— И тебе нравится такое положение?
— Конечно. Мужчина должен чувствовать, что заботится о жене и детях. Если женщина хочет заняться ремеслом или завести собственное дело, ничего плохого тут нет, — главное, чтобы она не показала мужу, что стала единственным добытчиком и главой семьи. И, конечно, так ведется в любой стране. Просто не могу представить, чтобы было иначе.
Руби неохотно кивнула:
— Мы добились очень многого в борьбе за женские права, но, вероятно, слишком спешили и наделали ошибок.
— Еще бы! Ну скажи, что хорошего в том, если женщина ведет себя, как мужчина, или все время несет на своих плечах тяжкое бремя? Какая женщина может жить в мире с собой, если вынуждает собственного мужа чувствовать себя не настоящим мужчиной?
— Действительно, какая женщина?
— С таким же успехом она может отсечь его мужские принадлежности, как в той песне о человеке, раненном на Азиатской войне.
Немного подумав и сосредоточенно хмурясь, Джида повернулась к Руби:
— Именно поэтому муж ушел от тебя? Ты заставляла его чувствовать себя не настоящим мужчиной?
Руби устало прикрыла глаза и кивнула.
— Наверное. Но, клянусь Богом, я не думала о том, что делаю.
С тяжелым сердцем открыла она дверь дома и остановилась на пороге как вкопанная. За столом сидел Торк и играл с сыновьями в настольную игру викингов, похожую на шашки. Они смеялись, шутили и вели себя, как любые обычные отец и сыновья.
Когда Торк, подняв глаза, заметил Руби, сердце его, казалось, пропустило удар. О Фрейя! После бесчисленных сражений, бесконечных женщин, счет которым потерян много лет назад, глупое проклятое сердце сжимается при виде безмозглой, несчастной, тощей девчонки, с волосами, как у мальчишки, и характером сварливой бабы.
И все этот поцелуй! Торк не мог забыть восхитительный, исступленный, томительный, сладостный поцелуй! И свой гнев по поводу отказа Руби последовать путем, которым неизбежно вел подобный поцелуй. Но Торк винил и себя. Он не должен был допустить этого поцелуя. Размяк, распустился, потерял голову. Совсем как сегодня. Ему не следовало торчать здесь. Нельзя дать понять посторонним, что Эйрик и Тайкир — его сыновья. Враги не задумаются использовать это против него.
Торк встал и сделал мальчикам знак. Те поняли, что не могут оставаться в присутствии чужачки. По крайней мере, ему показалось, что они поняли. Иногда, заметив выражение их глаз, Торк снова и снова спрашивал себя, уж не лучше ли взять сыновей, сесть на корабль и исчезнуть, затеряться в другой стране, хотя бы в Богом забытой Исландии, где поселилось последнее время так много викингов.
— И не думай, — предупредила Руби и, направившись к Торку, уперлась ладонью в его грудь и заставила сесть обратно на стул. — Ты не уйдешь, пока мы не поговорим.
— Ты приказываешь мне, девушка?
Уголки губ Торка дернулись в улыбке, несмотря на очевидное изумление от подобной дерзости. Подумать только, она еще смеет командовать!
— Совершенно верно! Довольно с меня твоего трусливого поведения! Хватит избегать меня!
Эйрик и Тайкир хихикнули, видя, как свирепый отец отступает и тушуется перед женщиной.
— Ищешь моей компании, милочка? Хочешь снова испытать на себе мои чары? Не знал, что моя слава распространится так далеко.
— Слава? Чары?
И, сообразив, к чему клонит Торк, Руби разъяренно выпалила:
— Ах ты мерзкая склизкая жаба!
— Жаба? — задохнулся от смеха Торк.
— Да, жаба! Подумать только, именно мне выпало очутиться в стране грез и заполучить жабу вместо принца!
Торк бесстыдно ухмыльнулся, вероятно, даже не поняв, что она имеет в виду. Руби стиснула кулаки, чтобы немного взять себя в руки, и спокойно объявила:
— Я хочу поговорить с тобой насчет наших детей.
Оба тут же оглянулись на Эйрика и Тайкира, навостривших уши и широко раскрывших глаза.
— Идите! — приказал Торк мальчикам. — Мы поговорим, прежде чем я уйду.
— Останься обедать, отец, теперь, когда Руби знает, — умоляюще шепнул Тайкир.
Торк нерешительно оглядел Руби. Она никак не могла сообразить, почему не должна знать о том, что Торк — отец мальчиков.
— Может быть.
— Не будь смешным. Оставайся. Я не собираюсь портить тебе удовольствие от этой небольшой загадки.
Дети убежали, и Торк повел Руби к комнате, где обычно Джида занималась рукоделием. Остальные тактично исчезли.
— Прежде чем снова начнешь меня упрекать, — предупредил Торк, — хотя и не имеешь на это права, позволь сказать, что это вовсе не игра. Никто не должен знать, как я люблю сыновей.
Любит? Неожиданно на сердце Руби стало теплее. Может, она неверно судит о своем «муже»-викинге.
— Я и Олаф последние десять лет делали все, — резко продолжал Торк, — чтобы никто из посторонних ни о чем не догадался.
— Почему? Почему большинство людей должны считать, что мальчики — чужие тебе?
— Тебе вовсе ни к чему знать об этом, — упрямо повторил Торк.
— Правда? А я думаю, ты слишком преувеличиваешь опасность.
— Преувеличиваю?
Торк приблизил лицо к лицу Руби и, упершись пальцем ей в грудь, словно подчеркивая свои слова, процедил:
— Мои враги убили мать Эйрика вскоре после его рождения. Малыш избежал смерти лишь потому, что старая повитуха поменяла детей в колыбели. Сын бедного раба не был столь удачлив.
— Я думала, мать Эйрика умерла при родах, — охнула Руби.
Торк пренебрежительно махнул рукой.
— Эту историю мы сочинили и всем рассказываем.
— Ничего не понимаю. Почему ты не можешь открыто признать сыновей?
— Тебе необязательно понимать все это. Прекрати лезть не в свои дела.
Он угрюмо смотрел на нее, долго не сводя глаз, пока не убедился, что смысл его слов достаточно ясен.
Наконец Руби, осознав все сказанное, покорно пробормотала:
— Я только хотела помочь.
— От тебя ничего не требуется, кроме молчания. Способна ты на это?
Руби оскорбленно вскинулась:
— Я никогда бы не сделала ничего, что могло повредить мальчикам.
Да и тебе, хотя ты этого заслуживаешь.
— Они напоминают мне моих сыновей. Должно быть, Эйрик и Тайкир пробуждают во мне материнские чувства.
— Разыгрывай любящую мать где-нибудь в другом месте, — бесстрастно приказал Торк и, отступив, уселся на стол, недоуменно разглядывая Руби.
— Когда мы впервые встретились, ты сказала, что муж бросил тебя. Почему? Он забрал сыновей с собой?
Руби тоже села.
— Нет, он не способен на такое.
Как объяснить, почему ее брак распался? Невозможно. Во всяком случае, не в двух словах. Поэтому она и не пыталась. И решила сменить тему, шутливо пояснив:
— Вероятно, он не мог со мной справиться.