ситуации? Что Валерий Борисович, зарезав мужа своей сестры и украв его ценнейшую рукопись, уже успел ее выгодно продать, успел к тому же протрезветь в какой-нибудь сауне, одеться и поодеколониться как фирмач и теперь не желает узнавать своих старых знакомых. Можно было подумать и вот еще что…
Вероника дернула Леонида за руку.
– Бежим.
И рванула к машине.
Леонид последовал за нею. Он выглядел как человек, сбитый с толку, что и соответствовало действительности.
Вероника взнуздала свою развалюху и погнала в сторону Никитских ворот.
– Послушай, что происходит? Мы же его искали. И ты, и я. Почему удираем? И где он так нарядился?
13
Эта отвратительная черная болониевая куртка, резиновые сапоги, синяя вязаная шапка на голове. Обманул, притворился уехавшим, а сам…
Размышлять далее у меня не было времени, я заклекотал, как хищная птица, и рванулся к воротам. Не глядя под ноги. Зацепился за цветочную кочку и рухнул лицом вниз. Искололся, кажется, до крови. Но не исколотая же физиономия меня остановит! Вскочил на ноги и увидел следующий кадр сумасшедшего фильма: Леонид убегает по улице в сторону железнодорожной станции. Нырнет в электричку и растворится в Москве!
Этого нельзя было допустить.
Перейдя с клекота на рычание, я ринулся за ним.
Эта идиотка Маруся продолжала выполнять задание у почтового ящика. Стояла в проеме калитки, невольно загораживая мне дорогу.
Я с ходу врезался в нее. Но это все равно, если бы дятел врезался в корову. Маруся только слегка ойкнула.
– Куда он побежал?! – рявкнул я на нее, сам не зная зачем. И тут она задала мне вопрос, сбивший меня с толку начисто:
– Кто?
– Ты что, никого здесь не видела?
И моя кареглазая соратница медленно помотала красивой, но не слишком разумной головой.
Ах, она, видите ли, никого не видела! Что это, крайняя степень идиотизма или элементарное предательство?
Выяснять было некогда.
Неопределенно завывая, я выбежал на дорогу. Убегающий Леонид был метрах в сорока-пятидесяти. И продолжал работать ногами изо всех сил. До станции будет поболе километра, а то и все полтора. Если этот белорусский олимпиец не сбавит скорость… Мне бы только зацепиться за него одним пальцем, и я мгновенно докажу, что в некоторые моменты жизни хорошим каратистом быть предпочтительнее, чем мастером на все руки.
Свернул!
Потеряв его из поля зрения, я застонал. Мне показалось, что я его уже потерял навсегда. Добежав до поворота, я убедился, что еще не потерял, но, судя по всему, теряю. Разрыв между нами вырос раза в два.
Спасти меня могло только чудо. Но, несмотря на мои отчаянные, хоть и немые молитвы, никакого чуда не случалось.
Пустые улицы.
Старуха с ведрами. С пустыми.
Собака пробежала.
Леонид опять свернул. Сейчас перепрыгнет через какой-нибудь забор, и все!
Добравшись до этого поворота, я понял, что на моей стороне если не чудо, то везение.
Во-первых, Леонид ни через какой забор перепрыгивать не стал, он продолжал тупо бежать к станции.
Во-вторых, судьба послала мне велосипед. Правда, на нем в данный момент сидел какой-то старикан и висела сетка с пустыми бутылками. Но это мелочи. Я замахал руками, пересекая дорогу престарелому велогонщику. Он покорно остановился и полез во внутренний карман рубашки, как будто собирался предъявить мне права. Оказалось, не права, слуховой аппарат. Очень кстати. Свое чудо скоростной техники он удерживал теперь всего лишь одной сухой стариковской рукой.
Одна стариковская рука была на моем пути к успеху.
И я не задумываясь ударил по ней.
От неожиданности у велосипедиста выпал из уха слуховой уже почти вставленный аппарат.
Но велосипед он не отпустил.
Мне пришлось перейти к более жестким действиям. Потом к еще более жестким. Старик оказался живуч, как репейник из «Хаджи-Мурата». Он только шипел в ответ на мои профессиональные выключающие удары, но и не думал выключаться. Эта сцена была отнюдь не немой. Она сопровождалась мелодическим звоном бутылок в сетке.
Наконец я понял, что похитителя велосипедов из меня не получится, и решил оставить старика в покое и бежать дальше, в надежде, что Леонид не окончательно пропал из поля зрения. Но тут я обнаружил, что глухой старик и не думает со мной расставаться, ему мало, что он отстоял свою собственность, он хочет сдать грабителя правосудию. Слава богу, его представителей не было поблизости.
Старик цепко, намертво держал меня за отворот куртки и за ремень, а я упирался ему в грудь и спирепо матерился, в тоскливом отчаянии понимая, что если на этого каленого ветерана не подействовало мое карате, то, особенно учитывая его глухоту, на мат рассчитывать тоже не приходится.
В тот момент, когда я совсем уже решился пустить в ход свои несчастные плохо запломбированные зубы, в переулок въехала черная, официального вида «волга».
Я обрадовался, но при этом заметил, что мой визави обрадовался тоже. Конечно же, он решил, что это едет какой-нибудь представитель властей, а власти не любят преступников, особенно таких ничтожных, как я.
Машина двигалась вальяжно и неторопливо, так что я успел предпринять еще три попытки освободиться. Надо ли говорить, что все они оказались неудачными? Но неожиданно на помощь мне пришел противник. Чтобы обратить высокое внимание на нашу схватку, ему нужно было как минимум освободить одну руку. Вторая рука, очевидно, в нормальной, небоевой жизни отвечавшая за слуховой аппарат, на мгновение разжалась тоже.
Я невольно отпрянул, и отпрянул прямо под колеса автомобиля.
Визг тормозов.
Справедливая ругань водителя.
Хлопающие двери.
Я, несчастный и ничтожный, лежу на ненавистном перелыгинском асфальте, понимая, что коварного белоруса мне теперь уже точно не догнать, что жизнь прошла даром. И вдруг слышу голос над собой:
– Здравствуйте!
Майор Аникеев. Вряд ли еще когда-нибудь появление офицера тайной полиции кого-нибудь так радовало.
Вскочив мгновенно на ноги, я крикнул ему:
– Скорей!
– Он вор! – тоже громко закричал старик, хватая одной рукой меня, другой засовывая себе в ухо растоптанный слуховой аппарат.
– Надо его догнать! Он там, за поворотом! – втолковывал Аникееву я.
– Он грабитель, хватайте его! – настаивал старик, прокусывая рукав моей куртки костяными пальцами.
– Я вас очень прошу, он побежал к станции, он сейчас сбежит, совсем сбежит.
– Кто? – спросил майор.
– Сторож!
– Он не сторож, это я сторож! А он сволочь, пожилого человека…
Этот коллективный шумный бред не мог продолжаться долго. Все-таки Аникеев неплохо был со мною знаком и внял моей просьбе догнать Леонида.
Мы погрузились в машину.
– Куда вы?! – кричал несчастный велогонщик.
– Кто это? – спросил майор.
– Я не знаю. Я попросил у него на