— Ну в общем, на квартиру возвращаться нельзя. Я пока у Серого обитаю, ну помнишь, который в Рытвино живет, в деревне?
Видно, по моему отрешённому взгляду Лешка догадывается, что я не помню от слова совсем ни Серого, ни Рытвино. И поэтому что-то рассказывает, как мы когда-то к нему ездили на выходные шашлычить.
Для меня же это просто набор букв. Никаких воспоминаний.
— Ладно, малая, я побегу. Дела, сама понимаешь, — собирается Лешка. Потому что да, собеседник из меня сейчас не ахти. — Я тут вещей твоих собрал немного, оставлю на тумбочке. И, кстати, ты изменилась. Так сразу и не узнать тебя.
И, попрощавшись, уходит.
Спустя еще пару недель, меня выписывают.
Стоя на ступеньках больницы, ловлю губами холодные капли дождя, задрав голову вверх.
Прикрываю глаза.
Лешка больше так и не объявлялся с последнего посещения.
Ощущаю себя такой одинокой.
Куда идти?
Кому я нужна здесь?
16
Простояв так пару минут, беру себя в руки.
Что ж, быть одной мне не привыкать. Я сирота. Была и осталась. Пора возвращаться в свою реальность.
Решаю все-таки отыскать Рытвино и Лешку, раз деваться мне все равно больше некуда, поэтому бегу по лужам на станцию.
Заберу, по крайней мере, свои вещи. Вернусь на работу. Сниму комнату. Да, вот и план. Шаткий и хлипкий, но какой-никакой план.
От понимания, что делать дальше, даже веселее как то становится.
На ближайшей станции ищу в расписании нужную мне станцию и платформу.
Еду, конечно, без билета, денег нет ни копейки.
Что ж, придётся побегать зайчиком, если пойдут контролеры. Но мне везёт. Еду я спокойно, рассматривая проносящийся пейзаж и свое отражение.
В задумчивости веду по пыльному стеклу.
Да, Лешка верно заметил, я изменилась.
Если я верно помню себя прежнюю.
Волосы длиннее, и цвет насыщенно-каштановый, глаза ярче. Такая улучшенная версия меня.
Словно моя внешность переплелась с другой. Той, в существовании которой я теперь не уверена.
Выхожу на нужной станции и растерянно оглядываюсь по сторонам, гадая, куда двигать дальше.
Пытаюсь напрячь память, Лешка же говорил, мы здесь бывали.
Но в голову почему-то лезут совсем другие кадры.
Эти воспоминания словно обжигают глаза, опаляют душу. Сердце остро щемит.
Золотое платье, красивое и неудобное, сплошь расшитое бисеринками.
— Ч-что ты делаешь? — шепчу я.
— Ослабляю шнуровку, — хрипло отвечает Тейран. — Слишком туго, мешает тебе дышать.
Магистр прижимает меня к своей груди, и под лопатками я чувствую жёсткость его камзола.
Руки Тейрана порхают по моему корсету, ощупывая каждую бусинку. Но с каждой секундой прикосновения все тяжелее.
Поднимаю на него глаза и снова тону. Тону в пожаре его тёмных глаз. Они так близко. Но ещё ближе — губы.
Его губы, чуть жесткие и горячие, покрывают невесомыми поцелуями мои озябшие плечи, с которых с мягким шорохом спадает плед.
Шея, ключицы, впадинка между них. Кажется, Тейран не пропускает ни миллиметра. И каждое новое касание рождает в моем теле новую вспышку искр. Они рождаются в том месте, где губы дракона касаются моей кожи и сладким отголоском доносятся внизу живота, а по позвоночнику спускается толпа мурашек.
Разворачиваюсь к Тейрану лицом и обвиваю крепкую шею руками. Хочу больше.
Но магистр оказывается быстрее и жадно накрывает мои губы своими.
Мне кажется, что я растворяюсь. Плавлюсь в этом жарком поцелуе, его руках.
Тейран зарывается ладонями в мои волосы, отстраняется от губ, и я ощущаю его дыхание на щеке. Едва прикусывает мочку уха и дует на неё, выбивая из меня тихий всхлип.
И тут же резко все заканчивается.
Не могло же все это быть игрой воображения?
Причудливой выдумкой моего подсознания? Разве такое возможно?
Я все так ярко и остро помню.
Стою, прислонившись к холодному бетонному столбу, ощущая соль на губах. Выть хочется, да только разве это поможет.
Холод пробирает до самых косточек, кажется, я и сама скоро стану столбом. Буду стоять так и стоять.
Стоп.
Что-то я совсем расклеилась, нельзя так.
С трудом отдираю себя от опоры и шагаю прочь от станции.
Ветер нестерпимо воет, раздувая волосы. Закоченевшие ноги не хотят идти. Но я упрямая. Дойду.
Виднеется лес, а прямо перед его кромкой — ряд деревенских домов. Покрутив головой по сторонам, не вижу больше никаких признаков жизни, и иду к ним.
Вроде бы и идти не так далеко, но когда я подхожу к первому, совсем выбиваюсь из сил.
Останавливаюсь на минуту, прислоняюсь к деревянному забору, чтобы перевести дух, и гадаю, в каком же доме остановился Лешка.
Начинает смеркаться, и в окнах потихоньку зажигаются огни.
Бреду от одного забора к другому, заглядывая в окошки. Кто-то накрывает на стол, учит с детьми уроки.
Бреду дальше.
Кто-то ссорится, а где-то и вовсе темно и одиноко.
Тихо сползаю по забору и плюхаюсь на холодную землю.
Смотрю в темное небо, усыпанное сотням тысяч звёзд, и делаю то, что не делала никогда раньше.
Обращаюсь к Вселенной с просьбой. Нет, мольбой.
Чтобы меня услышал единственный человек, который дорог мне больше себя. Да и не человек, если быть точной. Дракон.
Просидев так по ощущениям вечность и окончательно замёрзнув, все-таки встаю.
Не знаю, Вселенная или просто мне повезло, но подходя к следующему дому, вижу в окне вихрастую рыжую голову друга.
Открываю калитку и стучусь.
— О, малая, привет! — встречает меня друг. — Заходи. Как добралась?
— Думала, что уже не найду вас, — сиплю немного обиженно, хоть и не хочу показывать.
— Э, лан тебе, ты ж знаешь, мне лишний раз высовываться нельзя.
Заходим в тёплый дом.
В небольшой кухоньке — шумит застолье.
— Давай, для согрева, — протягивает мне рюмку друг. А за столом, ухмыляясь, сидит ещё один — Серый, должно быть.
— Лешк, я устала, еле доползла, — потираю задубевшие пальцы, которые от тепла начинает ломить.
Сейчас бы в горячую ванну. Но судя по тому, что я вижу, в доме особые удобства не предусмотрены.
— Мне бы отдохнуть, покажешь, куда кости кинуть можно?
Лешка хмыкает, опрокидывает стопку в себя и кивает за порог.
За узким коридорчиком дверь в комнату.
— Наши хоромы, — улыбается мне Лешка. — На первое время. Не сердись, мы с Серым посидим немного, перетереть нужно кое-что. Да, кое-какие вещи твои притащил из квартиры.
Друг кивает в угол, в котором валяется белый пакет из супермаркета.
Оставшись одна, заглядываю туда. Негусто.
Немного вещей, каких-то безделушек.
Ни телефона, ни чего-то стоящего.
Словно моей прошлой жизни и не было вовсе.
Ложусь на узкую кровать и, намаявшись за день, забываюсь тревожным сном.
— Малая, спишь? — слышу пьяный шепот над ухом. В нос бьет запах спиртного, а на своем теле ощущаю чужие руки, которые шарят по животу, задирая футболку.
— Сплю, — хриплю сонным голосом и резко убираю чужие руки.
— Эй, ты чего, — возмущенно протягивает Лешка. — Обиделась, что не встретил? Так я объяснил, почему.
— Не обиделась, — бурчу, — не приставай.
— Ты чего такая злюка? — настаивает друг и таки тянет руки ко мне, гладит волосы, целует ушко.
А у меня тошнота к горлу подкатывает.
Не могу… Не могу!
Вскакиваю с кровати и в темноте ищу джинсы.
— Куда собралась? — в пьяный голос Лешки вдруг вплетаются твёрдые, опасные нотки, сея на моей спине холодок липкого страха.
— На улицу, душно, — рывком влезаю в джинсы и двигаю на выход.
— Лан, не кипятись, — Лешка хватает меня за локоть и рывком притягивает, так что я врезаюсь в его грудь. — Погорячился малец.
Смотрит на меня внимательным, чуть осоловелым взглядом. Так, словно видит впервые.
— А ты изменилась, — протягивает. — Не только внешне.
Пожимаю плечами и выбираюсь из его объятий. Изменилась, да.