на поляну. От страха у него пересохло горло, он подбежал к отцу и отрывистым голосом завопил:
– Папа! Я нашёл… она… там, в кустах!
– Ну, так чего же ты убежал? Принеси мне её!
– Не могу. Там рядом сидит страшная сова и не даёт подойти.
– Сын, ты чего такое говоришь, какая к чёрту сова? Сейчас день! Ты что, испугался маленькой подбитой кукушки?
– Я не вру! Она напала на меня. А ещё она помогала раненой.
– Так, хватит выдумывать! Сейчас разберёмся. Иван, иди сюда! Пётр нашел добычу, – крикнул он старшему сыну, и когда тот подбежал, продолжил:
– Ну, давай, веди нас к своей страшной птице.
Осмелев, Петя стал приближаться к высокой траве. Он перепрыгнул через куст и остановился в том самом месте, где совсем недавно наблюдал за птицами. Но ни сумасшедшей совы, ни подбитой кукушки там уже не было.
– Ну, куда смотреть?! – начинал злиться отец, не видя перед собой ни намёка на раненую дичь.
– Ничего не понимаю. Она лежала вот здесь, видишь, тут даже трава немножко примята, а сова сидела прямо перед ней вот тут.
– Всё, Пётр! Мне это надоело, прекращай свои дурацкие игры, – проворчал отец, а сам уставился на макушку дерева и стал сам с собой разговаривать:
– Неужели я промахнулся? Я же видел, как она падала. Или мне это показалось? Всё-таки промазал. Иначе бы ей не уйти. Эх, только спугнул проклятую.
Глава 3. Советы дяди Мартина
Два часа пролетели со скоростью вспыхнувшей молнии. Но ни одной новой птицы им больше так и не встретилось. Расстроенный отец дал команду возвращаться. Охота, особенно если она оказалась неудачной, сильно истощает морально, к тому же в животе уже ныло от голода, и тут мамины пироги оказались бы кстати, а они, как назло, остались в телеге. Дядя Мартин ещё не вернулся, и отец сидел на пеньке с понурой головой. Он жадно жевал пирожок и продолжал гадать, как же так получилось, что он не попал в цель с такого близкого расстояния. Но вот из лесной чащи послышался хруст веток. Из кустов вышел человек. На плече у него висел кожаный ягдташ – толстая охотничья сумка, из которой свисали пять окольцованных шнуров. К каждому кольцу была подвешена тушка птицы. Это был дядя Мартин, и по его широкой улыбке можно было понять, что охотой он очень доволен. Бодрой походкой он приблизился к ребятам и воскликнул:
– Что за чудное место! Не лес, а рай для охотника! Только успевай перезаряжать ружьё. Ну, а как ваши дела, много дичи настреляли?
Отец поднял равнодушный взгляд и, не произнеся ни слова, направился к телеге. Обсуждать результаты охоты он явно не собирался.
– Петя, что тут у вас произошло, почему отец такой хмурый? – спросил дядя Мартин.
– Это я виноват, я побежал за добычей, но испугался совы. А подбитая птица успела удрать, – грустно вздохнув, ответил мальчик.
– Так вот оно что! Брат, не переживай ты так, – обратился он к отцу, который уже сидел на краю телеги, взявшись обеими руками за вожжи. – Первый блин всегда комом. Я помню свою первую охоту, вот там действительно была умора. Я заметил в лесу зайца и притаился в кустах, стараясь бесшумно снять ружьё с плеча. Я ещё не умел толком стрелять и потому очень долго целился, никак не получалось успокоить дрожащие руки. Так вот, спустя какое-то время я одолел волнение и спустил курок. Послышался негромкий щелчок, но без выстрела. Звука хватило, чтобы спугнуть зайца, а я как болван бежал за ним и дёргал за курок, полагая, что ружьё заклинило. Оказалось, я просто забыл вставить патроны.
Отец едва заметно улыбнулся уголками пересохших губ и чуть слышно ответил:
– Она сидела в двадцати шагах прямо над нами. Только мальчишка мог промахнуться с такого расстояния, и я промазал.
– Папа, ты не промазал, я её видел в кустах, просто та дикая сова…
– Пётр, ты опять за своё, – прервал его отец.
– Что там за история с совой? – засмеялся дядя.
– Петру привиделась в кустах сова, которая якобы защищала раненую птицу и не давала к ней подойти. Я не знаю, кого он там увидел, но совы днём спят. При солнечном свете они вообще ничего не видят.
– Это всеобщее заблуждение, – ответил дядя Мартин. – Совы превосходно видят днём, просто предпочитают охотиться ночью. Я бывал в сибирской тайге и собственными глазами видел белых сов, летающих среди бела дня в поисках добычи.
– А сов, защищающих раненых птиц, ты тоже видел? – с иронической улыбкой парировал отец.
– Признаю, о таких слышу впервые. Но чего только не придумает матушка-природа.
Домой возвращались не спеша. Дядюшка рассказывал свои охотничьи байки в любимой шутливой манере, дети с удовольствием слушали, уже не различая, где в его историях правда, а где вымысел, но лучшего рассказчика было не сыскать. В этом дядюшке не было равных. Иногда он переставал шутить и давал ценные советы.
– Надёжней всего стрелять точно в голову, – говорил он. – Тогда у жертвы просто не будет шансов, чтобы спастись. Попадая в крыло или лапу, ты только зря растрачиваешь патроны. Раненая птица способна преодолеть достаточно большое расстояние, чтобы её нельзя было достать. Так что я не удивлён, что ваша кукушка смогла найти силы подняться и улететь прочь.
– Ничего, – наконец громко вымолвил отец, не произнёсший ни слова за всю дорогу. – Завтра с утра я снова отправляюсь на охоту, и на этот раз я не промахнусь.
– Азарт – чувство полезное в нашем деле, но гнев и злоба недопустимы для охотника. Стрелять нужно с лёгкой улыбкой на устах, словно это всего лишь игра. Но чувство мести на охоте не уместно, простите за тавтологию, – снова рассмеялся дядя Мартин.
– Брат, не нужно учить меня жизни, я не маленький ребёнок. Если захочу, я уничтожу всех птиц в этом проклятом лесу. И мне всё равно, уместно это или нет.
– В таком случае ты навсегда закроешь сезон охоты. Стрелять в дичь – это как ловить рыбу. Можно всю жизнь рыбачить на удочку и всегда иметь хороший улов, а можно поставить сеть и выудить за раз всю рыбу из пруда. Но тогда останешься ни с чем. Во всяком деле нужно знать меру. Завтра с тобой не смогу выйти, мне нужно в город по делам, но к выходным я приеду снова. Смотри, не перестреляй тут всю дичь в лесу, оставь мне хоть немного, – снова рассмеялся дядя, дружески хлопая отца по плечу.
Оказавшись дома, отец сразу ушёл к себе. Стыдно ему было за то, что дядя Мартин настрелял целую гору перепёлок, а он даже с десяти метров не смог подбить птицу. Эта неудача больно била по его самолюбию. Не мог он никак смириться с