Читать интересную книгу Поворот. Книга первая - Светлана Серова

Нас было не то четверо, не то пятеро. Некоторые персонажи как-то быстро вышли за рамки сюжета моей судьбы, другие ещё какое-то время оставались действующими лицами. Добрая толстуха Катя, не обижающаяся на детские дразнилки по поводу её лишнего веса и за раз съедающая две буханки белого хлеба – по свидетельствам её матери, которая дружила с моей. О Кате мне известно, что она стала милиционером после школы и сразу вышла замуж, и более мы с ней контакт не поддерживали. Маша, которая параллельно училась в музыкальной школе, очень, как сказали бы сейчас, продвинутая и мотивированная девочка, очень целеустремлённая, впоследствии ставшая преподавательницей музыки по классу фортепиано в Гнесинке (Музыкальном училище имени Гнесиных) и дававшая частные уроки детям из Рублёвских семей, в общем, весьма успешная особа, контакт с которой утратился сразу после седьмого класса, так как она ушла из нашей школы и поступила в музыкальное училище. Третья девочка была Наташа. Она ещё долго будет присутствовать в моём повествовании. Был, кажется ещё кто-то, уже и не припомнить. И вдруг появилась Нина. Её семья переехала из другого района, и она была переведена в нашу школу, когда мы учились в третьем классе, то есть нам было по девять-десять лет. Нина стала значимым персонажем истории моей жизни, и у меня с ней сложились неоднозначные отношения, хотя долгое время она была моей ближайшей подругой. Она была невысокая, средней пухлости девочка, несколько изнеженная, будучи единственным очень поздним ребёнком своих родителей (её мама родила в возрасте за сорок, что в те времена было неслыханным, а отец был ещё старше матери), и немного заторможенная. Нам она казалась немного глуповатой, но она как-то тихо втёрлась в нашу компанию, и мы её оставили. Безусловными лидерами были Наташа и я, и когда мы играли в семейные пары, то мы с Наташей всегда играли роли мужей, наверное, потому что все привыкли, что мы принимаем решения.

В общем и целом, детство уже сознательное, которое я хорошо и ясно помню, было, как бы сказал сейчас мой сын, прикольное и весёлое.

Глава 3

Я прошлась по двору. Шлагбаумы. В моём детстве во дворе пятнадцатиподъездного дома было припарковано максимум пять-шесть частных автомобилей, являвшихся бесспорной гордостью их владельцев, и время от времени останавливались ожидающие заблудшие такси с зелёным огоньком. Теперь всё свободное пространство заполонили машины класса люкс.

Скверики и клумбы переделаны, перекроены. Детская площадка европейского стиля. Ни кустика. Когда мы играли во дворе, мы прятались в зарослях высоких кустарников и бурной растительности. Летом можно было сорвать вишенку и съесть малинку. Теперь кое-где «химическая» жидкая травка и залысины из голой земли.

Я направилась вверх, к школе. Опять шлагбаум, посторонним въезд запрещён. Я шла по дороге, огибающей школу. Вдоль неё росли очаровательные китайские яблоньки, крошечные тёмно-бурые плоды которых мы с удовольствием лопали в сентябре, не обращая внимания на протест мам, которые боялись, что животы разболятся. Ничего, животы каким-то чудным образом справлялись. Я обнаружила, что яблоньки на месте, хотя их стройный ряд тоже заметно поредел, а вот школьного садика почему-то не стало. Возле школы была, как водится, спортивная площадка и небольшой садик, полный плодоносящих кустарников в виде смородины, крыжовника и прочего. В садик выходила отдельная пристройка, в которой проходили уроки домоводства для девочек. Пристройка состояла из нескольких комнат: одна была оборудована швейными машинками, в другой была плита и кухонная утварь для уроков кулинарии и ещё всякая всячина. Уроки домоводства вела наша соседка по этажу, квартира слева. Марина Вячеславовна Лысенко. Она, можно сказать, дружила с моей мамой. Вернее, приходила к ней плакаться на своего мужа. Их семья состояла из трёх человек: она, её муж и их сын, старше меня лет на пять. Втроём они занимали полноценную двухкомнатную квартиру, что являлось непозволительной роскошью по тем временам. Её муж Андрей Михайлович был лётчиком-испытателем, и Марина Вячеславовна одевалась как кинозвезда, тем более, что она и сама умела прекрасно шить и была великолепной рукодельницей. Работала она в школе так, от тоски, не зная, чем занять свободное время. Но, надо отдать ей должное, делала она это от души, и мы, девочки, просто обожали её уроки и души в ней не чаяли. Что касается меня, то я была просто влюблена в неё.

Она, несомненно, была хороша собой, и, как я поняла в подростковом возрасте, очень сильно походила на культовую советскую актрису Марину Неёлову – те же чувственные губы, изящный нос, немного жеманная.

Марина Вячеславовна иногда приглашала меня к себе в гости. Это было настоящим праздником, огромным событием. Её квартира являла собой совершенство вкуса и стиля. Элегантная мебель. Приглушённый свет торшера. Лаконичные контуры дивана и кресел в гостиной. Модные эстампы с какой-то абстракцией на стенах. На журнальном столике иностранные журналы (видимо, привезённые мужем из каких-то поездок), и из которых Марина Вячеславовна сама проектировала изумительные выкройки и шила себе невероятную по тем временам одежду.

У её кошки была редкая для той действительности порода – сиамская. И мы с братом и сестрой, привыкшие глазеть на ординарных серых или полосатых васек и мурок во дворе и в деревне у бабушки, как заворожённые наблюдали за заморской красавицей с необыкновенным окрасом и чарующими голубыми глазами. Кошка время от времени приносила котят, и визиты к Марине Вячеславовне во время кошкиного материнства были вообще ни с чем несравнимые мероприятия. Котята были прелестные, живое очарование! Марина Вячеславовна позволяла нам наиграться власть; тискать их было настоящее блаженство, и мы необычайно счастливые возвращались домой.

Она изумительно готовила. Какие-то невероятные выпечки, печенья с вкуснейшими начинками из неизвестных ингредиентов. Как я понимаю сейчас, Андрей Михайлович также привозил экзотическую еду. Например, один раз Марина Вячеславовна угостила нас с братом и сестрой медвежатиной. Это был огромный кусок, видимо, тушёного мяса. Очень красный и непривычный на вкус, который хозяйка нареза́ла тончайшими ломтиками и подавала нам.

Дмитрий, их сын, был очень смазливым мальчиком, всегда очень нарядным и немного высокомерным, в которого я была тайно и безнадёжно влюблена в начальных классах и с которым меня ещё не раз сводила судьба в приятных и не очень приятных обстоятельствах.

Андрей Михайлович, безусловно, олицетворял собой мужчину-мечту. Он был высоченного роста, косая сажень в плечах, жгучий брюнет, судя по фамилии Лысенко – украинского происхождения, в лётной форме и фуражке, пахнущий иностранным одеколоном, и, когда он проходил по двору, не только женщины, но и мужчины оборачивались и – кто завистливо, кто с восхищением – смотрели ему вслед. Моя мама не была исключением. Она робела, когда сталкивалась с ним возле входной двери лицом к лицу, и была вынуждена лепетать: «Здрасьте», а отец и вовсе стеснялся пару слов ему сказать, опасаясь, что ляпнет что-то не то, как говорила мама. Несмотря на внешнее благополучие и процветание, семья эта была глубоко несчастлива. Андрей Михайлович был вечно в разъездах и практически не уделял время ни сыну, ни супруге. Но дело было даже не в этом. Несмотря на бесспорную привлекательность Марины Вячеславовны и её нетривиальные кулинарные способности и домовитость, одной спутницы жизни ему было явно мало, чтобы удовлетворить его неукротимый темперамент и жажду жить на полную катушку.

Что он и делал. Страстно, оставаясь неуязвимым и безнаказанным. И никакие парткомы, весьма популярные среди жён того времени в целях укрощения своих необузданных мужей, ни стенания и мольбы Марины Вячеславовны не могли остановить его. Число любовниц было неисчислимым. Он пропадал у них, они звонили ему домой, выясняли отношения, не стесняясь в выражениях, с его женой. Было такое впечатление, что пол-Москвы боролось за право удостоиться внимания Андрея Михайловича. Когда же измученная, оскорблённая Марина Вячеславовна, вдруг опомнившись, заявляла о своих правах, то заканчивалось это тем, что она в слезах и с синяками прибегала к моей матери, всхлипывая целый вечер у неё на плече. Впрочем, однажды Марина Вячеславовна взбунтовалась не на шутку, так сказать, учинила настоящий бунт. Дело в том, что она каким-то образом разведала, что её неверный супруг тайно посещает одну из своих любовниц, проживающую у неё под самым носом, то есть непосредственно в нашем же подъезде… Какую секретную агентуру она для этой цели использовала – было покрыто тайной, но, как я догадываюсь, дело не обошлось без участия моей вездесущей матушки, которая, убирая подъезды, знала многих жильцов в лицо, а то и лично, и могла отслеживать их передвижения. Более того, я имею смелость предполагать, что мама состояла в заговорщицах и помогла своей подруге как в организации заговора, так и в его осуществлении, чему я стала невольным свидетелем.