В такой-то бойне. Я бы тоже удивился, восславил Бога за избавление собрата. И кстати, молил бы за твоё прощение и приглашение в золотую ладью. Ты дрался за этот город храбро и искренне, как истинный воин Света!
— Я дрался не за город, а за свою шкуру. И за возможность спокойно пройти дальше, не отбиваясь на каждом перекрёстке от крестьянина с вилами, монаха с глефой или вашего брата с пламенным жалом.
— Но всё же ты дрался.
— Я дрался, ты молился. Каждый делал то, на что учился. Правда, ты по-прежнему слеп, а ведь я-то было решил, будто до тебя дошло, что происходит. Этот фокус с трубой, от которой чертей швыряло чуть ли не на небеса — запомни его, наверняка еще пригодится. Он помог тебе справиться с заданием.
— Он? — улыбнулся ангел. — Какой же ты глупый. Не он, а ты. Это ты спас город. Стал рукой и орудием божьим, о котором мы молили до последней минуты. Мы просили — и Он ниспослал тебя.
Азраил резво вскочил с расколотой могильной плиты, потрясая кулаками. Алька подумал, что он сейчас мог бы рвать волосы из головы, но к счастью, у дьяволов не растут волосы.
— Слушай, ты, белый! Кстати… Зовут тебя всё-таки как?
Ангел беззвучно произнёс слово, от которого у Альки заложило уши и отдалось болью в затылке. Однако Азраил разобрал сказанное, шлёпнул ладонью себя по ноге и, подставив морду дождю, захохотал.
— Дарящий огонь на рассвете! Ну разумеется, как я раньше не догадался?
— Что? — растерялся ангел.
— Нет-нет, ничего! Все вопросы снимаются. Думаю, твои собратья тоже не долго будут расспрашивать. И вообще, зуб даю, ты далеко пойдешь. Возможно, тебя скоро переведут в другой мир, поновее. Этому всё равно скоро хана.
— Мир един и бог един!
— Ну, разумеется! Но предсказываю: мы с тобой ещё увидимся. Хотя и совсем при других обстоятельствах.
Тут он снова стал холоден и серьёзен.
— Тифота жалко. Зря он выжил. Когда в него впились двенадцать чертей разом, я думал — всё, станет рыжий героем. А он отбился. Теперь повесят на него всех собак. И самого его тоже повесят, на площади.
— Да что ты? Он герой, настоящий герой. Я позабочусь, чтобы ему воздали должное.
— Уж ты позаботишься, — скептически ответил Азраил. — Тебя отзовут, скорее всего, сегодня к вечеру. А сюда явится войско из столицы, виноватых искать. Воеводу обвинят в плохой подготовке крепости и казнят за измену. Мэр вернется где-то к утру из-за реки. Ещё медаль получит на шёлковой ленте. Сколько я повидал таких процессов…
Он стряхнул воду с носа и опять повернулся к ангелу.
— Вот что… Думаю, им не стоит видеть меня. Мало ли, что почудится в суматохе? Так что мы уйдём прямо сейчас. И если хочешь хороший совет, не болтай обо мне, когда старшие станут спрашивать тебя об этом деле.
— Врать у высшего суда?
— Зачем врать, стиксово течение? Просто не рассказывай о нас, если напрямую не спросят. Кому положено, и так уже всё знает, а кто не знает — тому и не обязательно. Меньше будут коситься в твою сторону и шептать за спиной, что вот-де, идёт тот самый ангел, что сговорился с дьяволом ради спасения грешных людишек.
Ангел долго молчал, обдумывая эти слова. Не мог понять, где грех и в чём подвох. Ёрзал на холодном камне, время от времени неосознанно скрёб пальцами спину под крылом.
— Уже чешется? — усмехнулся Азраил.
— Что?
— Что-что, — передразнил его дьявол. — Готовь дырку под награду.
— Какую дырку?
— Не понял ещё? Ну ничего, скоро поймёшь. Когда локоть выпирать станет, шкуру сам продырявь, иначе потом распухнет, в сто раз больнее будет.
— Там что, — всё ещё не веря, спросил светлый, — К-крылья?
— Поздравляю, архангел. Тебя повысили.
* * *
Уходили они быстро и молча.
Сначала на беседы не было сил, потом настроения. Потом стало слишком многолюдно и опасно для пустой болтовни. Только к исходу второго дня, когда стены города окончательно скрылись за горизонтом, а спешащие на подмогу войска иссякли и не вынуждали больше прятаться в оврагах, Алька разговорился.
— Азраил, подожди!
— Чего орёшь?
— Да ладно, нет ведь никого.
— Всегда кто-нибудь есть. Заплутавший грибник, проспавший пастух. Или рыжий вор утащил из кариота коробку с податями и теперь трясётся в кустах от страха. Ты орёшь, а он слушает. Нам сейчас никак нельзя показываться на глаза.
— Тогда подожди меня, и мне не придётся орать на всю долину.
Азраил вздохнул и остановился. Алька, громыхая имуществом, нагнал его. Дьявол неодобрительно качал головой, осуждая, хотя смотрел в сторону, на роскошный пейзаж, зеленые холмы, разлившуюся широкой лентой реку.
— Говорю тебе, выкинь всё это.
— Что? — Алька испуганно прижал одной рукой ножны к бедру, другой ухватил за спиной колчан и кофр.
— Всё. Главным образом скрипку. Ну и оружие тебе тоже ни к чему.
— Скрипку не дам!
— Тьфу, балда. Всё равно Стикс отнимет. А идти будет легче, да и не позарится никто по дороге.
— Рядом с тобой и так никто не позарится. Не брошу.
— Как знаешь. Чего орал-то?
Алька прикинул, с какой темы лучше зайти.
— Да я всё узнать хотел, почему ты всё-таки отказался идти в убежище?
— Тьфу! Я думал, что серьёзное, — Азраил отвернулся и зашагал по дороге.
— Нет-нет, ты объясни! Что за предубеждение против церкви?
— Нет никакого предубеждения.
— Да ладно! У тебя всё на морде написано! Дело в местной вере, правильно? Но ты ведь не из этого мира родом, какое тебе дело до здешнего бога?
Азраил вдруг остановился и обернулся, носом почти уткнувшись в лицо Альки.
— Запомни. Вера и церковь — настолько же разные понятия, как закон и справедливость. Закон лишь описывает теоретические договоренности общества. Когда дело касается конкретных обстоятельств, не всё законное оказывается справедливо и не всё справедливое — законно.
— Тут трудно поспорить.
— То же самое и с верой. Бывает вера без церкви, бывает и церковь без веры. Это зависит не от бога, а больше от тех, кто верит в него.
— Вот тут уже ты передёргиваешь! Я бы мог возразить…
— Не надо. Похоже, ты настолько же слеп относительно происходящего, как и твой белокрылый дружок. Слишком много странного происходит вокруг. И если у этих подозрительных случайностей есть режиссёр, я не собираюсь давать ему против себя лишние карты.
— Ты всего лишь пытался спасти свою жизнь. Как может это сыграть против тебя?
— Например, если бы вчера утром люди-рыцари или небесное воинство, неважно, застали нас с тобой