерка нет, и фамилии Косолапова в областной газете не будет.

Семён Семёнович, открыв дверь комнаты отдыха, крикнул:

– Маша! Отмени приём на часика два, – он с напряжением рассматривал циферблат своих наручных часов. – Да, да… до тринадцати. Отдохну…

Виктор понял, что пора прощаться. Получив вялое рукопожатие «отца города», он вышел из комнаты. В приёмной ему сдержанно улыбнулась Мария Гавриловна.

Ну вот, с его журналистским расследованием покончено. Если суд пройдёт до субботы, он может поприсутствовать на заключительном шоу торжества закона и справедливости, прежде чем покинет этот провинциальный городок, уголок памяти детства. А до субботы, если позволит погода, отдохнёт по-настоящему.

* * *

Утром в пятницу, проснувшись, Фёдор вспомнил, что именно сегодня будут судить Егора Шарова. Быстро, однако, прокрутили следствие! Оно и понятно, под следствие попал сынок Косолапова. Свидетелей обработали, из подследственных выжали нужные показания. Он-то прошёл всё это, когда подростком порезал перочинным ножом своего обидчика, у которого папа был начальничком. Отсидел назначенный срок в детской колонии, многому там научился, в том числе работе автослесаря, сварщика – и потерял доверие к властям, что к милиции, что к прокуратуре. Такой же случай теперь с Жоркой. Всю вину на него повесят. Выручать его некому: отец алкаш, мать уборщица. Да и посидел уже Жорка за драку – рецидив! Дадут срок. А вины Жоркиной нет. Мог бы он, Фёдор, рассказать следствию кое-что, но Жорку не спасёшь, а сам срок получишь, поэтому будет он молчать. Местные ищейки ничего не разнюхают. Да они и не будут очень стараться! Поскорее закроют дело, отчитаются, и начальство не обидят.

С утра небо хмурилось. Начал накрапывать дождь. Выйдя во двор, Фёдор подошёл к мотоциклу, обошёл его кругом, осматривая. Всё в порядке. Молодец старикан!

Купил Фёдор этот мотоцикл с рук, накатавшим порядком километров. Всё своими руками перебрал, почистил, покрасил. Вместо лёгкой люльки сам сварил из листового железа короб, способный вместить кубометр строительного материала или полтонны железного лома. Железным ломом Фёдор последнее время и промышлял, после увольнения с завода.

Купил он мотоцикл, приехав после удачной шабашки с крупной денежкой. Что осталось от покупки, прогудел с друзьями. Тогда же ушла от него жена. Уехала к матери. На алименты не подала. Сообщила письмом, что нашёлся человек, с каким ей спокойнее, и дочке Ленке тоже. Просила не докучать и свой адрес не сообщила.

Фёдор выкатил мотоцикл за ворота, запустил мотор. Послушав ровное тарахтенье, не спеша поехал вниз по Заречной улице к мосту. Вот он, этот мост. Теперь он как заноза в сердце Фёдора! Дождь, прошедший ночью, залил все ямы водой, и Фёдор ехал медленно, объезжая их по возможности. Переключив на пониженную передачу, начал подниматься к Центру. Тогда, полмесяца тому назад, в понедельник, проснулся Фёдор с дикой головной болью и тяжестью на сердце, чего раньше не замечал. С трудом вспомнил прошедшее воскресенье. Тогда он с двумя бутылками водки поехал к железнодорожному переезду, к Петровичу, за собранным железным ломом. Выпил с ним под помидоры, какие тот выращивал в полосе отчуждения вдоль полотна железной дороги. Петрович достал ещё бутыль самогона – прикончили и её. Петрович, несмотря на свои пятьдесят шесть, только крякал, выпивая стакан, и не пьянел, а он, Фёдор, окосел крепко, отключился, можно сказал. «Ложись, поспи!» – предложил Петрович, и Фёдор спал до темноты. Потом вдвоём кое-как затолкали в короб мотоцикла железо. Толстая труба с муфтой на конце так и осталась торчать из короба. «Ты поаккуратнее!» – напутствовал Петрович, а он уже завёл мотоцикл и поехал, набирая скорость. Проехал через площадь, выехал на улицу, ведущую к мосту. Перед мостом мотоцикл мотало на выбоинах, и луч света от фары скакал зайцем то вправо, то влево. Мужик в белой рубашке тоже перескакивал и вдруг очутился совсем рядом, прямо перед мотоциклом. Руль как будто сам по себе вертанулся вправо, и тотчас же мотоцикл завалило на бок, а короб взвился вверх, разбрасывая железо. Фёдор услышал, как мужик глухо вскрикнул. Потом, выпрастовывая левую ногу, крепко ушибленную, тупо глядел на раскиданные костыли, накладки, подкладки… Потом глянул на мужика. Тот лежал, не двигаясь и не издавая звуков. Фара не светила, но при свете дальнего фонаря видно было, как прибывала лужица крови у его головы. Толстая труба с муфтой на конце валялась рядом.

Надрывая пупок, Фёдор перекинул мотоцикл на колеса. Отдышавшись, подобрал и покидал в короб железо. Трубу кинул тоже. Крутанул педаль стартера – мотоцикл завёлся, затарахтел. Сесть и уехать? Мужика утром увидят, и его, Фёдора, найдут сразу. А если?.. Мысли в голове ворочались с трудом…

Как во сне, подтащил мужика к леерному ограждению моста, с трудом протиснул под неё. Услышал всплеск воды… Как во сне… Как доехал до дома, не помнил…

И в понедельник всё вспоминалось с трудом, в отрывках: ночь, мужик в белой рубахе, мотоцикл на боку… Клавдия подошла к разделяющему огороды заборчику. Соседка. Красивая. Мужа зарезало поездом. Спросила, не видал ли Валерку. Не пришёл после гулянья в воскресенье… Валерку? А не Валерку ли столкнул он на мосту в воду? Что ей ответить: «Не видел, не знаю». А уже знал: его, Валерку, пацана, какого с детства знал по-соседски, убил и в воду столкнул….

В тот же понедельник Фёдор зашёл в гастроном. Взяв пару бутылок, потолкался, прислушиваясь к разговорам. О Валерке никто не говорил. Может быть, не Валерий был на мосту? Всё равно: сбил и сбросил человека. Убил…

Фёдор взял ещё поллитровку и зашёл в кафе. Вместо Людмилы за прилавком была Зоя, сменщица.