— Ну эммм… — проговорил я, но тут Сифа заметила испачканный договор, и сама схватила его со стола.
Пробежав глазами по документу, она подскочила со своего места и по-детски захлопала в ладоши.
— Милая, милая мамочка! Данечка, и ты тоже очень-очень милый!
Она вдруг крепко обняла меня за шею — так, что у Аида аж рот перекосило.
— Ну, рассказывай. Как тебе это удалось? — хитро прищурившись, продолжила свое вопросительное наступление Персефона. — Я ее знаю, так просто она ни за что не пошла бы на уступки!
— Хммм…
— Рассказывай, я ведь не отстану.
— Ну э-эм… Просто… поговорили… — пробормотал я. — И потом, какая разница? Главное ведь результат.
— Сифа, оставь юношу в покое! — возмутился Аид. — Меня сейчас удар хватит. Там — яблони, тут — ты, и я даже не знаю, за что мне хвататься. Даня, иди уже обратно!
— Как это обратно? — огорченно воскликнула Персефона, выпуская меня из своих объятий. — Я не согласна! Пусть хоть погостит немного!..
— Не стоит, — осторожно возразил я. — А то ведь меня там и закопать могут. Так что я это… Лучше пойду.
Я забрал расписку Аида о своем возрождении, новый расширенный договор на оказание покровительственных услуг и был таков.
Очутившись на улице, я остановился и изумленно посмотрел на выросшие под окнами дворца яблони. Вытянув в сумеречное небо свои усыпанные цветами ветви, они едва слышно шелестели листвой и роняли бело-розовые лепестки на траву, в которой кое-где появились ромашки. Среди цветов кое-где уже виднелись маленькие зеленые яблочки. Аромат жизни невидимым шлейфом тянулся над берегом Стикса. Из открытого окна кабинета доносилось довольное мурлыканье царицы подземного мира — видимо, Аид все-таки определился, за что ему хвататься, и не прогадал.
А где-то вдалеке бойким кваканьем весело заливались две или три лягушки.
Красота!
Я глубоко вдохнул удивительный воздух, где атмосфера смерти вдруг смешалась с торжеством жизни. Подпрыгнув, зацепил одну из веток и сорвал пару яблок. Сам не знаю, зачем. Просто так. Когда еще я увижу яблоко, выросшее в царстве Аида?
На обратном пути мне пришлось всю дорогу слушать недовольное ворчание Харона. Он бухтел по поводу незыблемости традиций, о том, что перевозчика мертвых превратили в извозчика для живых и это все очень, очень плохо.
Я молчал. Просто плыл и думал: почему обязательно плохо? Может быть, наоборот? Мрачное царство оживет, мать простит дочь, Аид дождется наследника, и все станут счастливыми?
С этими мыслями я сошел из лодки на берег — и с глубоким вздохом открыл глаза.
И прямо перед собой в трепещущем мерцании свеч увидел двух подвывающих теток в черных одеяниях!
От неожиданности я дернулся и заорал:
— А-аа!
Они тоже дернулись, уронили кувшин с ароматным маслом и тоже заорали:
— А-аааа!
А вокруг меня на столе лежали погребальные цветы и горели восковые свечи.
Ну, здравствуй, мир.
Я родился!
Глава 12
За братву и двор стреляю в упор
Плакальщицы выбежали из комнаты так, будто за ними гнался демон. Причем, явно не инкуб.
Я не мог их осудить — наверное, за свою карьеру они не так часто встречали оживающих покойников.
Спустив ноги со стола, я удовлетворенно отметил, что на этот раз после возвращения в мир живых я не испытывал никаких неприятных ощущений. В отличии от предыдущего похода в царство Аида.
В нагрудном кармане вместо временного договора теперь лежал постоянный, и касался он не только Зевса, но и Посейдона, и всех возможных проклятий, которые эти бороды могли бы на меня наслать. Красота.
Единственное, что меня сейчас всерьез беспокоило, это время. Сколько часов я был в отключке? Или сколько дней?..
Тут ко мне в комнату с шумом и криком всей толпой ввалились друзья.
Добрые полчаса меня хлопали по плечам, душили в объятиях и бурно делились впечатлениями от моей смерти. Должен признать, это было приятно. Еще никогда в жизни я не слышал в свой адрес столько прекрасных слов о том, какой я замечательный!
Правда, к восхвалениям постоянно примешивались посторонние эпитеты типа «сукин сын» и «паразит бессовестный». Но это ничуть не обесценивало все остальное.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Оказалось, что проспал я всего лишь до полуночи того же дня, а плакальщиц нанял Графыч — он посчитал, что если я умер по-настоящему, то неправильно оставлять меня без поддержки в потустороннем мире. А если я все-таки очнусь и перепугаюсь рыдающих теток, то так мне и надо, потому что мой легкий испуг ни в какое сравнение не идет с тем потрясением, которое пришлось перенести всем остальным при виде моего бездыханного тела.
Тот со смехом оправдывался, что в комнате у меня стоял такой смрад, будто я уже разлагаться начал, вот он и предпринял похоронные меры.
К слову, мои синие руки никого не смутили — парни посчитали, что я перепачкался, пока лечил Диониса и компанию.
Хорошо еще, что они по христианскому обычаю меня обмывать не надумали. А то, пожалуй, долго задавались бы вопросом, каким конкретно образом я Дионису помогал.
Когда все поулеглось, я выполз на улицу покурить.
Первая сигарета после воскрешения пошла вкусно. Я неторопливо выдыхал горьковатый дым в небесную черноту, наслаждаясь каждым мгновеньем и размышляя о будущем.
Ядрена копоть, какое же это все-таки кайфовое занятие — думать о завтрашнем дне!
По большому счету для нас пока что все складывалось удачно. У школы имелись две победы и одно поражение, другими словами, мы набрали два балла. У ассасинов был точно такой же расклад: они победили танцоров и ветродуев, споткнувшись только на нашем Рыжем. Две победы и одно поражение. Несколько хуже дела обстояли у ветродуев — они выиграли дуэль с нами, но потерпели поражение от ассасинов и не смогли достойно закончить сражение с танцорами, в связи с чем судьи объявили о неприсуждении победы ни одной из сторон. Другими словами, им удалось отвоевать только одно очко. Самая неприглядная картина сложилась у танцоров — кроме «ничьей» с ветродуями за их плечами были только два поражения от нас и ассасинов. Ноль баллов.
Так что драться они завтра будут, как бешеные. Мастер Леон — человек не особенно чистоплотный в вопросах чести. Сначала — засланный казачок, теперь вот копье. И кто знает, какие еще сюрпризы припрятаны у них в рукаве.
Ассасинов я почему-то особо не боялся: все их подмастерья уже отыграли, а значит пятерка будет состоять из крепких середнячков, с которыми вполне себе можно посоревноваться. Подлости я от них никакой не ожидал — хоть школа и занималась решением всяких мутных задач, ее бойцы до сих пор демонстрировали честные навыки в открытом бою.
Ветродуев я опасался. Судя по всему, они сделали ставку на финальный бой и приберегли для него своих сильнейших игроков.
Так что завтра нас всех ожидала жесть, крепкая и коварная, как волнистый край консервной банки.
Азра назначил большую сходку завтра с утра пораньше, под кофе перед завтраком. А сейчас за закрытыми дверями орался с Та’ки, обсуждая подходящую стратегию.
— Даня!.. — услышал я за спиной голосок Ники.
Бедная моя кошка, сколько же ей всего пришлось перенести за последние дни!
— Извини, что заставил понервничать, — сказал я.
— Понервничать — это не то слово, — тихо сказала она.
Я кивнул.
— Понимаю. Кстати, вопрос с твоим контрактом решен. Старый поганец блефовал, никакой бумаги у него не было. Так что ты свободна от ордена.
Она присела рядом со мной — так, что я ногой ощущал прикосновение ее бедра.
— Я слышала от Эрика, что сегодня были похороны господина дрессировщика, — проговорила она. — Поэтому ему непросто оказалось найти для тебя приличных плакальщиц.
Я усмехнулся.
— Приличных?.. А что, бывают еще страшней?
Кошка с укором взглянула на меня.
— Они же не гейши из Шутихи, а символы скорби! И плакали очень душевно…
Я промолчал. Ждал следующего вопроса о мертвом дрессировщике. Но Ника так его и не задала. Вместо этого она спросила: