Читать интересную книгу Возвращение к любви - Георге Георгиу

И вот теперь, при возвращении, ему предстояло взбудоражить все село. И в первую очередь Михаила Лянку. Раз уж вопрос об уходе решен окончательно, то он хотел оставить на своем месте человека, хорошо знающего дело и умеющего его продолжить. Моге было совсем не безразлично, что будет после его ухода в Стэнкуце, где он работал столько лет.

Михаил Лянка и был тем человеком, на которого можно положиться. Сегодня, когда Мога упомянул о нем, некоторые товарищи из министерства не могли скрыть своего удивления. Как? Михаил Лянка? И он, Мога, поддерживает эту кандидатуру? Да ведь Лянка не что иное, как тень Моги, и он, Мога, хочет оставить вместо себя свою тень?

Настала очередь Максиму Моге удивляться: с чего это вы решили, что Лянка — моя тень? Оттого, что он кое-чему от меня научился? Хорошо, но ведь мы же проработали вместе восемь лет! Он ничего не решает самостоятельно! Ну, вот еще!..

А расхождения между вами и Лянкой? Вы же столько с ним воевали, пока внушили вашу точку зрения, и Лянка вынужден был уступить и смириться?

Лянка смирился? Здесь вы жестоко ошибаетесь! Лянка стал более разумным, да! И стал лучше владеть своими эмоциями.

Ясность в этот спор неожиданно внес Спеяну из Управления по виноградарству, бывший агроном «Виктории», освобожденный Могой как «лишенный практических и организационных способностей». С институтской скамьи он попал прямо в Стэнкуцу, черноглазый примерный юноша, мечтатель — наверно, слишком примерный и мечтательный для такого, как Мога. У Спеяну была двуколка и гнедой мерин, на которых он день-деньской мотался по полям. Был у него и песик, пятнистый щенок неизвестной породы, повсюду следовавший за ним. Но не пешим порядком, а в двуколке, рядом с хозяином. И еще имелся у Спеяну портфель, набитый книгами. Останавливался Спеяну где-нибудь в тени, лошадь паслась, а он вытаскивал из портфеля книжку и углублялся в чтение. Частенько гнедой, насытившись травой и долгой стоянкой, сам трогался с места, а Спеяну сидел, увлеченный чтением, и не замечал, что въезжает во двор. Народ сбегался к воротам, чтоб посмотреть на это «кино». Гнедой лениво тащил двуколку, Спеяну сидел, уткнувшись носом в книгу, а щенок крутил носом по ветру, вполне довольный своей судьбой. Он никогда не лаял и не скулил, очевидно приученный, хозяином не мешать ему во время чтения.

Когда Мога впервые увидел Спеяну проезжающим по селу таким манером, его чуть не хватил удар. Вскоре после этого им и пришлось расстаться.

«Ваше место в кабинете, — сказал он агроному. — Я посоветовал бы вам заняться научной работой, здесь, мне кажется, вы принесли бы больше пользы!» Спеяну не протестовал. Забрал свой портфель и песика и уехал.

На его место Мога взял Лянку.

Потом Виктор Спеяну стал видным специалистом по возделыванию виноградников в центральной части республики. Работал несколько лет в институте виноградарства, а недавно его перевели в министерство…

Вот Спеяну и выложил свои аргументы:

«Противоречия… Тень… Один смирился, другой утвердился… Максим Дмитриевич знает людей, чего там! Это я вам говорю по собственному опыту. И если товарищ Мога настаивает на назначении Лянки вместо себя, то знает, что делает! Я уверен, интуиция его не обманывает. У Лянки должно быть что-то свое, свои соки, как у виноградной лозы…»

«Это точно!» — улыбнулся Мога.

— Послушай, Горе… — Мога невольно притормозил, и машина пошла тише.

— Слушаю, Максим Дмитриевич, — Горе весь обратился во внимание. «Не выдержало-таки его сердце, все же расскажет…»

— Ты помнишь, как мы с тобой познакомились?

Еще бы! Горе прекрасно помнил, что, когда Мога впервые сел в старую, разболтанную «Победу», рессоры прогнулись почти до земли, а он подумал тогда, глядя на нового председателя: «Ну и чудище!» Он тогда едва примостился рядом с Могой, который занял чуть ли не оба сиденья.

«Нашел что вспоминать…» — недоумевал Григоре.

— Знаешь, кого я встретил вечером? — оживился Мога. — Моего Матея. Он был с девчушкой… — Помолчал и добавил задумчиво: — Ее зовут Миоара. Миоара из Пояны…

«Нет, здесь что-то не так!» — решил Горе. Битый час не вымолвил ни слова, а ведь именно он, Мога, любит всю дорогу обсуждать тысячу вещей, так что за эти восемь лет Горе, можно сказать, прошел целую школу, да что там школу — академию! — редко выпадает кому такая удача! А сейчас Мога молчит, как медведь в зимней спячке, и вдруг ни с того ни с сего: «Помнишь ли, как мы познакомились?»

Может, он получил от начальства хорошую взбучку? Нет, не похоже: в подобных случаях Мога метал громы и молнии, а он, Горе, исполнял роль громоотвода и молчал как рыба, пока не миновала гроза.

«А может быть, это Мирча снова куда-нибудь послал жалобу, и Максиму Дмитриевичу это так опротивело, что ему теперь не хочется открывать рта? Ведь Мирча его крестник, и, гляди, этот крестник уже более полугода терроризирует Могу, порочит его повсюду…»

Был бы Горе на месте Моги, он давно бы нашел управу на Мирчу…

Ученик в некотором роде обгонял учителя!

Мога снова замкнулся в себе, занятый своими мыслями, и Горе напрасно пытался истолковать его молчание.

«Постой, а вдруг ему не понравилась девушка Матея? Та Миоара! — мелькнула у Горе мысль. — Кто его знает?.. Ведь Матей ему дороже зеницы ока. У него больше нет никого другого на всем белом свете!. Ясно, он боится, как бы сын не попал в случайные руки или не уехал с той Миоарой в Пояну, тогда останется Максим Дмитриевич один-одинешенек… Да-а… Это может свалить и такого медведя, как он.

Ведь я-то почему до сих пор не женился? Эге, сколько девушек встречалось мне на пути!.. Одна лучше другой! А как же мне жениться, когда Максим Дмитриевич холостяк? Да!.. Предположим, я женюсь. Прекрасно! Как только вечереет, я тороплюсь к молоденькой жене, как всякий женатик! А Максим Дмитриевич как останется? Одиноким? Один как перст? Ему захочется проверить ночью, как пашут землю или как убирают кукурузу, а Григоре спит себе в теплых объятиях женушки! Гм!.. Спит… Спит не спит, а все же не может быть на службе… Так?..»

Горе впервые беседовал с самим собой. И ему показалось даже интересным сидеть вот так: никто не тревожит, — и слушать самого себя.

«Вот так!.. И скажет Максим Дмитриевич: какой счастливец этот Горе! Дам я ему возможность всласть наслаждаться счастьем и возьму себе другого шофера… А какой другой шофер будет так понимать его и заботиться о нем? Марку? Марку сидит на диете, он страдает желудком и только о себе думать будет… Факт!

А жениться я бы женился, чувствую, что пробил мой час, да она не хочет, эта чертовка Наталица! Эх, отгрохал бы я свадьбу! Максим Дмитриевич был бы посаженым… А та чертовка не хочет, и все тут!.. Ждет, чтобы с неба свалился принц с собственной «Волгой», не иначе! Сказала бы — и через месяц стояла бы «Волга» у ее ворот…»

Горе уже видел себя за баранкой собственной машины. Ее-то он будет водить сам. Факт! Хотя кто знает?.. Захочет Наталица сесть за баранку — и что ты ей сделаешь? Повезет тебя, чертовка, куда ей вздумается!

«Нет, «Волгу» я не куплю. Чтобы не подумал чего Максим Дмитриевич. Куплю «Москвича», подержанного, и сам отремонтирую его — люкс! А на оставшиеся денежки построю дом. Сколько же мне жить со своими стариками? Небольшой, но красивый домик, как у товарища Лянки… Договорюсь с мастером Жувалэ, и он отделает мне его как куколку, факт! А «Москвич» будет голубой. Как глаза Наталицы…»

Блаженная улыбка осветила лицо водителя…

4

Шоссе было почти пустынным. Изредка из ночной тьмы вырывалась одинокая машина, ослепляя дорогу фарами, и тут же таяла в темноте. Оставались позади, окутанные ночью и сном, холмы и долины, повороты кончились, и теперь «Волга» свободно неслась по открытому шоссе. Моге казалось, что мотор подчиняется таинственной силе его еще не успокоившихся мыслей.

Он мягко притормозил. Машина прошла еще несколько метров и тихо остановилась, словно заботясь о том, чтобы не нарушить покой своих пассажиров.

Горе повернулся к Моге, вопросительно глядя на него, — не пересесть ли ему за баранку? «Нет», — мотнул головой Мога.

Председатель прикурил сигарету и налег грудью на баранку. Он глядел перед собой на ветровое стекло, как на чистый экран, на котором вот-вот появится фильм из жизни его хорошего знакомого — Максима Моги. Он ждал ясного, четкого изображения, которое упорядочило бы его мысли и послужило бы им ответом. Но вспоминались какие-то мелочи, незначительные происшествия. Недавно на этом же самом шоссе у них забарахлил мотор, и Горе продержал его на дороге почти полчаса… Бухгалтер женил своего сына и попросил у Моги несколько машин, чтобы отвезти гостей к невесте в Албиницу… Его крестница Кристина, жена Мирчи, тоже просила машину, чтобы привезти со станции уголь… Он дал ей машину бесплатно, пожалев двух малых ребятишек Мирчи… Вспомнилось собрание в Мирештах, на котором он побывал недавно…