ты прав. Если они послали глашатая, но зова его не принимают… Только божья связь… — Он говорил непонятно и тихо, словно сам себе, а затем недобро осклабился и вновь обратился к ангелу. — Ты хотя бы понимаешь, что своей гордыней подписал смертный приговор всему городу?
Ангел открыл рот для ответа, но Азраил, не дожидаясь, врезал ему резко, с разворотом, вложив в удар всю силу, весь вес своего мощного тела. Светлый охнул и упал навзничь к ногам городского люда.
— Азраил, нет! — истошно завопил Алька, уловив движение плеча в новом замахе.
Он оказался между двумя высшими раньше, чем дьявол нанес удар. Не вбежал — впрыгнул под руку и замер, вжав голову в плечи. Кулак пролетел так близко, что оцарапал кончик носа.
— Нет! Не надо! Так нельзя!
Азраил гневно зашипел и отступил на шаг. Освободившееся пространство сразу заняла цепь горожан, ощетинившись алебардами и пиками. Они стояли твёрдо, уверенно, не пытаясь напасть, но и не отступая.
— Не трогай их, Азраил, — снова повторил Алька. — Этим не поможешь!
Азраил сплюнул в пыль.
— Вот уж точно. Этим уже ничем не поможешь. Они не хотят умирать за свой город там, зато готовы драться со мной здесь, ради этого безмозглого гусака.
Он посмотрел сквозь людей, словно их тут и не было, на Альку. И спросил невпопад:
— Ты где скрипку-то взял, заступник грошовый?
Алька смутился.
— Ну тут… В переулке. Когда баррикаду строили, сняли двери с магазина. Я подумал, что всё одно сгорит…
— Понятно. Мародёрствовал без меня помаленьку. Ну, пойдём что ли. Пока пернатый не очухался, покажи мне это ваше убежище.
* * *
Работа палача всегда омерзительна.
Даже когда оправданна, даже если вынужденна. Богомола во время охоты мало кто сочтёт красивым. Максимум — элегантным, но не более. Хищное насекомое, что тут скажешь?
Азраил в своём спокойном размеренном танце сочетал грацию богомола с неотвратимостью экзекутора. Понимая в душе, что восторгаться этим неправильно, плохо, Алька всё равно не мог отвести взгляда. Это был идеальный, рассчитанный и уверенный в каждом движении вальс убийцы.
Топор мелькнул справа, ломая рога первому чёрту. Шаг назад, поворот — когти словно случайно хлестнули наотмашь по лицу второго, оставляя три глубоких багровых борозды. Шаг вправо, лезвие вверх — брызги. Шаг влево, удар локтем, обух вниз — хруст, звон выпавшей из лап пики.
«Раз, раз, раз-два-три», — невольно начал отсчитывать про себя Алька. Раз, раз…
Чёрт выбежал из переулка и налетел на человека, врезался в него. Нетяжелый, но страшный, рычащий, оскаливший всю сотню своих крохотных клыков. Тетива алькиного арбалета словно сама соскочила с крючка, короткий острый болт вылетел. Рогатый охнул и упал на колени, а затем плашмя, рылом вперёд. Из его спины торчал топор.
— Ты бы поосторожнее как-нибудь. Я надеялся, ты мне тыл прикрываешь, а не наоборот, — сказал с усмешкой Азраил, выдергивая болт из голенища своего сапога и протягивая обратно Альке.
— Я… — слова оправданий не шли на ум.
— Да, не специально. Я видел. Я тут как раз освободился, очень вовремя.
Алька взглянул. Улица была пуста, если не считать три-четыре десятка мертвых и умирающих копытных. Мохноногих отродий, покрытых коротким кучерявым ворсом, раскрашенным в полосы от бежевого до тёмно-коричневого, местами переходящего в чёрный.
Невдалеке раскатисто ухнуло, дрогнули стёкла в домах.
— Что это? — инстинктивно присев, спросил Алька.
Азраил хотел ответить, но раздался новый взрыв, еще ближе. С одной из крыш сорвалась черепица, разлетевшись на осколки при ударе о мостовую.
— Это бесы. Чертям надоело гонять их вдоль рва, теперь они просто перекидывают их через стены при помощи катапульт. Роса выпадет самое позднее через два часа, после этого бесов использовать станет невозможно. Вот они и торопятся, поджигают город, чтобы как можно быстрее завершить свою работу.
— Живых бесов? Катапультой?
— Ну, черти не обременены гуманностью. Они и тебя бы запустили в небо, будь такая необходимость.
— Я слышал, конечно, что в старину при осаде применяли бомбы из дохлых коров, чтобы вызвать в городе эпидемию. Но чтобы вот так, живьём?
— Да что уж, черти и сами садились бы на ложку, пообещай им вожди богатую добычу на этой стороне. А если хочешь, я чуть позже расскажу тебе, какую бомбу можно смастерить, если наловить в отхожем месте крыс.
— Нет! Вот что касается крыс и отхожих мест — я совершенно уверен, что не хочу знать ничего подобного!
На улицу вбежали люди. Увидели Азраила, встали наизготовку. Потом разглядели Альку и немного расслабились. Это были латники, немногие выжившие, смертельно уставшие и ничему уже не удивлявшиеся. Последним бодро шагал рыжий Тифот с перевязанной и накрепко примотанной к груди рукой.
— Мы решили оставить стены, — сообщил он, оглядев заваленный трупами проулок. — Лезут твари со всех щелей, а нас небогато осталось, чтобы и вперед, и взад поглядывать. Я велел уходить к собору.
— Правильно, — одобрил дьявол. — Площадь можно удерживать малыми силами. А потом отойти к церкви. Она действительно крепкая. Если бесов не будет, то шансы есть.
— Ангел пособит? — без надежды в голосе спросил воевода.
— Сомневаюсь. Он сейчас не в себе, если ты понимаешь, о чём я.
Тифот вскинул одну бровь.
— Нас хотя бы в церковь-то пустят?
— Вас пустят, почему нет. А я даже спрашивать не стану.
— Негоже. Тогда и мы останемся.
— Идите. Перекрывайте холм, готовьтесь, они скоро повалят.
Тифот кивнул, сделал три шага и обернулся.
— А вы?
— Мы скоро догоним. Надо пока кому-то тут постоять, вдруг еще кто из ваших подтянется. Это ведь самый широкий подъем к площади?
— Единственный. Намечали-то цитадель строить, так что с других сторон только узкие лестницы!
— Ну, тем лучше. Проваливайте. Алька, тебе лучше идти с ними.
— Слушай, давай я…
— Прикроешь меня? — Азраил весело заклекотал горлом. — Спасибо, ты уже прикрыл.
Алька покраснел, резким движением потянул из ножен клинок, одновременно закидывая за плечо злополучный арбалет. Получилось неловко, а позади раздался обиженный звон.
— Точно! — Азраил вскинул палец кверху. — Вот чем ты сейчас можешь помочь.
Алька не понимал.
— Ну скрипка же! Пойди, сыграй им. Да не кипятись, послушай. Максимум через час половина из них умрёт. Там простые солдаты и мастеровые, многие из них вообще никогда не слышали музыки. Хорошей музыки. А вы, люди, не умеете идти на смерть без душевного настроя. Так не лишай их последней возможности. Послужи, как не сможет сейчас никто другой.
Алька пошёл. И сыграл. Ему ещё никогда не приходилось делать это на публике, поэтому первые звуки грубой скрипки, сделанной без любви каким-то