Вернемся теперь к вопросу о правовой природе нормативно-правового предписания.
По справедливому замечанию А.Ф. Черданцева, «идеальные объекты, посредством которых осуществляется правовое регулирование, с помощью языка обретают материальную форму, становятся доступными для восприятия, получают определенную независимость от участников правового регулирования, в том числе от субъектов, их создавших, обретают свое собственное существование…»26.
Следует обратить внимание на двуединую сущность нормативных предписаний. С одной стороны, они представляют собой соответствующие параграфы, пункты, абзацы нормативных актов. С другой стороны, они представляют собой те самые некие «идеальные объекты, посредством которых осуществляется правовое регулирование», т. е. нормы права, юридические дефиниции, правовые принципы, коллизионные нормы и т. п. На эту сущность нормативных предписаний, правда, применительно к норме права, в науке неоднократно обращалось внимание27.
В то же время, как обоснованно отметил А.Ф. Черданцев, «… особенность юридической науки заключается в том, что она изучает право, которое не только служит средством регулирования общественных отношений, но и само выступает формой отражения действительности. Таким образом, мы имеем дело с двойным отражением: в праве отражается общественная жизнь, а в юридической науке – само право. Правовое регулирование в определенном отношении аналогично познанию. В нем также отражаются определенные идеальные объекты – нормы права, принципы права и др. Вся сумма, совокупность, а точнее, система указанных явлений составляет своеобразный “юридический мир”, который не только отражает мир реальный, но и воздействует на него»28.
Действительно, право, как мы указывали выше, является системой норм и нетипичных нормативно-правовых предписаний. Норма же права (как, впрочем, и некоторые виды нетипичных нормативно-правовых предписаний) призвана действовать во всяком случае, подпадающем под ситуацию, описанную в гипотезе нормы. Ситуация же, описанная в гипотезе, является в определенной степени схематичной, описывающей лишь некоторые признаки конкретной ситуации. Из всего богатства качеств и отношений реального случая юриста интересуют лишь те, которые описаны в гипотезе правовой нормы. Все остальные признаки несущественны. Прослеживается довольно четкая аналогия с понятием, которое, будучи абстрактным образованием, также «не интересуется» частными, несущественными признаками конкретного объекта. Не следует, однако, забывать, что эти частные признаки не «исчезают» в понятиях, а органично входят в их состав.
В связи с этим необходимо обратить внимание на то, что нормативно-правовое предписание является по своей логической сути суждением, т. е. формой мысли, в которой устанавливаются отношения между понятиями и которое может быть истинным либо ложным29. Следует, однако, отметить, что подобной точки зрения придерживаются далеко не все авторы. Так, А.Ф. Черданцев полагает, что норма права (норму права этот автор понимает достаточно широко, включая в ее объем в том числе и нетипичные нормативно-правовые предписания) не является суждением, так как нормы права не могут быть истинными либо ложными, они отражают не то, что есть, а то, что должно быть30.
Мы полагаем, что нормативно-правовое предписание является суждением. Однако это суждение имеет существенную специфику по сравнению с остальными. В логике принято выделять так называемые суждения с деонтической модальностью, т. е. суждения, которые содержат «адресованные людям указания, побуждающие их к конкретным действиям»31. В.И. Кириллов и А.А. Старченко прямо указывают, что к деонтическим суждениям относятся и нормы права. Характерной особенностью деонтических суждений является и то, что отношения между понятиями в таких суждениях выражаются при помощи трех деонтических операторов: обязывание, запрещение, правомочие. Выделение подобных операторов прямо соответствует принятому в теории права делению норм на обязывающие, запрещающие и управомочивающие.
Весьма интересным является и вопрос о соотношении нормативно-правового предписания как воли законодателя (или иных уполномоченных субъектов) и нормативно-правового предписания как формы выражения этой воли. Касаясь этой проблемы, А.Ф. Шебанов писал: «Правомочие и обязанность сторон регулируемого отношения всегда соответствуют друг другу, хотя в своем словесном выражении в статье (параграфе) закона, указа или иного нормативного акта правовая норма может быть в интересах краткости изложения сформулирована либо в виде указания на обязанность одного из участников регулируемого отношения, либо в виде указания на правомочие одного из участников этого отношения. В таких случаях соответствующие правомочия или соответствующие обязанности других лиц непосредственно вытекают из самого смысла закона»32.
Добавим, что отношения между нормативно-правовым предписанием как частью нормативного акта и между нормативно-правовым предписанием как волей законодателя складываются примерно так же, как между суждением и предложением.
В идеале каждому нормативно-правовому предписанию, содержащемуся в соответствующем нормативно-правовом акте (пункте, части, статье, параграфе и т. п.), должна соответствовать выраженная в данном пункте воля законодателя, тем или иным образом урегулировать соответствующие отношения. Например, предписание ч. 1 ст. 3 «Каждый имеет равные возможности для реализации своих трудовых прав» ТК РФ выражает волю законодателя, которая в виде суждения, приведенного к нормальному логическому виду, звучит следующим образом: «Все (знак количества) люди (субъект) являются (связка) субъектами, имеющими равные возможности для реализации своих трудовых прав (предикат)».
Однако в нормативных актах нередко встречаются ситуации, когда воля законодателя и форма выражения этой воли не являются равнозначными. Эти ситуации являются следующими.
1. Воля законодателя выражена в двух и более нормативно-правовых предписаниях. Встречается, например, в случае использования законодателем бланкетных и отсылочных предписаний. Например, ч. 2 ст. 136 ТК РФ содержит указание на то, что форма расчетного листка утверждается работодателем с учетом мнения представительного органа работников в порядке, установленном ст. 372 ТК РФ.
2. В одном предписании выражено две и более воли законодателя. Например, предписание ч. 1 ст. 93 ТК РФ содержит два суждения законодателя. Первое выражается предписанием: «По соглашению между работником и работодателем могут устанавливаться как при приеме на работу, так и впоследствии неполный рабочий день (смена) или неполная рабочая неделя». Второе в законе звучит: «Работодатель обязан устанавливать неполный рабочий день (смену) или неполную рабочую неделю по просьбе беременной женщины, одного из родителей (опекуна, попечителя), имеющего ребенка в возрасте до четырнадцати лет (ребенка-инвалида в возрасте до восемнадцати лет), а также лица, осуществляющего уход за больным членом семьи в соответствии с медицинским заключением, выданным в порядке, установленном федеральными законами и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации».
3. Существуют предписания, не выражающие воли законодателя и фактически не регулирующие общественных отношений. Примером может служить норма ст. 158 ТК РФ: «Коллективным договором или трудовым договором может быть предусмотрено сохранение за работником его прежней заработной платы на период освоения нового производства (продукции)». Указанная норма носит информационный характер и не регулирует общественных отношений, так как указанное правомочие вытекает из смысла ст. 41 «Содержание и структура коллективного договора» и ст. 57 «Содержание трудового договора», а его включение в ТК РФ обусловлено тем фактом, что основными «потребителями» норм ТК РФ являются люди, не являющиеся профессиональными юристами33. В то же время непонятны мотивы, по которым законодатель не указал на возможность установления подобных условий в коллективном соглашении либо в локальном акте. Полагаем, что ст. 158 ТК РФ нуждается в существенном изменении: либо в исключении из ТК РФ, либо, что представляется более предпочтительным, в изменении содержания на следующее: «Коллективным соглашением, коллективным договором, локальным актом, трудовым договором может быть предусмотрено сохранение за работником его прежней заработной платы на период освоения нового производства (продукции)».
4. В принципе возможно существование нормативных суждений и без выражения их в каких-либо нормативных актах (при наличии пробелов в законодательстве). Естественно, однако, что мы при этом не можем сказать, что они представляют собой волю законодателя без выражения ее в нормативном акте34.