Читать интересную книгу Кавалер дю Ландро - Жорж Бордонов

— Чтобы лучше усыпить вашу бдительность, я так думаю.

— Это дает основание предполагать, что приказ о выступлении не ожидается очень уж скоро…

Он снова взял список, еще раз его просмотрел.

— Я не вижу здесь имени господина дю Ландро. Разве при поступлении в полк эти господа не выбрали его своим командиром?

— Вы назначили его офицером. Это его отдалило от остальных. Потом он действительно не принимал участия в их разговорах и, когда в Тур приезжал Ла Рошжаклен, был почти единственным, кто не встречал его. Но на вашем месте я бы не обольщался: возможно, он только хитрее и скрытнее остальных.

Сегюр хотел возразить, что как раз его откровенность известна всем и что то малое время, которое отделяет у него замысел от действия, свидетельствует против предполагаемой скрытности. Но не стал об этом говорить. Предатели не располагают к откровенности. Этот доносчик мог есть из двух тарелок. Да и зачем настаивать? Он был рад тому, что шевалье не замешан в этом деле. А ведь это он был на подозрении у парижской полиции. Встревоженный и разочарованный, он получил хотя бы в этом удовлетворение. Чувства симпатии и уважения, которые он питал к Ландро, остались нетронутыми. Генерал дал себе слово сделать все возможное, чтобы добиться для него быстрого продвижения, привязать его к армии, которая среди всеобщего разброда оставалась единственным надежным элементом в общества.

Эскадрой за эскадроном, две тысячи гвардейцев покинули свое расположение в Туре. Осталось только около восьмисот человек. Сегюр спешил. В ожидании приказа из столицы он отправлял рапорт за рапортом, сообщая, что его люди готовы к сражениям, и удивляясь, почему после такой торопливости при формировании полка не использовать его в деле. Военные действия в Германии уже начались. Предательство носилось в воздухе, и даже оптимист Сегюр чувствовал это. Правда, он надеялся, что оно созрело больше в министерских кабинетах, чем в гвардейских казармах. Наконец пришел приказ, но не тот, которого ожидал генерал. Две депеши, одна из военного министерства, другая из министерства внутренних дел предписывали арестовать пятерых гвардейцев. Хороший итог работы шпиона! Из шестидесяти заговорщиков только пятеро оставались в Туре, остальные уже гарцевали по германским полям. К тому же предписывалось принять экстраординарные меры безопасности: их надо было арестовывать и препровождать в Париж по одиночке!

Когда арестовали некоего Ла Косту, его сосед по казарме, бретонец Нестюмьер, подогретый товарищами и выпитым вином, ворвался в кабинет Сегюра с пистолетом в руке и потребовал отпустить своего приятеля. Сегюр выхватил саблю. Увидев это, бретонец выстрелил. С трудом удалось его связать.

На следующий день Сегюр, лицо которого было иссечено дробью, приказал раздать солдатам патроны. Затем он сам отвел их в поле, где проходили занятия, и, когда они выстроились в ряд с заряженными ружьями в руках, стал медленно прохаживаться перед строем, как бы приглашая их к действиям. Никто не осмелился выстрелить в него. Рискованная манера поднимать свой престиж! Только после этого он позволил перевязать себя. Оказалось, он потерял один глаз.

Когда он, наконец, прибыл в Мюнхен со своими последними эскадронами, то предстал перед императором:

— Сегюр, что это за история случилась в Туре? Еще один заговор?

— Да, сир, но заговор школяров.

— Каких школяров? Они вас чуть не убили!

— Действительно, но это случайность. Не заслуживает вашего внимания, как школьная шалость.

— Ничего себе! Школьная шалость с выстрелами из пистолета!

Благодаря заступничеству Сегюра виновные остались в тюрьме до окончания событий, то есть избежали смертной казни. По правде говоря, у Наполеона были и другие заботы, кроме наказания бретонца Нестюмьера.

Все или ничего

…Я ясно вижу, что пришел решающий час. Моя звезда потускнела. Бразды правления вырвались из моих рук, и я ничего не могу сделать. Нас может спасти только чудо…

Наполеон

Но, чтобы произошло это чудо, нужны были солдаты Аустерлица, пушки, брошенные в заснеженных полях России, кавалерия, замерзшая при отступлении, и сорок генералов, погибших под Москвой. Бронзу для пушек собрали по всей стране, но нужен не один месяц, чтобы вырастить меткого канонира и обслугу, способную произвести три выстрела в минуту. Лошадей искали не только во Франции, но и во всех еще оставшихся землях империи. Их купили, снарядили, но хорошего всадника не обучишь за неделю. А что стоит эскадрон, не умеющий маневрировать?..

Австрия предложила посредничество в переговорах. Наполеон отказался. Он знал, что «тесть» готов его предать. Несмотря на очевидный недостаток сил и средств, охваченный своей потрясающей гениальностью, ослепленный верой в свою счастливую судьбу, он решил выступить. Воспользоваться колебаниями австрийцев и разбить в решающем сражении русские, а заодно и прусские войска. Его клевреты убедили страну, что отечество в опасности. Он получил от сената разрешение на набор рекрутов в 1813 году, который обескровит страну. Набирались солдаты-подростки. Их потом назовут «марии-луизы». Они будут еще удивлять ветеранов, солдат Великой армии, своей храбростью. Но у них просто не хватало физических сил. Многие из них умрут от болезней, тифа и истощения в полевых лазаретах, госпиталях и прямо в поле. Но главное — они не знали своей новой профессии. Почти все они будут учиться умению воевать в сражениях! Но на бумаге Наполеон имел армию, превосходящую по численности объединенные русско-прусские войска: сто пятьдесят тысяч против ста тысяч солдат. По его замыслу, этого было достаточно, чтобы жестоко наказать противника и даже, может быть, его уничтожить. Расчеты его были просты и логика безупречна: увидев поражение России и Пруссии, Австрия склонит голову и «тесть» потеряет желание рисковать своей головой.

2 мая произошло столкновение с Блюхером под Лейпцигом. Фельдмаршал отступил после жестокой рубки, потеряв двадцать тысяч солдат. Но, не имея достаточно сильной конницы, Наполеон не смог развить успех. Русские и прусские войска соединились в Саксонии и строили укрепления. 20 мая Наполеон выбил их с позиций. Раз за разом атаки Блюхера захлебывались, наткнувшись на «марий-луиз», выстроившихся в каре, как настоящие ветераны. Но и теперь, без кавалерии, он не смог превратить отступление противника в бегство. Это была еще одна пиррова победа. Дорога на Берлин открыта, но французы устали, и боеприпасов не хватает. Надо ждать прибытия обозов с продовольствием, снаряжением и дополнительных сил кавалерии. 4 июня подписано перемирие. Австрия снова предложила себя в посредники на переговорах. Известен разговор, происшедший между Меттернихом и Наполеоном:

— Сир, я только что проехал по расположению ваших войск: ваши солдаты — дети. Когда и они будут истреблены, в свою очередь, кого вы будете набирать в армию? Призовете еще моложе?

— Вы не военный, Меттерних, и не знаете, что такое душа солдата. Вы еще не научились презирать чужую жизнь. Для меня ничего не стоит погубить на двести тысяч жизней больше или меньше.

— Соблаговолите, ваше величество, открыть окно, и пусть вся Европа услышит эти слова.

Начались переговоры, которые никого не обманывали. Наполеон понимал, что, если он уступит, требования коалиции будут увеличиваться. Ему предложили оставить за Францией левый берег Рейна и северную часть Италии, чтобы отобрать и их при первой же возможности. Генеральный штаб был категорически против. В воздухе пахло изменой. Многие высокопоставленные приближенные императора последовали примеру Мюрата и Бернадотта. Потеря Испании еще более осложнила ситуацию. Это было уже слишком! Наполеон встал на дыбы, решил пойти ва-банк под девизом «Все или ничего»! К этому времени союзники, к которым присоединилась Австрия, довели число своих войск до пятисот тысяч человек. У Наполеона было не более четырехсот сорока тысяч солдат, часть которых была связана необходимостью защищать плацдармы в Пруссии. Артиллерии у французов было едва треть от того, что имели союзники. Еще можно было двинуться на Берлин, ударить в самое сердце прусского сопротивления. Но он предпочел не оставлять одного из последних своих союзников из германских монархов, короля Саксонии. Армии встретились под Дрезденом 26 августа 1813 года.

Все это только история, полотно, на фоне которого по доброй или злой воле правителей живут и умирают люди. О войне узнают из бюллетеней, газетных сообщений, о ней безапелляционно высказываются стратеги и пишут мемуары генералы. Только солдат видит ее вблизи, но редко его воспоминания попадают на бумагу. Да и что он видит? Как падают его товарищи. А что он понимает при этом? Труба играет атаку или отступление, войска наступают или отходят, позиции остаются неприступными или, наоборот, оставляются. Наполеон ругался со своими генералами. «Эти люди, которых он осыпал почестями и богатствами», изо всех сил старались показать дипломатам, что они не желают ничего кроме мира. И об этом должен был думать император как главнокомандующий.