— Но ты можешь попробовать избежать и их.
Беснор настороженно посмотрел на хозяина.
— Ты останешься и будешь ухаживать за Сирзесом, — пояснил тот. — А когда вы вернетесь домой, он скажет, достоин ли ты прощения.
— Я все понял, милосердный господин! — ликующе вскричал довольный слуга и, подхватив горшок, едва не вылил его содержимое на вовремя увернувшегося Туптаха.
Алексу с трудом удалось сохранить невозмутимую морду лица. «Ох! Мужик готов получить пятьдесят ударов палкой, только бы остаться слугой этого юнца! Другая культура, ничего не скажешь».
Довольный Раамос знаком велел Александру следовать за собой. Отойдя от дома метров на пятьдесят и убедившись, что за ними не увязались любопытные ребятишки, он хмуро поинтересовался.
— Зачем ты попросил меня прочесть, кому адресовано письмо? Я верил тебе и без этого.
— Твои слуги не похожи на дураков, — подумав, ответил юноша. — Мне хотелось, чтобы они поняли, что их господин разбирается в людях и не назовет гостем кого попало. Думаю, что после этого они будут еще больше уважать тебя, а Беснор поймет, что наказание заслужено, и лишний раз убедится в твоем превосходстве.
Молодой келлуанин взглянул на него со смесью любопытства и настороженности.
— Где ты научился так говорить, Алекс?
«В средней школе номер два», — подумал юноша. Когда-то папа Саши Дрейк внушал дочке, что любую проблему можно решить путем диалога и убеждения. Она добросовестно слушала его до седьмого класса. Пока первый раз по-настоящему не подралась. Тогда девочка поняла, что и родители могут ошибаться.
Прогнав невольно нахлынувшую ностальгию, Александр не смог удержаться от горестного вздоха.
— Я служил сыну хозяина. Господин хотел, чтобы наследник получил хорошее образование и нанимал ему учителей. Я часто слушал их беседы.
— И что стало с твоим хозяином?
— Он умер.
— И тогда ты стал матросом?
— Да. После его смерти наследник решил наградить меня за верную службу. Я попросил отпустить меня в море.
— Расскажи о своей родине и о дальних странах?
— С удовольствием, — согласился Алекс. Языком болтать не мешки ворочать. — Только давай уйдем с солнцепека.
Келлуанин рассмеялся.
— Сразу видно чужеземца! Начинается разлив! Неужели ты не чувствуешь в воздухе прохладу?
— Как-то не очень, — честно признался Александр.
Карахафр никогда не считал Моотфу другом. Мягко говоря, они всегда недолюбливали друг друга. Но за последние дни им приходилось так часто общаться и столько работать вместе, что взаимная неприязнь заметно ослабла.
Особенно сблизились они после порки помощника старшего писца. По просьбе своего непосредственного начальника мождеи не стали особенно упорствовать. Седак сам встал с циновки и поклонился главному инспектору, поблагодарив за науку. Вечером того же дня Моотфу приперся в гости, принес кувшин прекрасного вина и целебную мазь для лечения ран. Они тогда много выпили и хорошо поговорили. Вот только взгляды, которые бросал старший мождей на жену Карахафра, тому очень не понравились и испортили весь вечер.
А Абидос бурлил. Крестьяне со всех окрестных деревень пришли поглазеть на плоты, предназначенные живому богу, а кое-кто собрался отправиться на них в Амошкел за счастливой долей и богатым заработком.
Расчет главного инспектора не оправдался. Моотфу не возглавил погоню, посланную по дорогам на юг, отправив вместо себя одного из стражников.
Старший мождей остался в городе. Кажется, смуглый красавец тоже верил, что Небраа попытается добраться до столицы на царских плотах. Тем более, что Абидос кишел людьми. Участились драки, поколотили сторожей храма Себера и ограбили храмовую пивоварню. Мождеи и гвардейцы сепаха сбились с ног, пытаясь поддержать в городе порядок. Задерганные писцы Дома людей и их помощники молились всем богам, чтобы подарок Нидоса живому богу как можно быстрее миновал их город.
В назначенный день все жители и гости Абидоса высыпали на берег в ожидании невиданного зрелища. Хмурые гвардейцы парами стояли на перекрестках, не упуская случая огреть зазевавшегося крестьянина или ремесленника древком копья. Мождеи, вытянувшись в длинную цепочку вдоль реки, пристально вглядывались в лица. Помощники седака шныряли по толпе, бросаясь к каждому подозрительному толстяку. Но, увы, бывший младший писец храма Сета не показывался.
На широкой, отсвечивавшей желтизной глади Лаума появились неторопливо приближающиеся длинные черные черточки. Каждый плот, связанный из толстых, в два обхвата бревен, буксировала нидосская бирема. Двойные ряды весел с каждой стороны корабля синхронно поднимались и опускались в мутные воды Великий реки.
На плотах стояли два больших полотняных шатра и великое множество травяных шалашей, лежали и сидели люди, даже вились дымки костров.
Карахафр знал, что плоты сопровождает важный сановник Джедефмоот, носивший звонкий титул «почетного носителя золотого трона Владыки реки и берегов», а так же являвшийся верховным жрецом столичного храма Птаха. Молодой царедворец приходился племянником верховному визирю и считался очень влиятельным человеком при дворе.
Все это вспомнил седак, рассматривая огненно-красную палатку на втором плоту. Вдруг он вздрогнул от пронзившей его догадки. Небраа вовсе не нужно пробираться в столицу, чтобы передать донос Минхотепа! Существует более простой способ доставить послание во дворец живого бога. Учитывая, чей родственник сегодня прибывал в Абидос. Понимая, что главному инспектору сейчас не до него, помощник старшего писца бросился в толпу ловить разбежавшихся по берегу помощников. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы злополучный папирус миновал Раату. Судья людей должен сам решить, что с ним делать. Сжечь, спрятать или отправить в Амошкел. А знатный путешественник путь продолжает свой многотрудный путь. Незачем смущать его покой случайными встречами и заботами.
Глава V. Искушение Александра
Наверное, я человек особого склада, и мои ощущения не совсем обычны.
Иногда я страдаю от странного чувства отчужденности от самого себя и от окружающего мира.
Герберт Уэллс Война миров
Как и положено отпрыску старшего писаря Уразских каменоломен Раамос имел при себе солидный багаж. Кроме красивого и тяжелого сундука, который несли привязанным к толстому шесту, были еще две наполненные доверху корзины.
Одну из них оставили в Гивре, где внимательный Беснор заботливо ухаживал за раненым Сирзесом, вторую нагрузили на Туптаха. Кроме того, господин сам нес холщовую сумку, расшитую крупным бисером.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});