Читать интересную книгу Слепой в зоне - Андрей Воронин

Майор опасался, что толпа может разорвать водителя, поэтому он сразу направился к «мерседесу». Из открытой дверцы прозвучал выстрел. Майор схватился за левую сторону груди. Один из телохранителей бросился к своему хозяину, другой – к раненому гаишнику. Шанкуров выпустил из рук пистолет с коротким стволом, и тот упал к его ногам. Толпа взревела.

– В машину его! – истекая кровью, успел приказать майор.

Охранники, оценив ситуацию, не стали отбивать у гаишников хозяина и проводили его до патрульного «форда». Появились две машины «скорой помощи» и еще две милицейские машины с включенными мигалками. Наконец-то перекресток ожил. Автомобили тронулись, объезжая место аварии. Сержант-регулировщик нервно размахивал полосатым жезлом, направляя движение.

– Что с ними? – размазывая рукавом кровь по лицу, срывающимся голосом спросил Шанкуров.

– Они мертвы, – ответил один из гаишников.

– Суки! – выкрикнул Шанкуров, и в этот момент наручники защелкнулись на его запястьях. Аркадия Геннадьевича затолкали в машину. «Форд» обступила толпа. В адрес банкира неслись злобные выкрики, проклятия. Люди плевали в стекла. Аркадий Геннадьевич закрывал лицо руками, закованными в наручники, и тихо матерился.

– Расступитесь! – кричал лейтенант, сидевший за рулем «форда». – Расступитесь!

Он махал руками, сигналил, но народ не расходился. Шанкуров не на шутку перепугался, ему показалось, что его прикончат прямо здесь, на людном перекрестке. К его счастью, машина реанимации, в которую погрузили раненого майора, двинулась с места. Ей беспрепятственно позволяли проехать, толпа расступилась. Лейтенант, воспользовавшись этим, тронулся за реанимобилем бампер в бампер, не давая людям возможности вклиниться между движущимися машинами. Шанкуров медленно опустил руки и оглянулся, посмотрел в заднее стекло. Следом еще некоторое время бежали люди, но вскоре они отстали. «Форд» влился в общий поток автомобилей, двигавшихся по Остоженке. Охранники Шанкурова быстро сообразили, что к чему. Оставаться здесь было небезопасно в первую очередь для них самих. И прежде чем в толпе успели опомниться, понять, кто это садится в «чероки», как джип, резко развернувшись, унесся прочь.

Прошло еще полчаса, и на перекрестке Остоженки с Савельевским переулком уже ничто не напоминало о случившейся трагедии. Тела двух детей и ветерана увезла машина «Скорой». Покореженный черный «мерседес» отбуксировали грузовиком, развозящим автомобили на штрафную площадку. Через несколько минут исчезли и лужи крови. Двое милиционеров вынесли из своей машины огромные бумажные полотенца, на ощупь напоминавшие школьную промокашку. Одну за другой они накрывали ими лужи крови. Кровь быстро впитывалась в пористую бумагу, под ней оставался чистый сухой асфальт.

В магазинах, расположенных поблизости от перекрестка, еще звучали разговоры о кровавой аварии, а пешеходы, уже ни о чем не подозревая, переходили улицу, и мало кто обращал внимание на три гвоздики, размазанные колесами по асфальту.

Шанкурова прямо с места происшествия доставили в следственный изолятор.

Дежурный следователь пытался его допросить, но Аркадий Геннадьевич был настолько пьян, что не мог сказать ничего вразумительного, лишь только грубые ругательства срывались у него с языка.

– Я вас всех, сук, – кричал Шанкуров, – построю! По веревочке у меня ходить будете!

Внезапно его лицо исказила злая улыбка.

– А ты, – закричал он на следователя, – мое говно есть будешь! Понял? Еще теплое, ложкой хлебать! А блеванешь – назад затолкаю!

Шанкуров с необычайным для пьяного проворством вскочил со стула и, прежде чем ему кто-нибудь успел помешать, бросился на следователя, повалившись животом на стол. Молодой сержант из охраны насилу отцепил пальцы Аркадия Геннадьевича от костюма следователя и, сгоряча, со всего размаха заехал Шанкурову кулаком в челюсть, хотя обычно бил подследственных только по почкам да еще резиновой дубинкой по пяткам. Шанкуров упал навзничь, ударившись головой о цементный пол, и у него вновь открылось кровотечение из носа.

Следователь, брезгливо посмотрев на него, обменялся взглядом с сержантом.

– Не удержался, – повинился подчиненный.

– О чем это ты? – пожал плечами следователь. – Он, пьяный, вскочил, но даже не добежал до стола. Упал… В глазах у сержанта заблестел озорной огонек, и он что было силы вонзил носок своего сапога под левый бок Шанкурова. Тот поджал колени к груди и почти по-детски захныкал, растирая кулаком по лицу сопли, слюну и кровь.

– Пусть проспится, – бросил следователь. – Пока займусь допросом свидетелей.

, Обычно в свидетели попасть не спешат. Возле места происшествия неизменно собирается толпа, но стоит только бросить клич, как оказывается, что никто ничего не видел, все только что подошли. Но на этот раз случилось иначе. От свидетелей отбоя не было. Каждый, даже тот, кто знал о происшествии с чужих слов, спешил внести свою лепту в следствие. Минут через десять у следователя уже сложилась абсолютно четкая картина. Противоречий в показаниях практически не наблюдалось.

Виноват был водитель, Аркадий Геннадьевич Шанкуров, севший пьяным за руль автомобиля и нарушивший правила дорожного движения. Подоспели сообщения о том, что черный шестисотый «мерседес» превышал скорость и на других участках пути следования, проезжал перекрестки на запрещающий сигнал светофора. Только этих отягчающих обстоятельств непреднамеренного убийства трех человек было достаточно, чтобы любой суд определил Шанкурову максимально возможный срок заключения. А тут еще и выстрел в офицера милиции…

Следователь прекрасно понимал, что в этой ситуации, с такими свидетельскими показаниями Аркадию Геннадьевичу не поможет никто, даже самый лучший адвокат. Но следователь понимал и другое: деньги почти всегда творят чудеса. Поэтому-то он и спешил записать показания свидетелей, пока кто-нибудь из родственников или друзей не подкупит многих из них. Тогда начнется путаница в деталях, кто-то усомнится, сам ли Шанкуров вел машину, а кто-то даже вспомнит, что один из охранников банкира и впрямь сидел за рулем. Но отыскать охранника, чтобы взять его под стражу, следствию не удастся. Сперва он куда-нибудь исчезнет, пройдет дня три, и его обнаружат повесившимся в гараже своего друга, у которого скрывался и, конечно же, перед тем как отправиться на тот свет, во всем другу покаялся, как священнику на исповеди. А на верстаке отыщется записка, в которой охранник попросит прощения у близких ветерана, у родителей погибших детей и сообщит, что не может дальше жить с такой неискупаемой виной на сердце.

Что и говорить, это не поставит точку в следствии, но вполне возможно, Аркадия Геннадьевича выпустят под залог. Потом окажется, что его жена, поехавшая отдыхать, находится при смерти в одной из больниц курортного Ремини.

В порядке исключения Шанкурову разрешат съездить к ней, и он как в воду канет.

Дело придется закрыть, списав всю вину на повесившегося охранника. А после начнется кампания в прессе. Никто больше не станет подкупать свидетелей и даже честно отработавшие свои деньги на суде станут на удивление откровенны с журналистами. Теперь они сами представятся жертвами, из которых следователь и его помощники, подкупленные банкиром, выбивали нужные показания в пользу Шанкурова, а они, бедные, боясь за свою жизнь и жизнь родных, вынуждены были лжесвидетельствовать. Обязательно отыщется какой-нибудь щелкопер, который съездит в родную деревню повесившегося охранника и возьмет интервью у его матери. Та расскажет, как ее сынок со стареньким потрепанным портфелем бегал за семь километров в школу, чтобы получать знания. Потом расскажет, как тот геройствовал в Афганистане или Чечне…

Короче, следователь не питал иллюзий, что, несмотря на кажущуюся простоту, дело можно завершить за полчаса, оформив нужным образом документы; в действительности же не очень-то простое и, можно даже сказать, гиблое. Но он не хотел, чтобы Шанкуров ушел из рук правосудия. Слишком часто в последнее время следствию приходилось отступать перед деньгами, перед могущественными политиками, покровительствующими бандитам.

Капитан Игорь Иваньков – так звали следователя был сыт всем этим по горло. Всего месяц назад он вышел из больницы, куда попал с довольно странным диагнозом: «Ожог второй степени на нервной почве». У него и впрямь не выдержали нервы, когда пришлось закрывать дело одной охранной фирмы, которая занималась выколачиванием долгов, а не охраной предприятий всех видов собственности, как значилось в уставе. Механика была проста. За двадцать процентов фирма бралась возвратить любой, самый безнадежный долг, даже в том случае, если у должника не оставалось никакого имущества: ни квартиры, ни машины, ни наручных часов.

Охранники-бандиты приезжали к своей жертве и, приставив пистолет к виску, убеждали должника поехать в банк, где оформлялся кредит на его имя. После обналичивания и получения денег они брали свои двадцать процентов, а восемьдесят возвращали заказчику. Затем в случае нужды могли использовать этого должника по второму разу. Чтобы вернуть первый кредит, оформлялся второй, ясное дело, уже возросший на сумму процентов и на сумму комиссионных, причитающихся охранной фирме.