воспоминания о ней. А потом закушу тобой, чтобы восстановить силы.
Шершавые пальцы прошлись по шее. Короткое прикосновение заставило меня ощутить приступ тошноты. Хотя, может, дело и в том, что мою волю ломали, как хотели, и я не мог даже губ разомкнуть. Жаль, язык чесался сказать что-нибудь очень едкое в ответ на блестящую перспективу стать закуской.
Чтобы подавился, поперхнулся, а ещё лучше захлебнулся. Чтобы…
Мысль оборвалась на полуслове, когда я ощутил бесцеремонное вмешательство в мой и без того воспалённый разум. Словно что-то защекотало под волосами, чтобы после проникнуть глубже. Всё смешалось, и я почувствовал себя очень растерянным и подавленным.
Наверное, нечто подобное испытывают те несчастные, кто попал под трепанацию черепа. Вот ты ещё ты, но что-то пошло не так (или, наоборот, так), и от тебя остались одни воспоминания. Самое ироничное, что опять же не у тебя.
К слову, о воспоминаниях… Я дорожил каждым из них! Дорожил своей личностью, любым из многочисленных событий и принятых решений, которые делали меня мной.
И я… не желал забывать её.
Не желал забывать Николь — главное, пусть и немного абсурдное, приключение в своей жизни. Опасное приключение, которое привело меня на край, и от которого… Я бы всё равно не отказался. Потому что, каким бы диким и странным это ни казалось, я к ней привязывался. Потому что я…
Мысли ускользали, оставляя на своём месте неприглядные белые пятна. Если ничего не предпринять прямо сейчас, от меня тоже останется белое пятно, пустота.
Сознание обожгло безысходностью, ладонь — стиснутым в пальцах металлом. Я не столько почувствовал, сколько угадал обострённой параличом интуицией — Хант подловил меня в тот момент, когда я сжимал в руке серебряную цепочку.
Не знаю, почему, но я вцепился в зыбкое воспоминание мёртвой хваткой. До боли напрягая извилины, представлял зловещее шипение серебра и тёмные следы ожогов на белоснежных запястьях.
Уже не знал, кому они принадлежали, но противился наваждению, как мог, собирая всю ярость, возмущение и отчаяние, чтобы выдворить незваного гостя из своей головы. Давление возрастало, раскалывая череп на части острой мигренью, но я не переставал бороться.
За себя. За неё. За нас.
Даже если никакого «нас» и не существовало, я хотел оставить пережитые мгновения себе.
Её звонкий искренний смех, журчащий, как родник. Открытые серо-голубые глаза, то ясные, то «пасмурные», глубокие, как небеса. Волнующий променад от душа до дверей в тонкой полупрозрачной простыне. Не менее волнующее свидание с Дженной. Несостоявшийся поцелуй и пробежку под дождём.
Все эти мелкие, но несказанно важные и настоящие моменты принадлежали мне!
Они принадлежали мне, однако таяли один за другим.
Меня захлестнуло горечью, дыхание перехватило. Глаза поражённо распахнулись, но я не мог понять отчего. Разумом овладевало странное безразличие. Всё становилось неважным. И впившая в кожу цепочка, которая ещё миг назад так волновала меня, и…
Что и?..
Разве было что-то ещё? Разве вообще что-то было?
Не помню.
Внутри сосущая пустота, а перед глазами — густой туман, непроглядная завеса, сквозь которую… Да, сквозь которую прорвался звонкий встревоженный голосок:
— Марк! — я уже слышал его.
Точь-в-точь такой же — напуганный, но полный ледяной решимости. Когда это могло произойти?..
Череп грозил не выдержать давления и лопнуть, расплескав содержимое. Я рухнул на колени и сдавил виски похолодевшими ладонями. Тело покалывало, словно судорога свела разом все мышцы. Однако я снова чувствовал его, к конечностям возвращалась подвижность. Позади слышался шум и грохот, звуки какой-то возни.
Я заторможенно обернулся.
Локон белоснежных волос, попавший в поле зрения, сработал как триггер.
Не до конца понимая, что делаю, я сорвался с места, на ходу отстёгивая серебряную цепочку. Запомнил только прикосновение к прохладному металлу, и осознанная часть меня ушла в забвение, предоставив рефлексам возможность править бал.
Включился в реальность, уже когда навис над сильным долговязым мужчиной, стоящим на коленях, и осознал, что душу его перекинутой через голову цепочкой. Серебро шипело. Хант хрипел.
Его я узнал, хотя не имел ни малейшего представления, как он оказался в моей студии, и что случилось после. Кажется, он мне угрожал. В таком случае вампир получил по заслугам — достал!
Стоп, что я несу? Вампир?..
Я удивился, но хватки не ослабил, несмотря на то, что руки дрожали, да и в целом я чувствовал себя невероятно паршиво, словно был отравлен. Чем?.. Алкоголем? Наркотиком? Бытовым ядом? С чего меня могло так накрыть, что я не помнил, как попал в определённый момент времени, что сознание то ускользало, то возвращалось?
Кросс, твою налево, куда ты вляпался на этот раз?..
Мысли смешались. Я не помнил часть имён и событий последних дней, и это пугало до чёртиков. В ответ на попытку привести в порядок понятия и чувства, разум послал меня в далёкие дали. Покинуть не покинул, но вынудил покачнуться, одарив нехилым головокружением и тошнотой.
Может, опять сотрясение?
Чёрт! И угораздило же!
Вылив накопившую злость на Ханта, с которого, похоже, и начались мои злоключения, я рванул давящегося рычанием и ругательствами проходимца вверх, прижал к себе спиной и прошептал рядом с посеревшим лицом:
— Пошёл вон из моих апартаментов, Хант, — голос прозвучал нервно, почти с надрывом, и в то же время дико зло. Мне под стать.
Головокружение не унималось, я задыхался. Стараясь сконцентрироваться, бросил взгляд на серебристую цепь, из-под которой расползались, словно запущенная варикозная болезнь, тёмные жилки. Казалось, кровь в прямом смысле стыла в жилах мужчины, переставшего сопротивляться и повисшего на моих руках.
Тяжёлый, зараза!
— А то ведь я человек творческий, эмоциональный, — процедил сквозь зубы, пыхтя и оттаскивая упыря к входной двери. Вряд ли он меня слышал, да я и не ждал ответа. — Могу и сглупить. Тем более, у меня к тебе счёты. Удушить он меня пытался… Не на того напал!
Ощутив внезапный прилив слабости, швырнул мерзавца на пол и поспешил опереться о стену, хватая губами воздух. Внутренности скрутило, и меня вместе с ними. Так я оказался на четвереньках на полу, эпично грохнувшись с высоты своего роста. Немаленького, надо заметить.
Дьявол! У меня точно передоз. Вот только чем?..
— Марк!
Дрожащий голос застыл в тишине.
Николь закрыла губы ладонями, чувствуя, как ей овладевает леденящий ужас, а горло сдавливает горечью и слезами.
Когда Кросс упал, бледный, словно мертвец, у неё сердце остановилось. Поддавшись порыву, девушка бросилась на колени, приподняла его голову, бессильно склонившуюся в руках, и прижала к груди.
«Она не успела!» — билась в голове единственная ясная мысль, царапая сознание осколками самых разных