class="p1">– Хорошо, – ответила наконец. – Через час на Октябрьской около памятника Ленину.
– Идет.
– А… с ним все в порядке?
– Да.
5
На место встречи Вика прибыла заранее и стояла в сторонке. Еще неизвестно, кто приедет. Она почти совсем перестала доверять людям. По телефону можно сказать все что угодно. Но в назначенное время у монументального памятника показался знакомый человек. Именно он время от времени составлял компанию тому парню. И Вика решилась. Она подошла.
– Привет, я Артем, – он снял солнечные очки и улыбнулся. – Пошли.
– Куда?
– К машине.
– Я никуда не поеду.
Артем остановился и внимательно посмотрел на Вику:
– Послушай, тебе не стоит меня опасаться, правда. Я тот, кто подвозил тебя в субботу к дому Егора. Мне просто нужно тебе кое-что показать. Это совершенно безопасно и это связано с ним.
Не зная почему, Вика поверила. Ну, почти. Когда они направлялись к стоянке, где находился автомобиль, когда садились в машину и ехали куда-то, подсознание не дремало, шептало о том, что поступок легкомысленный. Неизвестно, куда этот Артем ее завезет и что будет дальше, но Вика заставляла себя не думать о плохом. Она стала совсем трусихой, скоро из дома перестанет выходить. Так нельзя.
– Как Егор? – спросила, когда они остановились на светофоре.
– Пишет.
– А-а-а… – протянула Вика. – Мы к нему едем?
– В каком-то смысле.
Что он имеет в виду? В каком смысле?
Машина припарковалась в спальном районе перед подвалом с неоновой вывеской «Неформат».
– Приехали, – сказал Артем и заглушил мотор.
– А что здесь?
– Сейчас увидишь.
Подвал вызвал у Вики чувство опасности. Слишком знакомо, слишком напоминает о прошлой жизни. Стало страшно и захотелось сбежать. Но ноги, дрожащие и еле передвигающиеся ноги уже спускались вниз по ступеням. А дальше – звук открывающейся двери, полумрак, специфический запах. Вика повернулась, чтобы дать деру, но за спиной стоял Артем:
– Входи.
Вошла как под гипнозом. В подвале была девушка. На глиняной тарелке возле нее лежали монеты. Артем вынул бумажник, бросил в него пятьсот рублей и повел Вику дальше. Там оказался импровизированный выставочный зал. Табличка перед ним гласила: «ДекART. Тотальная урбанизация и жизнь».
– Смотри, – сказал Артем. – Ощущай.
Из динамиков зазвучала тихая музыка, причем музыка механическая. Вика начала оглядываться. Сначала она ничего не понимала. Краски с добавлением фосфора светились в полутемном помещении, в центре зала на лесках висели картины, они прикреплялись к балке на потолке. Ну, как картины… на белом фоне маркером изображенные спирали. Где-то спирали-лестницы, где-то спирали из цифр, где-то спирали из глядящих вверх заводских труб. Через динамики продолжала слышаться механическая музыка. Постепенно Вика почувствовала атмосферу и вдруг поняла, что все это ее завораживает, что она словно переселяется в другой мир, входит в нечто, созвучное трансу. Вика медленно сделала несколько шагов и приблизилась к фосфорным рисункам на стекле. Эти рисунки, состоящие из разноцветных линий – розовых, синих, желтых, зеленых, – напоминали непонятные механизмы. Музыка сменилась, зазвучала пронзительная электронная скрипка. Она что-то оплакивала. А нарисованные механизмы показались старыми, заброшенными и никому не нужными. На противоположной стене появился прожекторный свет. Он освещал стену, на которой размещалась такая же белая панель, как и те, что свисали с потолка, только большая. И на ней были изображены дома. Много домов. Десятки, а может, и целая сотня, в виде маленьких кубов и параллелепипедов. Вся картина представляла собой эти застроенные коробками разной величины кварталы, между которыми черными лентами были обозначены дороги. Черные ленты и коробки с точками окон. Тотальная урбанизация. И плачущая электронная скрипка. В левом нижнем углу Вика увидела зеленое пятно. Это дерево. Одинокое дерево, зажатое между домами. А потом свет погас, и картина исчезла.
Несколько секунд темноты и тишины перед тем, как зазвучал барабан и снова появился луч света, уже чуть в стороне, являя перед глазами другую картину – увеличенный фрагмент предыдущей. Как раз то самое одинокое дерево, зажатое между домами. Под деревом стояло множество крошечных горшков с ростками – такими же зелеными и яркими. А вокруг – длинная вереница людей, опоясывающая толстый ствол и уходящая дальше – на черную ленту дороги. Стало ясно, что это место паломничества. Люди приходят сюда поклониться дереву и забрать с собой росток – символ жизни в этом перенаселенном каменно-асфальтовом лабиринте. Звук барабанов придавал происходящему ощущение ритуала.
Тотальная урбанизация и жизнь.
А потом музыка резко оборвалась, и луч погас. Через пару секунд зажегся обычный тусклый свет. Вика продолжала стоять посреди зала. Увиденное произвело на нее впечатление. Не сказать, что идея нова.
Но как все это было представлено, как преподнесено… Вике казалось, она побывала в мире будущего. Не очень радостного и светлого будущего.
– Ну все, – сказал Артем. – Пошли на воздух.
Когда они снова сели в машину, Вика еще находилась под впечатлением от увиденного и ощущала легкую внутреннюю дрожь. Потрясающе.
Ни в подвале, ни после она не произнесла ни слова. Ей надо было все это уложить в голове. Лишь когда Артем остановил машину на Октябрьской, Вика спросила:
– Почему ты решил мне это показать?
– Не хочу, чтобы ты продолжала думать, что Егор – подозрительный парень, подкатывающий по вечерам. На самом деле он очень талантливый художник.
– Понятно.
– То, что ты сегодня увидела, – это не живопись в чистом виде. Это инсталляция. Современное искусство. Каждый в нем видит что-то свое.
– Современное искусство для меня слишком сложно, – призналась Вика. – Вот нарисованные в баре портреты понятны, а это… Как понять, где настоящее, а где «палка-палка-огуречик»?
– Мой старый преподаватель по искусствоведению, профессор, говорил на лекциях, что искусство и его качественный уровень можно научиться оценивать посредством созерцания, переживания и познания. Что-нибудь из этого тебе сегодня удалось?
– О да… – Вика немного помолчала. – Если честно, я впечатлена. Никогда не думала, что такие вещи способны что-то затронуть во мне…
– Значит, ты соприкоснулась с искусством. Современное искусство дает возможность зрителю домысливать. Оно не настолько явно преподносит свою идею, как, например, библейский сюжет Возрождения или парадный портрет эпохи барокко. Ты смотришь на картину – там все ясно и понятно. Современное искусство скорее говорит «А», а к «Б» ты должна прийти сама, домыслить и даже довоображать.
– Довоображать?
– Ван Гог говорил, что воображение – это способность, которую необходимо развивать в себе. Правда, он говорил это применительно к художнику, но мне кажется, что по отношению к зрителю действуют такие же правила.
– Ты искусствовед? – Вика посмотрела на Артема.
Почему-то на «вы» с ним общение сразу отменилось.
– Нет, – он улыбнулся. – Я тоже художник.
– О-о-о… тоже говоришь «А»?
Он засмеялся.
– К