– Ой, Ольга Борисовна! Я вам сапожки серые почистила и шубку другую привела в порядок – из каменной куницы! – огорчилась она.
– Хорошо, пусть будет куница, – согласилась я без сожаления. – В конце концов, повод торжественный. Да, а туфли какие?
– Под цвет сумочки, – тут же сказала Лена. – Бордовые лодочки на невысоком каблуке. Очень подойдут к вашим ажурным чёрным колготкам!
– Спасибо, Леночка! – кажется, впервые я назвала её уменьшительным именем. – Будешь всегда помогать мне одеваться, если возникнут сомнения.
– Спасибо, Ольга Борисовна!
– И откуда в нас, в деревенщине, столько чутья к одежде? – шутливо воскликнула я.
– Это врождённое, но не материализовавшееся раньше, пока совсем молоденькими были, – философски ответила экономка. – Эстетическое чувство отставало от возможностей.
Мы посмеялись.
Вошёл Николай, мы поздоровались.
– Ольга Борисовна, машина вас ожидает у подъезда.
– Ну всё, пора! – я поднялась из-за стола, прошла в гардеробную. Там обулась в сапоги, Лена подала шубку. Николай взял коробку с туфлями и отнёс в машину.
– Удачного дня! – это Лена.
– Спасибо, дорогая! – ответила я.
У подъезда стоял чёрный мерседес папы. За рулём – Владислав.
– Здравствуйте, Ольга Борисовна! – улыбнулся он. – Борис Павлович будет ждать вас в оборудованном для вас кабинете.
– Мне сделали кабинет? – удивилась я.
– Это он свой переделал, для вас. Думаю, вы останетесь довольны.
На улице оказалось довольно прохладно. Николай закрыл за мной дверь автомобиля, и мы поехали.
Я вспомнила папин кабинет на нашей с мужем фабрике. Средних размеров, не для крупных совещаний, позади вход в маленькую комнату отдыха и туалет. Вот обстановка и шторы в нём мне не нравились: стол большой, из орехового дерева, какие-то тяжёлые портьеры, тёмные. Ни одной картины, кроме гравюры фабрики в её допотопном состоянии – развалины какие-то! Ладно, сменим! Теперь это моя фабрика.
Надеюсь, у меня не будет необходимости мотаться на фабрику ежедневно, тем более скоро настоящая зима, темно по утрам. Не люблю особо зиму! И позднюю осень. Вот и сейчас небо тёмно-серое, чёрные тучи низко, с большой скоростью, сердито куда-то несутся. Бр-р-р!
В машине тепло. Хочется подремать, но мысли о предстоящей встрече с высшим руководством компании и новым управляющим не дают покоя по мере приближения к объекту. Впрочем, я там знаю практически всех: не раз встречались на корпоративных вечеринках. Хорошо помню главбуха, молодящуюся даму лет пятидесяти пяти; заместителя Семёна – пронырливого малого, весельчака, всегда старавшегося меня развеселить на вечеринках, впрочем, совершенно искренне, без подхалимства. Ещё помню главного технолога – высокого худого старика с седой шевелюрой, вечно щурящегося, но не носящего очки. Его заместителя – мужчину лет сорока с небольшим, полную противоположность своему шефу: толстенький, в огромных роговых очках, с огромной залысиной и ободком чёрных как смоль волос. С неприязнью припоминаю заведующую производством, дамочку лет тридцати пяти с хорошенькой фигурой, густыми светлыми волосами. На одной из вечеринок Вероника сказала мне, что она постоянно пропадает в кабинете Семёна, верно, у них роман. Я не обратила тогда на это никакого внимания, не пойман – не вор, да и муж не играл уже в моей жизни никакой роли, кроме добытчика денег. Просто неприятно, что слухи ходили.
Я всё-таки задремала и очнулась, когда въезжали через проходную завода. Владислав подвёз меня ко входу в здание. Я позвонила папе, что прикатила, переодеваю сапоги.
– Да зачем ты их вообще надела? – проворчал он. – Ехала бы в туфлях. Я тебя не собираюсь по улице выгуливать. Ладно! Оставь сапожки в машине, Влад принесёт их тебе в кабинет. Поднимайся, жду.
– Владислав, – попросила я. – Пошлите сапоги мне в кабинет, пожалуйста.
– Да, мадам!
Он вышел со своего места, открыл мне дверь и помог выйти.
– Спасибо!
Я прошла внутреннюю проходную и направилась к лифту. Поднялась на второй этаж, повернула направо к бывшему кабинету папы. Дойдя до двери, я увидела на ней красивую бронзовую табличку: Красина Ольга Борисовна. При папе никаких табличек не было. Надо же! Мелочь, а приятно! Толкнула тяжёлую дверь.
К моему удивлению, стены кабинета были уже зашиты в светлую панель, стол уменьшился в размерах, а портьеры вдоль окон были лёгкие и светло-бежевые, в тон панелям. Вдоль стен стояло несколько удобных кресел.
Папа просматривал какие-то бумаги, подняв голову и увидев меня, встал из-за стола, пошёл навстречу.
– Привет, дочка! Как тебе кабинет?
– Просто очаровательно! – воскликнула я. – Только я ещё картин по стенам добавлю. Можно?
– Кабинет твой, делай что хочешь! – довольно ответил он. – Пойдём в комнату отдыха, там разденешься и посмотришь, что да как.
Мы прошли в потайную комнату. Я чуть не испытала шок и некоторое время стояла, приоткрыв рот от удивления.
Стены комнаты были покрыты шёлком, как и потолок, приятного бордового оттенка. Широкая хрустальная люстра с множеством лампочек великолепно дополняла убранство стен. Слева у стены стояли два светлых больших кресла, в которые можно было залезть с ногами, между них – изящный столик. Слева, сразу за входом, окраской в тон столику, стоял холодильник, очень высокий и плоский. В дальнем правом углу расположился огромный угловой диван, обтянутый кожей бежевого цвета, как и кресла. Рядом с диваном стоял минибар. У входа справа, на стене, висела большая плазменная панель, под ней расположился компактный музыкальный центр. Шторы на окнах были голубого цвета.
– Папочка, это чудо! – на моём лице читалось абсолютное удовлетворение. – Только шторы я поменяю. Не люблю холодный голубой цвет!
– Воля твоя, хозяюшка! Запиши, что ты хочешь заменить и изменить, и передай записку секретарше управляющего, – папа повёл меня в следующую дверь, напротив той, в которую мы вошли.
За этой второй дверью слева и спереди стояла раздвинутая стенка гардероба, маленькая банкетка, в правой половине, за матовой стеклянной стеной – унитаз, биде, душевая кабинка, раковина.
– Ну, папа, ты расстарался! Можно переезжать жить сюда, если дом отберут за долги, – хохотнула я.
– Это ты брось, не каркай! – шутливо прикрикнул папа.
– Да я шучу, что ты! Просто всё здорово!
– Снимай шубку давай, вешай в шкаф и пойдём на совещание, уже пора.
– Сейчас, папа, я только немного приведу себя в порядок.
Папа понял и вышел в кабинет, прикрыв за собой дверь.