Он сделал, что она просила, и повторно шумно втянул воздух сквозь сжатые губы, когда её пальчики коснулись его живота. Прошлись по косым мышцам, задели островок кожи, где заканчивались джинсы.
— Помоги мне, — прошептала она, начиная расстегивать пуговицы на ширинке. Напрягшийся член больно пульсировал, рвался на свободу.
Федор не стал лукавить. Он тоже хотел продолжения. Ловко справившись с пуговицами, снял джинсы вместе с боксерами. Наташа видела его обнаженным, поэтому он спокойно распрямился, стараясь не акцентироваться на том, что её лицо находилось напротив её паха.
Она дотронулась до его головки, положила член на руку, примеряясь. Федор позволил. Всё для неё, как она захочет. Он готов ей позволить делать с ним всё, что ей вздумается. Хочет исследовать, ласкать, трогать его — пожалуйста. Он только рад.
Чертовски.
Наташа напоминала ему малышей, только-только оторвавшихся от мамки и начинающих самостоятельно исследовать мир. Робкие, полные любопытства, они преодолевали страх, сомнение и шли вперед с горящими глазами. У его Наты пылали щеки. Она склонила голову и обхватила головку губами.
Федор откинул голову назад, силясь не завыть. Спугнет. Хотя зверь внутри бесновался от радости и восторга. Придет и его время, он обязательно покажет свою вторую сущность Наташе.
Она устремилась дальше. Глубже. А потом и вовсе начала интенсивно двигаться, лаская его пальцами у основания. Её неумелые ласки напрочь лишали его воли. Теплота её рта. Язычок, что трогал и исследовал. Пробовал.
Почувствовав, что на грани, Федор аккуратно оторвал Наташу от себя и едва не взвыл, когда увидел обиду на её лице.
— Что…
— Нет, иначе я кончу тебе в рот.
Глаза девушки распахнулись, и Федор готов был поспорить, что она обдумывала и такую возможность исхода вечера.
Но сделала иначе. Сместила попку ближе к спинке дивана и снова развела ножки, приглашая его. Федор снова покачать головой.
— Отдохни.
— Федор, но ты…
Он, чертыхнувшись, рухнул рядом с ней, забрал её руку себе и вернул на член.
— Подрочи.
В сексе Федор предпочитал вещи называть своими именами. Наташа с готовностью потянулась к нему, её маленькая ладошка обхватила член и начала движение. Он показал, какой темп ему необходим.
— Вот так… Да, маленькая… Ещё.
Кончал бурно, излившись себе на живот и грудь и пристально наблюдая за реакцией Наташи. Мало
ли…
Его истинная не отвернулась, не скривилась. Наоборот, втянула в себя воздух и довольно улыбнулась.
ГЛАВА 17
Утром Наташа позвонила маме.
Та ответила сразу же.
— Привет, дочь.
И голос виноватый.
— Привет, мам.
— Как ты?
— Я всё знаю, мам…
— Я знаю, Натуль.
В горле образовался ком. Захотелось, как в детстве, спрятаться на груди матери и тихонько рыдать, молча выплакивая все свои страхи и проблемы, какие-то озвучивая, какие-то тая в себе.
Было много вопросов, которые тоже хотелось задать. Наверное, не время. Или уже поздно, потому что Наташа ничего не спросила. Мама сделала всё, что было в её силах. Огораживала дочь от постороннего вмешательства, давая необходимую информацию, чтобы не выделяться, чтобы не чувствовать себя изгоем. Детская и подростковая психика могла не справиться, и Наташа каждого мужчину воспринимала бы врагом.
Она справилась с собой и заговорила на отстраненную тему. Ей показалось, что мама вздохнула с облегчением. Наташа собралась. Она приняла правильное решение. Её порадовало, что мама эти дни провела не в беспокойстве за неё, а живя обычно. Но и продолжало коробить от того, что кто-то вмешался в её жизнь.
Федор, когда увидел, что она звонит матери, ушёл в другую комнату, как поняла Наташа, по направлению к кабинету. Она была благодарна мужчине за то, что он позволил ей побыть одной.
Ещё немного поговорив с мамой, та пожелала ей всего хорошего, и они прервали разговор. Мама ни разу не спросила, с кем она. Видимо, и это тоже знает. А также наслышана и про Федора.
У Наташи имелись пропущенные звонки. Просмотрела адресатов. Ничего важного.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Проснулись они с Федором рано. Вернее, первой проснулась она. Зашевелилась и сразу же почувствовала, как тяжелая мужская рука успокаивающе обвивает её талию.
— Спи, маленькая.
Он рядом.
Какое тут спать!
Глаза распахнулись, сон исчез.
Наташа помнила, как прошла в спальню. Как устраивалась под одеялом, и совершенно не помнила, как к ней присоединился Федор. Спала она крепко, без сновидений.
Её словно убаюкивали, настолько спокойно и комфортно было ночью.
Оказывается, вот почему…
Утром события прошедшего дня воспринимались немного иначе. Сначала Наташа вспыхнула от смущения, потом решила, что всё происходящее — норма её нынешней жизни.
Она меняется.
Федор потянулся, перекатился на спину, закинул руки за голову и продолжил лежать, не открывая глаз.
Делая вид, что спит?
Наташе стоило бы отвести от него взгляд. В другой жизни, то есть ещё дня два назад, она так и сделала бы. Непременно. Где она и где красивый обнаженный мужчина в её постели? Две параллели, которые ни под каким углом не могли пересечься. И всё же. Вот она. Вот он.
Наташа смотрела на мускулы Федора, на впадину подмышки, на грудь, покрытую темными волосами. На идеальный живот. То, что ниже, было скрыто одеялом.
Недостаточно, потому что Ната прекрасно видела выпуклость в районе паха.
Возбужден.
Утренняя эрекция, или реакция на её присутствие рядом?
— Ната, я даю тебе возможность сбежать от меня. Минута пошла.
Он даже не открыл глаза, лишь уголок рта довольно дернулся кверху.
Ната соскользнула с кровати с хорошим настроением.
После разговора с мамой оно не то, чтобы испортилось, но стало более ровным. Ната продолжила стоять у окна, положив телефон на подоконник, и смотрела на просыпающийся город, когда почувствовала приближение Федора. Именно почувствовала. Кожей. Обонянием. Точно видела его со спины.
Он шел размеренно, уверенно. Так двигается человек, точно знающий, на какой ступени социальной
лестницы он находится.
Парфюм и аромат кожи Федора будоражил, ласкал её обоняние. Наташа даже задержала дыхание, настолько необычны были ощущения. Они не раздражали, не вызывали отторжения.
Наташа не выдержала и обернулась. Ей хотелось видеть его. Она ничего не могла поделать с порывом.
Федор снова был в черном. Ему шел этот цвет, подчеркивая легкую небритость и бронзовый загар.
— Как прошел разговор? — осведомился он с легкой улыбкой. Глаза при этом оставались серьезными.
— Мама не волновалась за меня эти дни, — она надеялась, что в её голосе нет примеси горечи.
Федор повел разговор, явно показывая, что её старания тщетны.
— Ей сообщили.
— Да. Федор…
— Вчера ты меня называла Федей.
Щеки Наташи вспыхнули. Она отлично помнила, при каких обстоятельствах его называла Федей.
— Не всё сразу, хорошо? — вскинула руку кверху раскрытой ладонью к мужчине. — Если разговор зашел про маму и меня. Кто ей сообщил? Кто поставил в известность? И кто доставил меня к тебе? Не Доминикана же.
— Нет, одной ей такое не осилить. Люди Старейшин.
— Почему? Чтобы ты вернулся в компанию и не ушел за Грань, как ты говорил мне вчера?
— Да.
— Ты большая шишка, Федор. А я даже твоей фамилии не знаю.
Он назвал.
— Красивая.
— Я рад, что она тебе понравилась.
Сердцебиение Наташи участилось. Нет-нет, он не может сейчас намекать… Вот не может и всё! Девушка встретилась взглядом с мужчиной и медленно покачала головой. Она ни на секунду не сомневалась, что он её поймет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Наташа, какие у тебя планы на сегодня?
— Никаких. В институт… Каникулы ещё не закончились.
— Тогда у меня предложение. Ничто не успокаивает девушек лучше, чем походы по магазинам. Подожди, не перебивай меня и не спеши вступать в оппозицию. Ты — моя истинная. Моя пара. Я хочу о тебе заботиться. Мои деньги — теперь твои деньги. Это нормально. Я не покупаю тебя. Не пытаюсь задобрить деньгами или добиться быстрейшего расположения. Я хочу, чтобы тебе было комфортно. Ты сама вчера заметила, что иногда чувствуешь себя неровней мне. Это плохо, Наташа,