И проходят люди рядом:
Низкая стена,
А калитка, что из сада,
Вовсе не видна,
За калиткой вниз дорожка
Сто шагов едва…
Видишь, пробежала кошка?
А ещё пройдёшь немножко —
Деревенская дорожка,
Меж камней трава.
Ни палаццо, ни соборов
Не отметит взгляд…
Тут легко скатиться в город,
А вот как — назад?
Ничего не видно снизу:
Только склон холма,
Стен облупленных карнизы,
И дома, дома…
Меж булыжниками травка
Вдоль глухой стены,
Все дома, все церкви, лавки
От-го-ро-же-ны…
Как попасть на Авентино,
Этот холм холмов,
Где катает апельсины
Множество котов?
Сад исчез? Искать не пробуй
И не забывай,
Что волшебная дорога -
Эта сельская дорога,
И не всякому дорога
В тот котовый рай:
В ком хоть каплю зла людского
Заподозрит Кот,
Тот дорожку эту снова
Просто не найдёт.
Лишь немногим в сад старинный,
В тот квадратный рай котиный,
Где катают апельсины,
Путь укажет Кот…
Авентино, Авентино,
Не закрой проход!
211.
Рим — полдень,
Флоренция — вечер,
Венеция — хмурый рассвет,
И Генуя — ночь.
А Сиена —
Вся цвета подсохшего сена,
И времени суток ей нет…
**************************************************************************
212.
НА ТЕМУ "ИЛИАДЫ"
Время — лишь одна из форм
виденья мира (как из окна вагона)
Д. Лихачёв
Я сжигал корабли не затем, чтоб никто не вернулся,
Я сжигал корабли потому, что прошедшего нет.
Я сжигал корабли оттого, что назойливое веленье пульса
Подгоняло пройти через новый (опять!) континент.
Ну а в даль заглянуть?
Но тени скал, серые и отвесные,
Закрывали тропу,
по которой я к новому морю шёл налегке,
И казалось — изменяются даже рисунки созвездий,
А не только
расположение их на небесной доске.
Не цвета и не линии — всё-таки что-то осыпалось листьями,
Искрами, летевшими не из костра — а в костёр.
Да, осыпалось ближнее, а далёкое стало близким,
Потому что обычные расстояния превращались в простор.
А у этих понятий противоположно значенье,
Почти так же, как между словами "Да" и "Нет",
Так же, как только в крайних точках замирают качели,
И для них начинается обратный отсчёт лет…
2002 г.
213.
ПРОВАНСАЛЬСКАЯ БАЛЛАДА
Для плавных холмов Прованса
Тысяча лет — не время,
В травах остались стансы
Жонглёров и менестрелей.
Твердят берега и море
Неповторимые ритмы,
В неумолчном их разговоре
И рифмы, и строфы скрыты…
Удар волны завершала
Рифма — бесценная новость:
Она незаметно вязала
В узел струну и слово.
То ль из морского гула
Являлся звук её слабый,
То ли с Востока на мулах
Её завезли арабы.
И тут, на холмах Прованса,
Хранят её даже деревья,
Но открывают праздник
Не каждому, да и редко…
Когда закат заслоняли
Олеандры, полкруга заполнив,
Между цветами сверкали
Солнечные осколки,
В розовом и зелёном
Закат под нашей горою
Оказывался неизменно
Ёлочной мишурою…
А снизу тянулись древние
Каменные удавы —
С невыносимой ревностью
Бамбуковые удары…
Бамбук исхлёстывал ветры,
Сгонял их ниже по склонам,
Чтоб без помех до рассвета
Эхом билось в колоннах,
В скрипе кустов гуляло
Стократ отражённое слово.
В бывшем зелёно-алом,
А к вечеру в тёмно-лиловом
Мире — зрительном зале,
Куда нас чудом пустили —
Кулисы что-то скрывали
Безудержностью бугенвилей,
Буйной волной лианы
Лиловой… Одно я знаю:
Вся сцена с лиловым экраном
От глубины до края
Была пуста. Или это
Был театр невидимок,
Но шёл спектакль до рассвета,
Неслышный, неуследимый…
В ночи облачка белели.
Мимозы от тьмы устали.
И голоса менестрелей
Снизу не долетали.
А может, и долетали
Сюда, только мы с тобою
По глухоте принимали
Их за урчанье прибоя.
В его монотонном ритме
Мы так и не уловили,
Какие там рифмы скрыты
Кулисами бугенвилей…
Войти в прибой по колено —
И рифмами менестрелей
Под утро морская пена
Не сможет не поделиться,
И в облачках постепенно
Лютни, пальцы и лица
Явятся…
Полуостров Жиен, 2000 г.
214.
Остро навис вечер, просит навеса ночи:
Остановись море — хватит качать лодки,
Остановись ветер, остановитесь, ноги,
На берег набегает пена из лунной глотки.
Cтроки в ряды не строятся — бродят стадом на воле,
Кто в лес, а кто… И повсюду лунных трав пестрота,
Так, словно каждое слово звучит не в своей роли,
Ну, как Чаплин без тросточки, или павлин без хвоста!
Плывут себе ихтиозаврами эклоги, сонеты, элегии…
Под плоскостью хищной мышиной скрылась давно кривизна
Живописного берега. Это — нашествие белых леммингов…
Остановись, ветер: им ни к чему волна…
CavaliХre, 2002 г.
215.
Пёстрые на горизонте
Судьбы?
Да нет, паруса…
Жадные взгляды…
— Не троньте!
Чёлка. Над чёлкой оса…
Шлёпанье волн под Тулоном.
В соснах и скалах — закат.
Солнечной злостью спалённый,
В прошлом — недавно! — зелёный
Лес, что по склонам и над.
…Плещет на плечи закат.
В дырку закатную вдетый
Высоковольтный кусок.
Чайки горланят: "Ну, где ты?"
Волны ласкают песок…
Там — горизонт или остров?
(Несоразмерность строки!)
Старого сейнера остов
В русле безводной реки.
Прошлое слито с грядущим.
(Нет ни того, ни сего!)
Катятся круглые тучи
По головам островов.
Словно спина крокодила
На горизонте пустом
Слабость — слоями — и сила,
Слой (или пласт над пластом) —
Эти обрывы над морем
Жёлтые, серые, на…
Взрезана глупым мотором
Тонет в воде тишина.
Всё это пляшет и плещет,
Всё это — мне или Вам?…
Что там такое обещано?
…Плюхнув волною на плечи нам,
Катер уйдёт к островам.
Жадные взгляды…
— Не троньте!
Сдутая ветром оса…
Пёстрые на горизонте
Снуют паруса…
216–217.
ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ О ПОГОДЕ
1.
Туман в Париже течёт с каштанов и с Пантеона.
Он серый — серую Сену лижет тихо и сонно.
Давай зигзагами через реку идти мостами.
И каждый раз будет новый берег перед глазами.
Он постепенно к нам из тумана кусками зданий…
Он постепенно кусками зданий к нам из тумана…
Окошко…дерево… между ними, наверно, пусто —
Одни фрагменты — и не собрать их в одном экране.
Одни фрагменты. И не включаются в ткань романа.
То выступают, то исчезают: страницы Пруста.
Мир фрагментарен. И не выстраивается томами.
Туман в Париже… И не собрать их…
Париж в тумане.
2.
Мистраль в Марселе.
Порывы воют,
Порой срывая с окошек ставни,
Весь день он ухает без сна совою, — не перестал ли?
Нет: чашкой пальма кверху свернётся,
как старый зонтик, -
Пространство временем обернётся
на горизонте.
А время целится бесконечностью стать…
Оно-то,
Крутясь, беснуясь, собой заполнит в тебе пустоты,
В любые трещинки оно вотрётся, в любые раны…
В Париж вернёшься — в тебе мистраль, а кругом туманы,
В Париж вернёшься — мистраль с тобою, и не стихает,
И время пойманное застревает между стихами!
2002 г.
218.
АНДАЛУЗСКАЯ ПЕСЕНКА
Памяти Булата Окуджавы
Лошадки в Кордове
мотают мордами,
Пролётки чёрные, как пух легки,
Ободья медные — по камню, бедные,
Колёса алые, как языки.
Лошадки белыми колышут гривами!
Ты всё так правильно предусмотрел:
Их разглядеть могли одни счастливые,
Те, кто не на цепи
и не у дел!
Среди стукачества, среди напраслины,