В политической жизни усиление межэтнической напряженности проявилось в противостоянии лидеров и активистов этнических организаций, которые публично отстаивали интересы «своих» народов. За вожаками, как правило, стояли многочисленные ряды их сторонников.
Одним из основных пунктов, вокруг которого время от времени вспыхивала острая борьба, было этническое представительство в органах власти. Так, в Карачаево-Черкесии в 1999 году борьба за должность главы республики развела по разные стороны «политических баррикад» карачаевцев и черкесов.
Этническое представительство в органах власти и кадровая политика — один из фронтов, на котором разворачивались пока еще холодные межэтнические войны, способные перерасти в «горячие». Для этого использовались разные средства, в том числе и региональное право. Вопреки действующему российскому законодательству, не допускающему ограничений возможностей граждан на занятие должностей в органах власти по этническим, языковым, религиозным и другим признакам, явно или неявно использовалось этническое квотирование (в том числе и непропорциональное). Квотное представительство в республиканских органах власти было узаконено, например, в Адыгее.
Выборы в республиках определяли и такой аспект межэтнического противоборства, как завышение численности во властных структурах представителей одних этносов в ущерб другим. Наличие языковых цензов и цензов оседлости, иные ограничения, нарушающие избирательные права граждан, — все использовалось для того, чтобы одержать победу на выборах.
Повышенная степень межэтнической напряженности, консервация обусловивших ее факторов сопровождалась созданием политических институтов противостоящих сторон.
Партии, образованные по национальному принципу, были способны быстро мобилизоваться и вести самые активные действия друг против друга. В том числе и такие, что могли привести к открытому насилию.
То есть на Северном Кавказе главными действующими лицами политических процессов стали не государство, не индивиды и даже не партии или общественные организации, а этносы, а вернее, авторитетные политики-националисты, востребованные обособленным национальным общественным сознанием, не получившим развития в эпоху геополитических перемен и объединения народов.
Не секрет, что в ряде Северокавказских республик националистические силы пытались разжечь «освободительную» борьбу, развязав чуть ли не открытый террор против представителей республиканских национальных меньшинств (обычно — русских) и инспирировав выступления против представителей федеральной власти. Кое-где, как, например, в тех же Чечне и Дагестане, из коренного населения республик организовывались незаконные вооруженные формирования. Они обеспечивались оружием и боеприпасами. Существование в атмосфере войны, перенасыщенность региона оружием, обострение криминальной обстановки, повышение авторитета республиканской власти, которая все чаще стала заявлять о себе как о самостоятельной политической силе, завершение процесса формирования силовых национальных и религиозных движений, выражающих интересы этносов и их объединений, — таких предпосылок для усиления сепаратистских настроений в регионе было более чем достаточно.
1.2. Кавказ и «русский вопрос»
Как-то командующему рассказали, что в одном из магазинчиков, расположенных у военного городка в дагестанском райцентре Буйнакске, продавщица предлагала каждому покупателю в военной форме приобрести… сумку.
«Хочу, чтобы вы, русские, поскорее собрали свои вещи и уехали отсюда», — бесхитростно заявляла она.
На Кавказе есть такая примета: если в таком тоне заговорила даже женщина (существо в мусульманском мире традиционно бесправное), это многое значило…
Одной из проблем, дестабилизировавших ситуацию в регионе в то время, Виктор Германович Казанцев считает так называемый русский вопрос. Дело в том, что к концу 80-х годов прошлого века в регионе проживали немало русских, казаков, переселенцев из Центральной России, восточных областей Украины, Белоруссии, определяемых местным национальным самосознанием как «русские». И вот их число стало стремительно сокращаться. Так, из Ингушской и Чеченской республик русскоязычное население почти полностью уехало в период осетино-ингушского конфликта и почти десятилетнего «ичкерийского правления», осуществлявшего целенаправленную политику вытеснения русских с территории бывшей Чечни (Чечении, или Ичкерии, по толкованию А. Масхадова). Отток русских из Карачаево-Черкесской Республики только за последние пять лет, по самым скромным подсчетам, составил не менее 20 тысяч человек, то есть почти 11 процентов от их общего числа. Более 22 тысяч человек, по данным Госкомстата, выехали за 2000 и 2001 годы из Кабардино-Балкарской Республики. Это составляет 9 процентов от общего числа проживавших там русских. Из Северной Осетии — Алании за последние десять лет выехали более 12 тысяч человек русскоязычного населения. Стремительно таяло число русских в Дагестане и Калмыкии… И это не могло не тревожить генерала Казанцева, ибо отток русского населения из республик Северного Кавказа представлял реальную угрозу безопасности России. Ведь славянские народы, проживающие на территории Северокавказских республик, традиционно являлись основой консолидации и катализатором совершенствования гражданского общества в национальных образованиях. Они способствовали становлению их экономики, готовили национальные руководящие кадры, обеспечивали безопасность и правопорядок. Происходящее в последние годы сокращение русского населения нарушило демографическое, религиозное и социально-экономическое равновесие, привело к усилению межнациональной напряженности и ухудшению экономической ситуации.
Так случилось, например, в Дагестане, занимающем после Чечни второе место по оттоку русских. Если в 1989 году, согласно данным переписи населения, удельный вес русских в республике составлял 9,21 процента, то на январь 2001 года эта цифра уменьшилась до 5,6 процента. Для Дагестана это стало одной из важнейших политических и экономических проблем.
Русские в большей степени, чем другие народы, были связаны с промышленным производством. Их доля в числе занятых квалифицированным трудом в 1999 году составляла 22 процента, тогда как в среде коренных народов Дагестана этот показатель был равен 7 процентам. За последние 5–7 лет в республике в полтора раза сократилось число руководителей разных уровней русской национальности. Распространение получила тенденция, когда новые национальные руководители расставляли на различных должностях в министерствах и вузах своих земляков, а чаще — родственников.
Знал генерал Казанцев и о других причинах оттока русскоязычного населения из Дагестана. Интенсивный приток сельских жителей из числа коренных дагестанских народностей в города снизил уровень соблюдения типично городских норм социальных отношений, возросла степень конфликтности. Масла в огонь подлили общая дезорганизация общественной жизни, активизация криминальных структур, ослабление экономики, а также неэффективность мер по защите элементарных прав. По данным социологического опроса, проведенного в Республике Дагестан, две трети опрошенных жителей славянских национальностей отметили, что на бытовом уровне сталкивались с фактами оскорбления их национальных достоинств. В то время как среди коренных дагестанцев это отмечал лишь каждый пятый. Незащищенность русских усугубляется еще и тем, что в их среде не было развито системы родственных отношений (что очень характерно для структуры общества на Северном Кавказе), на которую можно было бы опереться в случаях беззакония.
В 1997 году доля респондентов, считающих политическую обстановку в Дагестане напряженной, составляла 51 процент. После 2000 года так считали уже 66 процентов опрошенных. С 10 до 18 процентов выросло и число тех, кто оценивал межнациональные отношения в республике как нетерпимые. Определенная часть опрошенных русских считала себя ущемленной по сравнению с представителями других национальностей в вопросах соблюдения национального равноправия.
Понимая, что отток русских наносит удар по престижу Дагестана в глазах Федерального центра, руководство республики приняло меры, направленные на исправление ситуации. Была создана комиссия по проблемам русскоязычного населения, в состав которой вошли представители ряда министерств и ведомств, администраций некоторых городов республики. Однако этого было явно недостаточно.
Анализируя ситуацию на Северном Кавказе, можно выделить пять взаимосвязанных причин, обуславливающих отток русскоязычного населения из региона.
Первая — кризисные явления в экономике. Свертывание высокотехнологичных производств, перепрофилирование объектов оборонного комплекса, ликвидация научно-исследовательских институтов и проектных организаций, в коллективах которых русские составляли до 80 процентов, длительные задержки выплат заработной платы, а также вытеснение славянского населения из приватизационных процессов и сферы бизнеса стали главным толчком к массовому отъезду русских.