к стакану
Тянешь без слов, без сил?
Ты ж приносил тюльпаны,
Ты ж человеком был!»
Вот я стою в подъезде,
Вот он сквозь дождь и мрак
С тварью какой-то вместе
Рысью бежит в кабак!
Греет её, голубу,
Ласковым хочет быть,
Хочет хрустальный кубок
Взять, да и весь пропить!
Ой, как по шайбе хитро,
Он на лету лупил,
На Олимпийских играх
Лучшим из лучших был,
Водки не пил, не ведал,
Чёрной глухой тоски,
Финны, канадцы, шведы
Помнят его броски…
1992
«Сам поэт Евтушенко сочинял ему гимны…»
Сам поэт Евтушенко сочинял ему гимны.
Сам певец Магомаев с ним ходил в ресторан.
А вчера вот с утра он последних две гривны
Дал к расчёске в придачу за неполный стакан.
И самому
Жаль, что на льду
Не околел.
Дайте ж ему
Рупь на еду,
На опохмел.
Он вреза́лся в борта, он ломал себе шею
В Монреалях, в Стокгольмах, за любым рубежом,
А теперь он лицо своё жуткое бреет
Раз в четыре недели перочинным ножом.
Вот он губой
Дёрнул кривой —
Белый, как мел, —
Травмы болят!
Вот тебе, брат,
На опохмел!
Говорил главный шеф, гад, мясистая морда:
«Пусть горит этот бывший самым ярким огнём!»
Ну, так что ж, он горит — вон, стряхнул с себя чёрта
И кричит нам: «Ребята, все нормально, живём!»
Он по уму
Дачу в Крыму
Взять не сумел.
И потому
Дайте ему
На опохмел.
Он к нам в тапках идёт, закаляется, с понтом.
Не сдавайся, товарищ, будь спокоен и твёрд!
Если мы с тобой пьем, значит, мы тебя помним.
Значит, мы уважаем физкультуру и спорт!
Ты народом любим, ты в стакан смотришь прямо,
И медаль, вон, на майке нам видна под пальтом.
А спортивного шефа, проходимца и хама,
Никогда не уважит и не вспомнит никто.
Ты по злобе́
Стерве-судьбе
Машешь, кричишь:
«Чучело, тварь!»
И под фонарь
Встал и стоишь.
Глядя с тоской
В корень и вглубь,
Мент подлетел:
«Брат, мы с тобой!
Вот тебе рупь
На опохмел…»
1983
«Солнце тает в рассветном тумане…»
Солнце тает в рассветном тумане,
Я стою, как дурак, у окна.
Я устроил дебош в кегельбане,
Я явился на матч с бодуна.
Я расслабился, братцы, не скрою,
За неделю со мной от тоски
Пару раз приключалось такое,
Я скучаю по вас, мужики!
Я до хрипа с арбитрами лаюсь,
Я по шайбе, как проклятый, бью.
Я в Торонто за бабки ломаюсь,
Клубный гимн по отмашке пою.
Я трясусь, как колдун, ежечасно
Над разбитым коленом своим.
Я не так уж и быстр. Эх, напрасно
Я нарушил спортивный режим!
Голос тренера вязок и вкрадчив:
«Ты к победным атакам остыл,
Ты в последних пятнадцати матчах
Ничего никуда не забил.
Ты соперника рвал в обороне,
Ты катил на него, как трамвай,
Вот и будь вышибалой в законе,
Самых шустрых со льда вышибай!»
Штангу жму по утрам. Мои плечи
На глазах разрастаются вширь.
Моё дело — крушить и калечить,
Я — кувалда, боец, богатырь!
Я считаю соперникам рёбра,
Я любого с пути уберу,
Я слежу за добычей, как кобра,
Я играю в чужую игру!
Вот на выезде бьёмся в Чикаго,
Я от местной звезды ни на шаг.
Он зубами скрипит, бедолага,
И трибуны вокруг — на ушах.
Он к воротам несётся по краю,
Я его с потрохами сожру!
Я иду на таран. Я играю
Не в свою, а в чужую игру!
Я с другой стороны горизонта
Прилетел — из-за синих морей,
Я узнал в этом самом Торонто,
Что такое канадский хоккей.
Шайбу в зону, как мясо овчаркам,
Я бросаю, и мчусь, и ору:
«Всех размажу! Сейчас будет жарко!»
Я играю в чужую игру.
Вот зажёгся свечой поминальной
За воротами красный фонарь.
Я талантливый, я гениальный,
Но не я здесь, другой — бог и царь, —
Сашка с Химок, герой Подмосковья,
Мой партнёр, он забил им, чертям!
Он, стервец, из России с любовью
Шлёт приветы чикагским парням!
В уголке на разбитое рыло
Лью зелёнку средь белого дня.
Русским танком, слоном и гориллой
Называют партнёры меня.
Лёгкий форвард, идущий в обводку,
Гений паса, технарь, голова, —
Я им был, а сегодня в охотку
Всё живое крушу, как дрова.
Не коронным финтом, не бросками
Я команде победу кую,
А стальными своими клешнями
В честной драке, в кулачном бою.
Я в атаке дружка прикрываю.
Всё твоё здесь, когда ты здоров:
Смех подруг, номера на Гавайях,
Гром оваций и море цветов.
И ни друга, ни свата, ни брата,
Если слабым ты стал и больным,
В общем, будьте здоровы, ребята,
Соблюдайте спортивный режим!
1995
С. Киреев, спартакиада в пионерлагере «Ленинец», 1965