нажимается кнопка «купить», электронные сигналы приводят в движение настоящего живого человека и отправляют по нужному маршруту, чтобы он наиболее эффективно выполнял свои обязанности. Сайт компании представляет собой устройство дистанционного управления людьми, но то, что за ним на самом деле происходит и что из этого следует, увидеть практически невозможно.
Эта эстетическая и технологическая замутненность порождает политические сложности и презрение ко всему корпоративному. В Uber преднамеренная двусмысленность начинается с пользовательского интерфейса и пронизывает всю работу компании. Чтобы убедить клиентов в том, что система более успешна, активна и мобильна, чем есть на самом деле, на карте иногда отображаются «машины-призраки»: несуществующие водители колесят по дорогам(21). Поездки отслеживаются без ведома пользователя, этот почти божественный всевидящий глаз используется, чтобы следить за особо важными клиентами(22). Программа Greyball позволяет отказывать в поездках тем государственным служащим, кто расследует многочисленные нарушения компании(23).
Впрочем, больше всего в работе Uber нас беспокоит то, что она усиливает социальную атомизацию и снижает субъектность, то есть разобщает людей и лишает их самостоятельности. На компанию работают не ее собственные сотрудники, а вреˊменные подрядчики. Вместо наработанного за годы практики личного, почти дружеского «знакомства» с лондонскими улицами, каким могли похвастать когда-то водители кебов, современные таксисты машинально следуют стрелкам на экране, ведомые далекими спутниками и невидимыми данными. Пользователи отчуждены еще больше. Вся система способствует тому, что прибыль утекает в офшоры, компании не платят налоги, система общественного транспорта приходит в упадок, усиливается классовое разделение, а на дорогах образуются вечные пробки. Конечная цель Uber, как и Amazon, да и вообще всех компаний, основанных на цифровых технологиях, – полностью заменить человеческий труд машинным. Uber работает над собственной программой беспилотных автомобилей, и когда одного из руководителей компании, отвечающего за продукцию, спросили о ее жизнеспособности в долгосрочной перспективе, если учитывать, насколько недовольны сотрудники, он ответил коротко: «Мы просто собираемся заменить их всех роботами». И то, что происходит с теми, кто работает на Amazon, в конечном итоге случится со всеми.
Корпорации оборачивают технологическую непрозрачность против широких слоев населения и против всей планеты. В сентябре 2015 года во время обычной проверки состава выхлопных газов новых автомобилей, продающихся в США, Агентство по охране окружающей среды обнаружило в приводе машин Volkswagen с дизельным двигателем скрытое программное обеспечение. Отслеживая скорость, работу двигателя, давление воздуха и даже положение руля, программа распознавала проверку и запускала особый, умеренный режим работы, при котором сокращались вредные выбросы. Когда же машина снова выезжала на дорогу, возвращались ее обычные показатели мощности и выбросов. По оценке Агентства по охране окружающей среды, разница тестовых и реальных показателей привела к тому, что сертификацию в США прошли автомобили, которые на самом деле производили в сорок раз больше закиси азота, чем было разрешено законодательством(24). В Европе по аналогичной схеме были проданы тысячи автомобилей. Подсчитано, что 1200 человек умрут на десять лет раньше, чем могли бы, из-за выбросов Volkswagen(25). Скрытые технологические процессы не просто угнетают и принижают рабочих, они в буквальном смысле убивают людей.
Технология наделяет властью и пониманием, но при неравномерном распределении она их также концентрирует. История автоматизации и вычисления, от бумагопрядильни до микропроцессора, это не просто история того, как умелые машины постепенно занимают место человека. Это еще и история о том, как власть оказалась сосредоточенной в руках немногих избранных, а знания – в их головах. В конечном счете цена этой глобальной утраты власти и понимания – смерть.
Порой нам выпадает шанс хотя бы мельком увидеть варианты сопротивления этой тотальной непрозрачности. Для противодействия необходимо технологическое, сетевое понимание ситуации, чтобы обернуть логику системы против нее самой. Программа Greyball, которую Uber использовала, чтобы избежать правительственных расследований, была разработана, когда налоговые инспекторы и полиция начали вызывать машины в свои офисы и участки, чтобы на месте проводить проверки. Компания пошла на такие радикальные меры, что запретила совершать поездки в районы вокруг полицейских участков и перестала брать заказы, если их делали с номеров, которыми обычно для прикрытия пользуются представители власти.
В 2016 году в Лондоне сотрудники службы доставки еды UberEats смогли добиться лучших условий труда, использовав против компании логику самого приложения. Когда водители поняли, что скоро их ждут новые условия договоров, по которым им придется работать больше, а получать меньше, многие из них были готовы бороться, но особенности труда – поздние смены и сложные маршруты – не позволяли им эффективно организовать борьбу и объединить усилия. Планы по организации акции протеста в офисе компании обсуждали на онлайн-форумах, однако участников было немного, и все понимали, что будут услышаны, только если к акции присоединятся коллеги. Итак, в день протеста сами сотрудники UberEats заказывали через приложение доставку пиццы, а каждого прибывающего курьера убеждали присоединиться к забастовке(26). В Uber пошли на уступки, хотя и ненадолго.
Контролеры из Агентства по охране окружающей среды, сотрудники Amazon, водители Uber, их клиенты, люди на загрязненных улицах – неимущие на этом технологическом рынке. Они не видят сам рынок. Хотя все яснее становится, что работу рынка не видит вообще никто. Рынок чрезвычайно скоростной и непрозрачный, и происходящее на нем туманно; высокочастотные трейдеры с помощью алгоритмов выигрывают миллиарды на малейших различиях в скорости передачи информации, но темные пулы таят еще более мрачные сюрпризы.
10 мая 2010 года индекс Доу – Джонса, который охватывает тридцать крупнейших частных компаний в США, открылся ниже, чем в предыдущий день, и в течение следующих нескольких часов медленно падал – так фондовый рынок отреагировал на долговой кризис в Греции. И вдруг после обеда начались странности.
В 14:42 индекс стремительно упал и всего за пять минут потерял 600 пунктов стоимостью в миллиарды долларов. В своей самой низкой точке индекс опустился на тысячу пунктов ниже среднего значения предыдущего дня, что почти на 10 процентов отличалось от его общего значения. Тогда было зафиксировано самое большое однодневное падение за все время ведения торгов. К 15:07 (всего за двадцать пять минут) индекс почти восстановился до предыдущих показателей, что, в свою очередь, стало самым большим и самым быстрым колебанием в истории рынка.
В хаосе этих двадцати пяти минут два миллиарда акций на сумму 56 миллиардов долларов перешли из рук в руки. Что еще более тревожно – и мы до сих пор не знаем, почему так произошло, – многие заказы были выполнены по ценам, которые Комиссия по ценным бумагам и биржам США назвала иррациональными: от одного пенни до 100 000 долларов(27). Это событие, известное как «мгновенный обвал», все еще расследуется и обсуждается даже спустя