читал бледный машинописный текст:
«Седому.
На ваш запрос по старшему лейтенанту Полякову Андрею Васильевичу, 1918 года рождения, уроженцу Оренбургской области. Семья Поляковых была сослана в Оренбургскую область в 1924 году по решению Орловского народного суда, обвинившего отца Полякова, Василия Никифоровича, во вредительстве. Из материалов дела непонятно, почему Поляков не был осужден к отбыванию срока в колонии. В 1936 году все обвинения с Василия Никифоровича Полякова были сняты, он был оправдан коллегией Верховного суда и восстановлен в правах.
За время проживания в Оренбургской области никто из членов семьи в антисоветской деятельности замечен не был. Поляков Андрей Васильевич окончил Оренбургское пехотное училище в июне 1941 года. За время обучения дважды подавал заявление на вступление в комсомол, но дважды комитетом комсомола училища решение по его заявлению было отложено. Есть основания полагать, что такая реакция комитета комсомола – инициатива лично лейтенанта Мостовского, возглавлявшего в те годы комсомольскую организацию училища. Получить ответ о причинах отказа от Мостовского возможности не имеется в связи с гибелью его на фронте в 1941 году.
Поляков Андрей Васильевич проходил службу в запасном полку до сентября 1941 года (постоянный состав). 15 сентября 1941 года полк вступил в бой под Харьковом для ликвидации танкового прорыва. После гибели всех командиров полка и большей части личного состава лейтенант Поляков принял на себя командование и двое суток дрался в полном окружении, не меняя позиций. После получения приказа на отход вывел остатки полка (16 человек) к основным силам дивизии.
С сентября 1941 года Поляков постоянно находился на передовой в должности командира взвода, заместителя командира роты, командира роты. Трижды ранен. Награжден медалью «За отвагу» и орденом Красной Звезды. Звание «старший лейтенант» присвоено ему в ноябре 1942 года за бои под Сталинградом.
Старик»
– Ну, прочитал? – спросил Буров. – И как впечатление?
– На врага народа не похож, да и оправдан его отец, судимость снята. Сами видите. Непонятно, почему он приговорен не к заключению, а к ссылке?
– Возможно, из-за сотрудничества со следствием, – вставил Митьков. – Такое всегда практиковалось, объяснения в материалах дела вы не найдете. Такое не афишируется. Зэки такого не прощают. А может, судья испугался ответственности и не стал признавать Полякова невиновным. Была установка всех приговаривать, вот он и исполнял. Судья тоже подневольный человек, у него тоже партийная дисциплина.
– Тогда понятна и осторожность комитета комсомола в училище, – кивнул Косович. – Не хотели неприятностей из-за сына осужденного, хоть и оправданного. Опять личная инициатива лейтенанта… как его там? Мостовского. Через какие бои прошел этот парень, и за все его заслуги – медаль «За отвагу» и орден Красной Звезды? И старший лейтенант? Да он уже кавалером нескольких орденов должен быть и майором. А у нас, как всегда, осторожничают. Как бы чего не вышло, как бы не осудили за продвижение сомнительной личности. Вон, папашу-то ссылали. А дыма без огня не бывает. А ну как всплывет что-нибудь, а мы его награждали, звание присваивали! Не верится, что это враг, агент фашистов. Поляков даже не приспособленец, он – боевой офицер.
– Вот и займись, Олег, – приказал Буров. – Навестишь Федора в госпитале, еще раз выяснишь, появлялся или не появлялся там адъютант Максимова, и оценишь ситуацию. Куда он мог деться, почему не доехал? Кто выделил машину? Какую машину? По какому маршруту выписывались документы? Теперь ты, Кирилл. Что у тебя?
– Мне удалось поговорить с прокуратурой и убедить их помочь нам в деле Максимова. Они будут смотреть сквозь пальцы на формальный домашний арест, а точнее, «болезнь» майора медицинской службы Максимовой.
Косович, сидя у окна, улыбнулся, но Буров одарил его хмурым взглядом, и Олег снова сделал серьезное лицо. О связи Митькова с майором юстиции Половцевой в группе Седого знали, но тщательно скрывали это от самого Кирилла. Буров смотрел на своего помощника и в который уже раз удивлялся его артистичности, умению скрывать чувства и мысли. В таком возрасте, когда говорят о возлюбленной, человека обычно выдают покрасневшие щеки, блеск глаз, дрожащий от волнения голос. Влюбленному скрыть, что он влюблен, очень сложно, почти невозможно. А Митьков рассказывал так, будто выполнял обычную работу, общался с человеком, к которому равнодушен. Только что не зевал во весь рот. А ведь у них с этой женщиной такие страсти, такая любовь! Седой это знал хорошо, давно и обстоятельно выяснил, какие отношения у Кирилла с замужней военным юристом. Надо бы прекратить такое, но Буров не спешил. Война, сегодня вы живы, а завтра смерть может настичь любого. И что такое любовь, брак? И кто не ошибался, выходя замуж или поспешно женившись. Всякое бывает, судить, подводить под жизненные ситуации только одну мораль и идеологию было глупо и неуместно. Начальство не знает, и хорошо. И Буров делал вид, что тоже не знает.
– Хорошо, молодец, Кирилл, – одобрил майор. – Это важно не только для самой Марии Николаевны и генерала Максимова, но и для тех, кто наблюдает за развитием событий и нашим расследованием. Наблюдают, ребята, разумеется, наблюдают. Ведь кто-то же здесь связан с фашистами. Такие операции проводятся при двустороннем контакте. У тебя все?
– Да, Иван Николаевич, – Митьков чуть замялся, потом решительно продолжил: – Я поговорил с солдатами. Они не знали, что я из контрразведки. Понимаете, это солдаты, которые воюют с первого дня, есть там и постарше, кто еще финскую захватил. Это не мальчишки вроде меня, это умудренные жизнью мужики, которые тащат на себе большую войну. Таких людей одними лозунгами на смерть идти не заставишь.
– Ну-ну, продолжай! – кивнул Буров.
– Я от них много чего узнал о генерале Максимове. И о том, какой он человек, и о том, какой он командир. Причем, это очень важно, солдаты понимают, что толковый командир и хороший человек и офицеров себе в подчинение подбирает по таким же принципам. Понимаете, о чем я говорю? Я все думал, вот спрошу сейчас прямо, верит ли кто из этих солдат, что генерал Максимов предатель? А потом понял: да они меня за это тут же в лесочке и пристрелят. Я серьезно! Как диверсанта и врага.
– Ладно, Кирилл, наблюдение – вещь полезная. Значит, говоришь, солдаты, те, что в возрасте, уважают Максимова как человека и как командира. Ладно, сделаю запрос на капитана Осокина.
– А почему Москва молчит на наши запросы по майору Аганесяну и подполковнику Васильеву? – спросил Косович. – Вы будете отправлять данные, которые мы привезли с Федором? Мы ведь наверняка теперь знаем, что подполковник Васильев был захвачен в плен раненым. Ему удалось освободиться, он попытался вернуться к своим с нейтральной полосы, но сил не хватило. Раны были серьезные.
– Не спеши,