сиденьями».
Посмотрев на «сиденье», которое ей предлагалось, Вероника, наверно, пожалела о том, что ей нельзя выбрать чего-нибудь с лестницы.
Вместе с местом Вероника наследовала и стакан Арамиса. Тот его даже ополоснул портвейном перед вручением. Лень, видимо, было идти до раковины.
Проснулся один из молодых ученых, лежавший лбом на рыжем линолеуме. Он посмотрел на гостью одним, но очень пытливым оком и спросил у друзей:
– Это Филимонова пришла?
Ему никто не ответил.
– Вероника, – сказал Леонид. – Мы на пару минут тут уединимся.
– Хоть на сто пар.
«Кабинет» Колесницына был за дверью, находившейся между стеллажами. Стол, второй стол. Шкаф с шеренгою деловых папок. Два портрета: Ленина и Шлимана.
Леонид снял с плеча сумку, расстегнул и достал оттуда осколок плоского, как доска, камня. С задней, необработанной стороны к нему была прилеплена крохотная бумажная бирка с номером, обработанная сторона была украшена намного богаче.
– Что это, Сань?
Колесницын молчал, сгребая всею пятернею мокрые волосы с глаз.
– Ты видел такое когда-нибудь?
– Где взял?
– Где взял, где взял – купил!
Волосы продолжали мешать Колесницыну.
– Я о таком только слышал.
– Что слышал?
– Эта штука откуда-то с Урала. Где-то между Пермью и не помню чем, еще в шестидесятые годы, по рассказам, учти, всего лишь по рассказам, нашли несколько вертикальных пластин в горах, вот примерно с такими вот пиктограммами. Хотя это и не совсем пиктограммы.
– И что эти значки означают?
Колесницын стащил со лба наиболее длинную прядь и задумчиво пососал, ему явно хотелось пить.
– Что означают?
– Ну да, да, что они означают?
– А я не знаю, занимался кто-нибудь расшифровкой или нет. А потом, как можно заниматься расшифровкой по рассказам? Публикаций на эту тему я не помню. Ни у нас, ни… тут самое интересное вот что.
– Что?
Из соседнего помещения раздался взрыв хохота. Леонид приоткрыл дверь и выглянул.
– Что они там ей показывают?
Выглянул и Колесницын. Арамис демонстрировал Веронике большую плоскую картонную коробку, разбитую на клетки, как для хранения минералов. Он держал на отлете крышку от коробки, покачивался на каблуках и что-то вдохновенно говорил.
– А, – сказал Колесницын, – это золотой статер Александра Македонского. Жора хочет произвести впечатление на твою очкастую.
– Настоящий?
Археолог даже присвистнул, показывая, насколько настоящий у них статер.
– Сорок тысяч фунтов каталожная цена.
Леонид потеребил ус.
– И хранится в такой простой коробке?
– Да. В коробке.
– Грабанут вас когда-нибудь.
– Грабанут, – покорно согласился археолог. Чувствовалось, что сейчас он судит обо всем с позиций вечности.
– Ты что-то начал говорить про камешек.
– А, да. Самое интересное тут – обработка. Явно не новодел, но при этом как глубоко и чисто в камешек врезались. Словно победитовым инструментом. Понимаешь, тот, кто решил бы сейчас морочить голову научной общественности, стал бы специально косить под старину. Это я так, упрощенно, для тебя.
– Спасибо, я понял. Проще не надо.
– Ладно.
– А сейчас многие этим занимаются?
– Чем?
– Ну, морочат научную общественность.
– А, да. Какие-то цепочки находят в каменноугольных пластах. Микрочипы в янтаре. И еще всякая дурь. Ты знаешь, я ведь античник. ты бы привез мне монетку из-под Фанагории, я бы тебе такое рассказал… А это все какая-то муть.
– Н-да.
– Не помог? – участливо спросил Колесницын друга.
– Не слишком.
– А у меня есть идея.
– Выпить?
– Это идея номер два. А идея номер один – позвать Вадика.
– Кто это?
– Я тебе его сейчас покажу.
И показал.
– Видишь?
– Так он же спит.
– Спит-то он спит, но не в научном смысле. Он самый передовой и схватывающий на лету среди нас.
Леонид поморщился, взвесил в руке свою невнятную каменюку, вздохнул.
– Ладно, веди своего Вадика.
Поднятый ото сна, этот интеллектуально мобильный археолог прежде всего еще разок поинтересовался у окружающих, не Филимонову ли привели в лабораторию. Колесницын, будучи почти вдвое крупней его и будучи начальником, сумел настоять на том, чтобы младший научный сотрудник Вадик проследовал в его кабинет.
– Что это? – спросили у пьяного, сунув под нос камень с вроде бы пиктограммами.
– А-а, – обрадовался он, – видел, видел, видел я такие рисуночки.
– Где?
– У одного психа, вернее у знакомого. У него в журнальчике срисовано было. А нашли все это на горе. А называется эта гора Ак… Ак… Ак…
– Он икает? – спросил Леонид.
– Ак – это значит «белый», – укоризненно сказал Вадик, – но дальше забыл. Потом вспомню. Лет семь назад упала там, где не положено, ракета. Полезли искать, забрались, видят – пещера. Спрашивают у местных спили… спили…
– Спелеологов, – подсказал Леонид.
Вадик недоверчиво на него покосился, но принужден был согласиться.
– Вот у них спросили, что это, мол, за гора, и что за пещера? Они говорят, просто гора и просто пещера. Но решили слазить. Как потом разобрались, кусок ракеты двинул как раз по этой горке. Ак…
– По белой-белой горке, – перехватил его Колесницын.
– Отчего внутри горы что-то обвалилось, и пещера оказалась не пещера, а ход наверх, почти к вершине. А там площадка. Какая, не скажу, не видел, но знаю, что очень ровная. Как бы искусственно сделанная. Ясно?
– Более чем, – спокойно, но твердо сказал Леонид. – Можно продолжать.
– Продолжаю. А сбоку, там, где опять гора, там, где площадка кончилась, а гора снова кверху…
Леонид с Колесницыным кивали в такт Вадику, помогая рождаться словам.
– Там тоже была площадка, а правильнее сказать – доска. Два на три метра. Примерно. Под наклоном вверх. Гладкая-гладкая. На этой доске и обнаружились значки такие вот. Точно такие, как на этом камешке. Сама доска эта тоже, говорят, пострадала, куски из нее повырывало. Наверно, взрывом.
Леонид не дал Вадику потерять концентрацию.
– И что дальше?
– А ничего дальше. Поскольку ракету нашли не всю, какие-то секретные куски остались валяться в тайге, или в тундре, я уж и не знаю, все это решили замять, чтоб люди туда не шлялись. Потому что кто ученый, кто сумасшедший, а кто шпион, не разберешь.
– Ну, запрет запретом, а неужели никто не попробовал туда пробраться?
Вадик медленно, но очень сильно рассмеялся, очень его позабавил вопрос гостя.
– Очень многие пробовали, очень. Прямо экспедиции, конечно, неофициально, шли. Прямо тучи Шампольонов. Все срисовали, подробно-подробно.
– И удалось что-то расшифровать?
Вадик вздохнул. Он дошел до края своей информированности и заскучал.
– А может, и расшифровали. У нас ведь какие люди, у нас ведь фанатики. Они что хочешь расшифруют.
– А что этот твой приятель говорит, ну, у которого ты видел срисованные эти вот… рисуночки?
Вадик снова вздохнул.
– А нет никакого приятеля.
– Что значит нет?
– Уехал и пропал.
– Куда уехал?
– На Урал. А Урал-батюшка