«Олстон чрезвычайно умен», — подумала Эльмина, наблюдая, как он буквально на лету — быстрее, чем она в свое время — постигает глубинный смысл основ карате, восходящий к учению Бодхидхармы, монаха, первого учителя монастыря Шаолинь.
Они упорно трудились почти два часа, после чего, велев Хагсону показать Чангу лошадей, маркиз с Эльминой снова отправились кататься верхом.
Событий того дня им хватило бы и на год, а посему маркиз предпочел спокойную прогулку по лесу.
Девушка была очарована красотой деревьев и тихих лесных заводей.
Дикие олени бросались прочь при их приближении, какие-то необыкновенные птицы, которых Эль-мина никогда прежде не видела, взмывали к верхушкам деревьев, прежде чем она успевала хорошенько их рассмотреть.
— Мой отец страстно увлекался птицами, — пояснил маркиз, — одно время даже держал большой птичий вольер. Некоторые улетали на волю и здесь без особых проблем прижились и произвели потомство.
— Это так здорово! Но, боюсь, ваши друзья во время охоты на фазанов или куропаток могут по ошибке перестрелять и этих птиц.
— Не думаю, если они желают снова оказаться среди приглашенных! — отрезал маркиз.
Конечно угроза подобного наказания любого охотника заставит быть внимательнее.
За обедом возникло множество тем для разговора, и Эльмина не заметила, как пролетел вечер и наступило время идти ко сну.
Когда они поднялись, маркиз по заведенному им. обычаю проводил жену до дверей.
— Встречаемся, как обычно, если вы желаете покататься верхом с утра. Доброй ночи, Эльмина! Уверен, вы будете спать хорошо.
— Надеюсь, и вы тоже, — ответила она.
— Мне обязательно приснится, будто вы в очередной раз наносите мне поражение — либо на скачках с препятствиями, либо в борьбе, поскольку Чанг не пожелал показать мне какой-нибудь новый прием.
Она рассмеялась, но, оставшись одна в своей спальне, внезапно почувствовала себя очень одиноко.
Ей стало жаль, что нельзя продолжить разговор.
«Олстон такой умный!» — подумала она и возблагодарила небо, что ей повезло найти в нем собеседника, с которым она могла общаться почти на равных.
Эльмине иногда казалось, будто он нарочно говорит с ней о вещах, в которых женщины обычно мало разбираются, словно пытался испытать ее, подстроить ловушку, доказать ей ее невежество.
Подчас она действительно вынуждена была признаться, что не понимает его, но обычно разговор носил характер оживленной дискуссии, особенно по вопросам малоизученных религиозных верований, в которых она разбиралась отнюдь не хуже него, и некоторых аспектов классической истории.
Эльмина была уверена, что ее сестры, Мирабель и Дирдрей, мало сведущи в обсуждаемых ею с маркизом темах.
Все это не слишком их интересовало.
Скорее всего, и большинство подруг маркиза оказались бы столь же невежественны.
Эльмина вспомнила о леди Карстэйрс. Она не знала, тосковал ли о ней маркиз, но ей не удавалось полностью отделаться от мысли об этой красавице.
Порой (конечно, не во время верховых прогулок), когда они сидели в салоне после обеда, ее так и подмывало спросить его, не предпочтительнее ли для него видеть перед собой манящие голубые глаза женщины, которую он любил, нежели смотреть на нее, Эльмину.
Но, хоть они и обещали быть друг с другом предельно честными, ее не покидала уверенность, что тема любовных историй маркиза так и осталась запретной, неким табу, и он сочтет плохим тоном, если она вдруг затронет ее в разговоре.
Однако теперь, лежа в темной комнате, Эльмина мучилась вопросом, терзавшим ее почти каждую ночь: какие чувства испытывает он к ней сейчас и изменилось ли его отношение к ней с той их первой «брачной» ночи, когда он пришел к ней в спальню.
Несомненно, тогда он собирался добиться от нее близости, хотя это совсем не означало, что его с подвигло к этому хоть некое подобие любви. Даже в его понимании этого чувства. И уж тем более не возникло бы между ними того особого духовного единения и душевного расположения друг к другу, в существование которого она так верила.
И все же маркизу, должно быть, очень хотелось прикоснуться к ней и поцеловать, иначе он не появился бы подле нее в ту ночь.
Теперь, после целой недели, прожитой бок о бок, он вообще ничем не выказывал своего отношения к Эльмине как к привлекательной женщине или в каком-то отношении приятной.
«Возможно, я совсем потеряла его, так как показалась ему слишком умной для женщины», — думала девушка.
Неожиданно для себя она вдруг засомневалась: не допустила ли она роковую ошибку, настояв на их браке, если знала, сколь разительно отличается ее взгляд на происходящее от всего, что маркиз считал само собой разумеющимся?
Предположим, она уступила бы ему, как он того хотел, что это повлекло бы за собой?
Быть может, тогда он влюбился бы в нее, вместо того чтобы обращаться с ней — хоть и по ее собственному желанию — как с компаньоном, соратником, собеседником, словно рядом с ним живет мужчина!
«Неужели я сглупила? Неужели погналась за призраком?»
Она чувствовала себя маленькой девочкой, одинокой и потерянной, безнадежно наивной и неопытной.
Что она знала о мужчинах, особенно таких, как маркиз?
И зачем она заставила его изменить мнение о себе?
Зачем диктовала ему собственные условия, не разрешая приближаться к ней?
«Какая же я глупая!» — ругала она себя, едва сдерживая слезы.
Ей вдруг непреодолимо захотелось пойти в комнату маркиза, разбудить его и откровенно поговорить с ним.
Предположим, она поступит именно так и скажет ему:
— Я ошиблась! Пожалуйста, отнеситесь ко мне, как в ту первую ночь после свадьбы. Давайте начнем все сначала, и не важно, идеальная будет между нами любовь или просто физическая близость.
Но что-то подсказывало ей совсем другое.
Что-то, чему она верила всей душой, чему ее учил Чанг.
На свете существует любовь, ради которой стоит бороться.
«Но разве маркиз должен верить в любовь?»
Вопрос этот не давал ей покоя.
Взволнованная и взбудораженная переполнявшими ее чувствами и мыслями, от которых, казалось, вот-вот расколется голова, она встала и направилась кокну.
Проскользнула за тяжелые шторы, совсем как в ту первую ночь, и застыла у окна, глядя на сад и озеро за ним.
Теперь луна была ущербной, но мерцали звезды, и света все еще хватало, чтобы видеть окружающую красоту.
Однако сейчас девушка не испытывала чувства радостного полета к звездам, а лишь ноющую боль в сердце от того, что никогда не сможет найти свою любовь и никогда не станет для маркиза самым необходимым человеком.