Ричард внимательно слушал брата, переводя непонимающий взгляд с одного лица на другое. Они говорили о чём-то недоступном ему, непонятном. Причём здесь король Франции?
– Брат не знает, отец?
Барон медленно покачал головой.
– Прости, Ричард, – повернулся он к старшему сыну, – я скрыл от тебя правду, как и ото всех в замке. Она была слишком опасной для нашего мальчика, когда он был маленьким, и оказалась не менее опасной, когда он вырос.
Барон с трудом преодолел слабость. Проглотил ком в горле.
– Видишь ли, сын, отцом Генриха был сам Ричард Львиное Сердце, – проговорил он, наконец. – Во времена короля Иоанна этого нельзя было произносить вслух. У короля были очень длинные руки и сердце, полное злобы. Но оказалось, что и для французского монарха сын его вечного соперника, которого он не смог одолеть, стал костью в горле. А это родство нельзя было скрыть. Ведь мальчик был живым портретом отца, и для тех, кто хорошо знал короля Ричарда, его происхождение было совершенно очевидным.
Сказать, что Ричард Лорэл был потрясён, услышав эту новость, слишком мало, чтобы описать то, что творилось в его душе. Буря чувств поднялась в нём, смешавшись в один огромный клубок. Были здесь и гордость, и горе, и боль, и обида за то, что не знал этого раньше.
– Твоя мать тоже не знает, Ричард, сынок, – отец понял его чувства. – Я скрыл это ото всех. Знали только мы с Надой и бабушка. А ты ведь в то время был ещё у лорда Перси, если помнишь. И когда вернулся, не спешил проявить нежные чувства ни к сестре, ни к только что родившемуся ребёнку.
Ричард потемнел лицом.
– Я не упрекаю тебя, сын, – заметил барон, – об этом не стоит сегодня говорить. Но так было, и теперь ничего уже не изменишь. А ты, когда немного повзрослел, стал для Генриха лучшим из возможных дядюшек. И мальчик очень любил тебя, сам знаешь.
– Прости, отец, но для меня это большое потрясение, – попытался оправляться за свою обиду Ричард. – В нашей семье вырос потомок короля, смешав кровь Лорэлов и Плантагенетов.
– Да, Ричард, – барон посмотрел в другой конец зала, где возились с ребёнком женщины, – и теперь эта маленькая девчушка продолжит наш род. Генрих оставил её нам, и мы обязаны воспитать её достойной отца и деда.
Мужчины посидели какое-то время, молча. Тяжесть давила на сердце.
– Как тебе удалось организовать погребение нашего мальчика в Фонтевро, Брэд? – барон Кевин взглянул на младшего сына. – Это аббатство ведь закрыто для всех, кто не является членом семьи Плантагенетов или не принёс обеты.
– Серебро способно открыть любые двери, отец, – Брэд грустно улыбнулся, – даже самые недоступные. Но здесь сработала и ещё одна причина, мне кажется, самая важная. Настоятель монастыря Святого Иоанна, хорошо знавший усыпальницу Плантагенетов, не мог не увидеть, насколько Генрих похож на отца. Странно, но в смерти это стало ещё более заметным.
– Ты видел усыпальницу? – отец желал знать всё.
– Да, – Брэд задумчиво смотрел в огонь. – Они все там рядом. Старый Генрих, строгий и неприветливый, спокойная королева Алиенора с книгой в руках, их младшая дочь Джоанна Плантагенет, бывшая королева Сицилии, та, что была с королём Ричардом в крестовом походе и сопровождала его супругу Беренгарию Наваррскую. И немного в стороне – Ричард. Как он красив! И в смерти остался красивым, наш Английский Лев, непобедимый воин, благороднейший из рыцарей, талантливейший из полководцев. Мне никогда не забыть то время, когда он был моим командиром, вёл нас в битвы. И я навсегда сохраню в своём сердце благодарность королю Ричарду за то, что он своей рукой возвёл меня в рыцарское достоинство и щедро одарил землёй и баронским титулом.
– Нада просила за тебя короля, сынок, – отец грустно усмехнулся, – даже в своей великой любви, наша девочка не забывала о своих близких. Король обещал ей позаботиться о тебе, и слово своё сдержал.
– Теперь я знаю, отец, а тогда был очень удивлён и, не скрою, горд и счастлив. Я ведь не жалел себя во всех этих сражениях, рвался вперёд и нередко рисковал головой.
– Этого-то я и опасался, Брэд, – глаза барона затуманились воспоминанием, – и твоя сестра тоже. Она всегда тебя любила. Какое счастье, что у нас дружная семья, и мои дети ладят между собой. Поверь, это большая удача, и встречается не каждый день. Сколько раздоров, сколько кровопролитий между родными людьми уже было на земле! Я горжусь своими детьми, сынок, вами всеми. И очень гордился Генрихом. Он был замечательный мальчик. Его смерть тяжёлый удар для меня.
– Я понимаю, отец. Думаю, это очень тяжело и для Ричарда тоже. Даже я, видевший его так мало, был потрясён его смертью.
– Для меня это огромная потеря, брат, – заговорил немного пришедший в себя Ричард. – Я надеялся со временем сделать его своим наследником. Ведь у меня нет своих детей, и никогда не будет. Я любил Генриха, как родного сына. А теперь нам осталась только малышка Николь.
Старший из братьев отвернулся, смахивая слёзы.
– Это судьба, Ричард. – Брэд взглянул в полные боли глаза брата и перевёл взгляд на отца. – Генрих так рвался посетить могилы отца и предков. Он рассказывал мне, когда был в прошлый раз, два года назад, как подействовало на него посещение Фонтевро. Ему показалось, что отец откликнулся на его появление, согрел его своим теплом, признал. И мальчик был счастлив. Бабушка тоже ему была рада, как он чувствовал. Только дед, великий король Генрих, остался равнодушен. И мальчик не нашёл в себе сил покинуть Францию, не попрощавшись с отцом. Впрочем, ему всё равно не дали бы уйти живым. Король Филипп хорошо расставил свои сети. Мы едва вывезли дитя, пройдя совершенно неожиданным путём. Не сомневаюсь, что в своей злобе и ненависти Капетинг не остановился бы перед убийством невинного младенца. Но судьба вмешалась и здесь, не позволив убить нашего мальчика как зверя на охоте. Он погиб с мечом в руке, окружённый врагами, и пал рядом с могилой отца. Думаю, лучшего места не найти, коль выхода нет.
Боль потери была сильна для всех троих. Они долго сидели рядом, осушая чашу за чашей крепкого эля, но это не помогало. Только время могло теперь хоть немного приглушить эту боль.
Прошло несколько дней. Брэд, находясь в Лейк-Касле, как будто вернулся в свою юность. Тогда он, второй сын в семье, мечтал о битвах и сражениях, которые принесут ему славу и земли. Теперь, с высоты прожитых лет, понимал, как наивны были эти детские мечты. Битвы и сражения, которые представлялись ему ярким и красочными зрелищем, оказались на деле жуткой картиной крови, боли, людских страданий и смерти. Ему никогда не забыть гибель Кристофера, вздёрнутого на вражеские пики. И он будет помнить многих из тех, кто сражался рядом, но не смог, не сумел остаться в живых. Ему, Брэду, повезло. Он сохранил жизнь и даже ни разу не был серьёзно ранен. Большой славы не заслужил, но получил из рук короля Ричарда прелестную жену, а с её рукой и собственные земли. Своей семейной жизнью Брэд был весьма доволен. Жюльетт оказалась очень милой, разумной и практичной женщиной. И к тому же радует его своей страстной натурой вот уже двадцать лет. Ему даже на сторону ходить почти не приходится, так, иногда. И, насколько он знает, у него всего лишь два бастарда, оба мальчика. Весьма скромно, если сравнить свои достижения с успехами знакомых ему дворян в округе.