Марина посмотрела мне в глаза, я ответила ей открытым взглядом, она усмехнулась.
– Ну я подумала недолго, вечером ему позвонила, он мне номер оставил. Встретились, деньги он сразу передал, потом все произошло, и он меня назад отвез, не к дому, высадил неподалеку. – Тут она бросила на меня очередной взгляд и смешалась, словно что-то вспомнив. Я это приметила, как и то, что за этим девушка быстро закончила рассказ. – На этом все. Как видите, ничего интересного. Еще есть вопросы?
Я не сводила с нее глаз, Марина отвернулась к окну.
— Было еще что-то? – осторожно спросила я, она отвернулась, туша окурок в пепельнице и убирая его обратно в пачку.
— Я все рассказала, – ответила негромко, пряча сигареты.
— Нет, не все, – я встала рядом с ней, – я же вижу.
Она посмотрела исподлобья.
— Вы его любите? – спросила вдруг, так что я даже растерялась.
— Почему вы это спрашиваете?
— Потому что он опасный человек. – Марина снова отвела взгляд, а я растерялась еще больше. – И если вы ему расскажете о нашей встрече...
— Я не расскажу, – быстро сказала я, она снова посмотрела на меня. Отойдя к окну, уставилась в него, размышляя.
— Мы делали это в его машине, – сказала вдруг, – я на сиденье на коленях, он сзади... Ну и в какой-то момент рука с сиденья соскользнула, и я почувствовала... – резко обернувшись, она взглянула на меня. – Там был пистолет. Под сиденьем.
Я снова растерялась.
— Ты уверена?
Марина пожала плечами.
— Мне показалось так, знаете, как я испугалась. Была уверена, что живой не уйду. Убьет меня, и никто не найдет моего тела. Но он мне ничего не сделал.
Я задумалась. Сам факт наличия у Жени пистолета меня не сильно удивил, правда, то, что он его прятал под сиденьем и возил с собой, вызывало вопросы, над которыми стоило поразмыслить.
— Наверное, пойду, – сказала я негромко, Марина, криво усмехнувшись, кивнула.
— Вы ведь точно ему не расскажете? – спросила, закрывая дверь в баню.
— Точно.
Мы прошли к дому, в окно я увидела мать Марины, она смотрела на улицу, но при нашем появлении отошла.
— А как твой отец? – спросила я уже у калитки.
Помолчав, Марина ответила:
— Нормально. Протезы прижились, работает.
Глава 27
Кивнув, я вышла и направилась к машине.
— Ну что там? – сразу спросил Рома. Я коротко поведала о ситуации.
— Это так... мерзко, – все-таки подобрал он слово.
— Это еще не все. Девчонка наткнулась на пистолет в его машине, но хватило ума промолчать.
— Пистолет? – Рома нахмурился. – О что, настолько опасался кого-то?
— Кого? – усмехнулась я.
— Не знаю... – Рома уставился на меня, я бросила на него быстрый взгляд.
— Он ездил в командировки для встречи с потенциальными партнерами. Опасность ему вряд ли угрожала. Или ты думаешь, он брал его для подстраховки, если какая-нибудь малолетняя дурочка выкинет что-нибудь не то?
— Перестань, – резко сказал Рома, – это уже слишком.
Кивнув, я спросила:
— Где находится улица Коммунаров?
— На другом конце города.
— Показывай дорогу.
На Коммунаров мы приехали в начале десятого. Район состоял из хрущевок, освещенных редкими фонарями. Нам повезло, в доме 53 располагался круглосуточный ларек с ярко освещенным крыльцом и номером. Приткнув машину неподалеку, мы направились к первому подъезду. На наше счастье, дверь оказалась старой, о домофоне тут и не слыхивали. На площадке было три квартиры.
— Выходит, нам на четвертый этаж, – заметил Рома.
Дверь оказалась железной, сверху обита деревом. Потерев кончики пальцев, Рома нажал на звонок, последовала пронзительная трель.
— Лучше мне с ней говорить, – шепнул Рома, я согласно кивнула. Раздалось медленное шарканье, потом пауза и старческий слабый голос с трудом спросил:
— Кто?
— Мы бы хотели поговорить с Дарьей Петровной, – ответил Рома громко.
— Кто вы?
— Я сын Евгения Романова, Рома меня зовут, вы можете меня помнить.
Не успел он договорить, как дверь распахнулась. На пороге стояла грузная женщина, возраст которой я затруднилась определить. Седые волосы собраны в хвост и убраны под косынку, завязанную сзади, круглое лицо в морщинах, крупный нос, большие живые глаза. Губы ниточкой, одета в простое серое платье.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да неужто ты? – выдала старушка, и я вдруг не обнаружила в ее голосе той слабости, что было только что. Рома не успел ответить, как она распахнула дверь шире.
— А ну заходите, чего на пороге стоять?
Пока мы разувались и проходили в кухню, старушка, бодрой походкой просеменив впереди нас, чем-то там загремела. Квартира была небольшая, типичная однокомнатная хрущевка.
— Дверь заприте, – крикнула старушка, я щелкнула замком и последовала за Ромой, недоуменно на него поглядывая. Помнится, Красовицкий заявил, что старушка при смерти и практически не соображает. Либо это не она, либо успела поправиться.
— Простите, что спрашиваю, – Рома, кажется, терзался тем же вопросом, – но... Вы Дарья Петровна?
Старушка захохотала и смеялась долго, опершись рукой о столешницу.
— А ты что же, ожидал увидеть меня на последнем издыхании? – Рома неопределенно качнул головой, и она снова расхохоталась. – Да уж понимаю. Мне, как-никак, восемьдесят шесть, Бог, к счастью, дал здоровья и сил, так что, может, проживу еще десяток-другой. Вы садитесь, чего замерли, как вкопанные? Чай будем пить.
Она ловко сняла с плиты засвистевший, было, чайник и стала наливать чай, мы с Ромой переглянулись, садясь рядом.
— Может, вам помочь? – додумалась я спросить, старушка махнула рукой.
— Сиди. Потом посуду помоешь. Ну вот, – она поставила на стол чашки, следом розетку с вареньем и тарелку с конфетами и пряниками, после чего уселась напротив и уставилась на нас с Ромой. Надо сказать, Дарья Петровна сразу же привлекала к себе внимание: глаза были у нее ясные и лучистые, светящиеся добротой, и бодрость, удивляющая в такие годы, создавала вкупе весьма располагающий образ.
— Ох, хорош вырос, чертяга, – качнула старушка головой, – и жена у тебя красавица... Ты хоть помнишь меня, постреленок?
— Честно говоря, нет, – отозвался Рома, кашлянув и бросив в мою сторону взгляд. Ситуацию с женой он предпочел не комментировать, и я понимаю, почему.
— Слышала про Наташку, – кивнула она, поджав губы, – жаль бабу, хоть мы и не ладили, но хорошая была, добрая.
— Собственно, я хотел поговорить о ней... и об отце.
Дарья Петровна посмотрела чересчур внимательно, что от меня не ускользнуло.
— Говорят, ты к нему уехал после похорон? – спросила вдруг.
— Кто говорит?
Дарья Петровна вздохнула.
— Машка Никитина из вашего дома. Мы с ней в одну церковь ходим, вот она мне и рассказывала все эти годы, как ты живешь.
— Баба Маша из первого подъезда? – удивился Рома.
— Точно.
— А что же вы сами...
— Мать твоя не хотела ничего общего иметь с Романовыми, – усмехнулась старушка, взяв в руки полотенце, лежащее на столе, начала его задумчиво вертеть. – Я ее не винила. Да и мы с тобой не то что родня близкая, я тебе вроде двоюродной бабки прихожусь, седьмая вода на киселе. Но в детстве с тобой нянчилась, вот потому и интересовалась время от времени, как ты живешь.
— Это все из-за истории с маминым... любовником? – Рома на мгновенье запнулся.
— Да. Она, конечно, неправильно поступила, раз разлюбила, так и надо было сказать, а не молчать, пока парень два года служит и на что-то надеется... Ну а Женька... Что тут скажешь...
Она замолчала, хмурясь, явно предавшись воспоминаниям, я коснулась Роминой руки, и он задал вопрос:
— Дарья Петровна, вы считаете... Отец действительно убил любовника матери?
Старушка уставилась на него в упор и смотрела долго.
— Уверена я в этом, – сказала, словно приняв решение. Я, честно говоря, слегка вздрогнула, потому что голос ее был так тверд и непоколебим, что тени сомнения не возникло у меня, когда я услышала эти слова. Рома, нахмурившись, спросил: