Читать интересную книгу Моммзен Т. История Рима. - Теодор Моммзен

В те времена, о которых до нас дошли достоверные предания, в средней части полуострова жили два народа или, скорее, два племени одного и того же народа, положение которого в индо-германской семье народов мы в состоянии определить с большею точностью, чем положение япигской нации. Мы имеем право называть этот народ италийским, так как ему был обязан полуостров своим историческим значением. Италийский народ делится на два племени — на латинов и умбров с их южными отпрысками — марсами и самнитами — и с теми народностями, которые отделились от самнитов уже в историческую эпоху. Лингвистический анализ наречий, на которых говорили эти племена, показал, что все они вместе взятые составляли одно звено в цепи индо-германских языков и что эпоха их объединения была сравнительно поздней. В звуковой системе этих племен появляются своеобразные придыхательные f, в чем они сходятся с этрусками, но резко отличаются от всех эллинских и эллино-варварских племен, равно как и от санскрита. Напротив того, придыхательные, которые были все без исключения удержаны греками и из которых самые жесткие сохранились у этрусков, были первоначально чужды италикам и заменялись у них каким-нибудь из своих элементов — или звонкими звуками или одним придыханием f; или h. Более тонкие придыхательные звуки s, w, j, которых греки избегают, насколько это возможно, удержались в италийских языках с незначительными изменениями и даже иногда получали дальнейшее развитие. Отступающее ударение и происходящее отсюда разрушение окончаний встречаются как у италиков, так и у некоторых греческих племен, равно как и у этрусков. Однако у италиков это заметно в более сильной степени, чем у греческих племен, и в более слабой степени, чем у этрусков; неумеренное разрушение окончаний в языке умбров конечно не истекало из коренного духа этого языка, а было позднейшей порчей, которая также обнаружилась в Риме в том же направлении, хотя и в более слабой степени. Поэтому в италийских языках короткие гласные в конце слов отпадают постоянно, а длинные — часто. Заключительные согласные, наоборот, упорно удерживаются в латинском языке и еще более упорно в самнитском, между тем как в умбрском языке и они отпадают. С этим находится в связи тот факт, что образование среднего залога оставило в италийских языках лишь незначительные следы и что вместо него появляется своеобразный пассив, образуемый прибавлением буквы r. Далее мы находим, что для обозначения времени большею частью прибавляются к корням es и fu, между тем как глагольный префикс и еще более богатое чередование гласных большей частью избавляли греков от необходимости употреблять вспомогательные глаголы. Италийские языки, точно так же как и эолийский диалект, отказавшись от двойственного числа, полностью удержали творительный падеж, исчезнувший у греков. Большинство их удержало также предложный падеж. Строгая логика италиков, по-видимому, не могла допустить, чтобы понятие множества делилось на понятия двойственности и множественности. Одновременно она сохранила с большей определенностью склонения и спряжения, которыми выражаются взаимоотношения между словами. Употребление глаголов в смысле существительных, которое совершается при помощи герундиев и супинов, здесь гораздо полнее, чем в каком-либо другом языке, и составляет отличительную особенность италийского языка, чуждую даже санскриту.

Этих примеров, выбранных из множества других подобного рода фактов, достаточно, для того чтобы доказать индивидуальность италийского языка среди всех других индо-германских наречий и близкое племенное родство италиков с греками как в географическом отношении, так и в лингвистическом; грек и италик — родные братья, а кельт, германец и славянин — их двоюродные братья. Обе великие нации, как кажется, рано пришли к ясному сознанию единства как всех греческих, так и всех италийских наречий и племен. Это видно из того, что в римском языке имеется очень древнее загадочного происхождения слово graius или graicus, которым называли всякого эллина, у греков же также имеется соответственное этому слово название Ὀπικός, под которым разумелись все латинские и самнитские племена, знакомые грекам в самые древние времена, но под которое не подходили ни япиги, ни этруски.

Но и в сфере италийских языков латинский находится в резком противоречии с умбро-самнитскими диалектами. Впрочем, из этих последних нам известны только два диалекта — умбрский и самнитский, или оскский, и то лишь в крайне неполном виде и очень неточно. Из остальных диалектов некоторые, как например вольский и марсийский, дошли до нас в таких ничтожных остатках, что мы не может составить себе понятие об их индивидуальных особенностях и даже не в состоянии с достоверностью и с точностью распределить их по говорам. Другие же, как например сабинский, совершенно исчезли, оставив после себя лишь незначительные следы, сохранившиеся в виде диалектических особенностей провинциального латинского языка. Однако сопоставление языковых и исторических фактов не позволяет сомневаться в том, что все эти диалекты принадлежали к умбро-самнитской ветви великого италийского корня и что, хотя этот последний находится в гораздо более близком родстве с латинским корнем, чем с греческим, он все-таки самым определенным образом отличается от латинского. В местоимениях и в иных случаях самниты и умбры часто употребляли p там, где римляне употребляли q, — так, например, они говорили pis вместо quis. Точно такие же различия встречаются и между другими языками, находящимися в близком между собою родстве, так, например, в Бретани и в Уэльсе кельтскому языку свойственно p там, где на гальском и ирландском употребляется k. В латинском языке и вообще в северных диалектах дифтонги сильно разрушены, а в южных италийских диалектах они мало пострадали. В связи с этим находится и тот факт, что римляне ослабляют коренную гласную в ее сочетаниях, между тем как крепко держатся за нее во всех других случаях, что не замечается в родственной группе языков. В этой группе, точно так же как и у греков, слова, кончающиеся на a, оканчиваются в родительном падеже на as, в развитом же языке римлян на ae; слова, кончающиеся на us, получают в родительном падеже на самнитском языке окончание eis, в умбрском es, а у римлян ei; в языке этих последних предложный падеж исчезает, между тем как в других италийских диалектах он оставался в полном употреблении; дательный падеж множественного числа на bus встречается только в латинском языке. Умбро-самнитское неопределенное наклонение с окончанием на um чуждо римлянам, между тем как оско-умбрское будущее, образовавшееся по греческому образцу из корня es (herest как μέγσω), почти совершенно, а может быть и совсем, исчезло у римлян и заменено желательным наклонением простого глагола или аналогичными образованиями, производными от fuo (ama-bo). Впрочем, во многих из этих случаев, как например в формах падежей, различия имеются налицо только в развитых языках, между тем как первобытные формы совпадают одни с другими. Поэтому хотя италийский язык и занимает наряду с греческим самостоятельное положение, но латинский говор относится к умбро-самнитскому приблизительно так же, как ионийский к дорийскому, а различия между оскским, умбрским и другими родственными диалектами можно сравнивать с теми различиями, которые существуют между доризмом в Сицилии и в Спарте.

Каждое из этих языковых явлений является результатом и доказательством некоего исторического процесса. Из них можно с полной уверенностью заключить, что из общего материнского лона всех народов и всех языков выделилось племя, к которому принадлежали общие предки и греков и италиков, что потом из этого племени выделились италики, которые снова разделились на племена западные и восточные, а это восточное племя впоследствии разделилось на умбров и осков. Языковедение, конечно, не в состоянии объяснить нам, где и когда совершались эти разделения, и самый отважный ум едва ли попытается ощупью следить за этими переворотами, из которых самые ранние совершались, без сомнения, задолго до того времени, когда предки италиков перешли через Апеннины. Если же мы будем правильно и осмотрительно пользоваться сравнением языков, оно может дать нам приблизительное понятие о степени культурного развития, на которой находился народ в то время, когда начались разделения племен. Этим путем мы можем ознакомиться с зачатками истории, которая есть не что иное, как развитие цивилизации. Ведь именно в эпоху своего образования язык служит верным изображением и органом достигнутой ступени культуры; великие технические и нравственные перевороты сохраняются в нем, как в архиве, из которого будущие поколения непременно будут черпать документальные сведения о тех временах, о которых молчит всякое непосредственное предание.